Зона отчуждения - Страница 5

– Я решила – еду и точка! Прощай, мам. Заберешь вещи – все равно уеду. Заработаю денег – куплю новые, самые лучшие куплю…

Не в силах подавить порыв ярости от собственного бессилия, несчастная женщина замахнулась на дочь, но та перехватила ее руку и, сжимая в объятьях, усадила на стул. Закрыв лицо руками, мать зашлась в плаче, а Алеся, воспользовавшись моментом, выбежала на улицу.

«Отчего она так со мной? А может, она права?.. Да неправа она вовсе! Нет! Она не может всего знать! Откуда она может знать о другой жизни?! Ну как она не поймет, что это мой, возможно, единственный шанс! Да что она вообще понимает?! Выросла в глуши, работает в поселковом ларьке продавцом… Вон девчонки из города приезжают, так на них и туфельки, и платьица, и сумочки лаковые, маникюр… Чем я хуже их? Просто мама завидует мне, потому что сама вышла замуж за нищего, повелась на дармовое жилье и уехала с ним в эту полесскую дыру, в вечно неурожайный колхоз «Белорусское чудо»! С меня хватит!!! Тошнит от запаха «райского» навоза, сдобренного демагогией Диктатора. Я такой судьбы не хочу! Ну, уж нет!» – размышляла девушка, стоя посреди проселка. Она точно знала, что мать ей не враг, и видно, оттого так больно было расставаться. Алеся услышала шаги и узнала чуть хрипловатый мамин голос:

– Я понимаю, что не могу удержать тебя, но все же… – она не договорила и молча протянула дочери дорожную сумку.

Слезы потекли по щекам девушки, дешевая тушь больно защипала глаза. Они кинулись в объятия друг другу.

– Я очень люблю тебя, мамочка, но не могу здесь оставаться! Я должна уехать. Прости меня и отпусти с Богом…

Выпустив дочь из объятий, мать осенила крестным знамением свое дитя и прочитала молитву. Как любая другая мама, она желала дочери добра и в глубине души надеялась, что все у нее получится.

– Отпускаю, – прошептала женщина, а сердце разрывалось на части, ноги стали ватными, и она опустилась на колени.

– Прости, доченька, что не смогла дать тебе того, чего ты хочешь… Но, видит Бог, мы делали все, что могли. Я не жалею о своей жизни, о том, что поехала за своим мужем, твоим отцом, в этот поселок. Мы любили друг друга, а с милым и в шалаше рай. Не в деньгах счастье. Да, деньги… Вот, возьми… – она протянула завернутые в носовой платочек деньги, – все, что берегла на черный день. – Теперь они мне ни к чему, – бери…

– Мамуль, все будет хорошо, не волнуйся! – Алеся погладила мать по все еще пышным с проседью волосам и подняла с коленей, стараясь не смотреть ей в глаза.

Подъехала маршрутка. Девушка вошла в салон и села на любимое переднее сиденье. Дверь закрылась, машина тронулась, но, казалось, не двигатель заставляет бежать ее вперед, а сосредоточенный, устремленный вдаль девчоночий взгляд…

Нижняя боковая полка в плацкартном вагоне, лотошники и пассажиры все время норовят зацепить Алесю кто чем, да еще этот непривычный стук колес не дает провалиться в сон… Девушка никак не может понять, как она оказалась в узком, холодном проходе. Где вход, где выход? Она разворачивается, идет обратно, но полки сужаются со всех сторон. И вот она уже ползет, понимая, что сейчас застрянет навечно в этом железном мешке… Слезы наворачиваются на глаза, становится трудно дышать. Вдруг она слышит музыку. Стенки начинают расступаться, и она оказывается в просторном холле с высоким сводом. Разноцветные огни в такт музыке подсвечивают стены и пол. Алеся стоит посредине вся в белом, затем идет в сторону арки, за которой виден оркестр. Непонятно откуда появляются танцующие пары. Они кружат в танце, не обращая внимания на Алесю. Почему они ее не видят? Обернувшись, девушка замечает массивные ворота, толкает их, они открываются безо всякого усилия. За воротами – цветущий яблоневый сад, залитый ярким солнцем. Подул ветер. Кроны деревьев вытянулись по ходу потока: весь цвет облетел с них, поднялся вверх и стал осыпаться на голову и плечи. Музыка затихла. Пары перестали кружиться, повернулись в ее сторону и стали аплодировать. Аплодисменты перешли в овации, а затем в монотонный стук колес…

– Просыпаемся! Подъезжаем к Москве. Через тридцать минут закрываю туалеты, – сонный хрипловатый голос проводницы грубым диссонансом вклинился в звучавшую мелодию сна и окончательно его развеял. Алеся открыла глаза и подумала: «Вот бы этот сон да мне в руку».

Вагон остановился, а девушка продолжала сидеть, пропуская вперед пассажиров. Когда в вагоне никого не осталось, взяла сумку в руку, вышла на перрон и нос к носу столкнулась с угрюмым носильщиком. Обдав перегаром, он чуть не сшиб ее тележкой, нагруженной огромными баулами. Рыхлая тетка, больно толкнув в спину, прорычала:

– Чего стоишь, «тютя»?! Глаза разуй. Понаехали тут…

Сутулый очкарик ударил ее в бедро углом чемодана.

Но ощущение счастья все равно не покинуло Але-сю. Она искала глазами свою землячку, на помощь которой рассчитывала, пока поступит в институт и получит место в студенческом общежитии.

Прождав минут десять, она побрела в сторону здания вокзала и неожиданно услышала звонкий голос. Подняла голову и увидела на переходном мостике высокую девушку в мини-юбке с ярко накрашенными губами. Это была ее подруга. Рядом с ней стоял высокий, смазливый молодой человек.

– Алеся, чего так долго? Мы тебя уже полчаса ждем!

Девушка поспешила вверх по ступенькам.

– Валюша! Я все глаза проглядела. Думала, ты не пришла… – воскликнула Алеся и, опустив сумку на пол, бросилась на шею подруге.

– Познакомься, Игорь Константинович, – сказала Валентина, как только восторги встречи поутихли.

– Очень приятно, Алеся. А вы с Валей учитесь?

– Учимся? – недоумевая, переспросил мужчина, но, получив тычок в спину, исправился: – Да. Я староста группы.

Непонятно откуда появляются танцующие пары. Они кружат в танце, не обращая внимания на Алесю.

Внимательно, словно раздевая глазами, оглядел девушку и, повернувшись к Валентине, тихо произнес:

– А ты права. Хороший экземпляр. – Затем еще раз оглядел, словно облизал, Алесю и, причмокнув толстыми губами, сказал:

– Пойдем, покажу твое общежитие. Тебе помогут подготовиться к встрече с экзаменационной комиссией.

Мужчина ушел вперед, даже не потрудившись поднести вещи.

– Твой друг не слишком любезный. У меня от его взгляда мурашки по спине. Ты давно его знаешь?

– Игоря? – Валя, будто споткнувшись, посмотрела в спину мужчины и, поджав губы, с грустью в голосе промолвила: – Познакомилась через неделю после того, как оказалась в Москве. Не дрейфь, подруга, он тебя не обидит. – Сама же, незаметно смахнув слезу и слегка размазав тени, подумала: «Тебя другие обижать будут. Но ты к этому привыкнешь, как и я привыкла».

Алеся сидела в машине Игоря с широко открытыми глазами и смотрела сквозь тонированные стекла на поток красивых машин, высокие дома, магазины с огромными витринами и шикарно одетыми манекенами. Машина остановилась на светофоре, и девушка заметила, что в воздухе кружит тополиный пух. Она вспомнила яблоневый сад из недавнего сна, улыбнулась и подумала: «Похоже, сон сбывается…»

– А когда мы поедем подавать документы в институт? – спросила гостья, продолжая любоваться Москвой.

– Явно не сегодня. Сейчас главное – разместиться, а потом составим планы на будущее. – Валя сказала это, отвернувшись, чтобы подруга не увидела ложь в ее глазах. – Сегодня остановишься в квартире, где я живу вместе с подругами. С одногруппницами, – уточнила она.

На улице Тверской Игорь повернул в неприметный переулок и буквально через сто метров, проехав под арку, остановился во дворе, среди однотипных пятиэтажек сталинской постройки. Первым вышел из машины. Дождался пока девушки заберут сумки и пошел к крайнему подъезду ближайшего дома. Набрав код на двери, пропустил девушек вперед. В холле сидел консьерж – коренастый мужик с узким лбом, могучими покатыми плечами и поломанными ушами. Все говорило о том, что он бывший борец. Шумно отдуваясь и прихлебывая, консьерж пил чай из синей кружки. Увидев вошедших людей, он стремглав выскочил навстречу.