Зомби - Страница 151

Уэйн встал коленями на сиденье и открыл окно. Монахиня увидела его, повернула оружие и снова выстрелила. Она прицелилась слишком низко, и пуля угодила в нижнюю часть окна; стекло покрылось сеткой трещин и мгновенно осыпалось. Уэйн воспользовался тем, что монахине потребовалось перезарядить ружье, высунул пистолет в окно и тоже выстрелил. Его заряд попал в голову, и вместо глаза появилось алое пятно. Монахиня повисла на поручне и выронила ружье. Оно тотчас вылетело за дверь. Некоторое время она еще держалась на согнутой в локте руке, но сустав не выдержал, и монахиня выпала из автобуса. Она попала под заднее колесо, и с обоих концов тела брызнули красные фонтаны.

— Зря пропала такая хорошая киска, — произнес Калхаун.

Он направил машину на второй автобус, тот слегка повернул, но Калхаун продолжал теснить его, пока преследователи с ужасающим скрежетом не ударились о скалу.

Автобус с монахами немного отстал и начал подталкивать Калхауна к краю дороги. Он сбросил газ, переключил двигатель на низкую передачу и позволил автобусу с монахами вырваться на полкорпуса вперед. А потом так рванул руль влево, что развернул заднюю часть второго автобуса поперек дороги. Калхаун продолжал давить носом машины, и автобус противников не мог не развернуться. Передний бампер не выдержал нагрузки и лопнул, но Калхаун не отступал, и автобус под оглушительные крики монахов сорвался с дороги и кувырком полетел в долину.

Спустя тридцать минут они выбрались из каньона и оказались в пустыне. Их автобус начал выбрасывать спереди клубы дыма, и снизу появился шум, похожий на кашель собаки, подавившейся куриной костью. Калхаун остановил машину.

— Проклятый бампер согнулся и изжевал покрышку, — сказал Калхаун. — Если мы сумеем его оторвать, думаю, остатков колеса хватит, чтобы проехать еще немного.

Уэйн и Калхаун вцепились в бампер и стали тянуть, но металл не поддавался. Оторвать полностью они его так и не смогли, но погнутая часть в конце концов отломилась.

— Ну, этого достаточно, чтобы не задевать за колесо, — сказал Калхаун.

Из автобуса послышался голос сестры Уорт. Уэйн поднялся, чтобы посмотреть, как у нее дела.

— Вынеси меня из автобуса, — попросила она. — Я хочу почувствовать свежий воздух и солнце.

— Воздуха там не так уж и много, — заверил ее Уэйн. — А солнце такое же, как обычно. Печет.

— Пожалуйста.

Он взял ее на руки, вышел из автобуса и, отыскав песчаный холмик, уложил на землю, немного приподняв голову.

— Мне… мне нужны батарейки, — сказала монахиня.

— Повтори? — не понял Уэйн.

Она, не мигая, смотрела на солнце.

— Это величайшее достижение брата Лазаря… Мертвец, способный думать… сохранивший воспоминания о прошлом… Я тоже была ученым…

Она медленно подняла руку и сбросила головной убор монахини.

В центре головы, из-под спутанных светлых волос торчала серебряная ручка.

— Он… был нехорошим человеком… Я хорошая… Я хочу ощутить себя живой… Как раньше… Батарейки кончаются… Взяла запасные…

Рука упала, зацепившись пальцами за кнопку на кармане рясы. Уэйн расстегнул клапан и вытащил оттуда четыре батарейки.

— Достаточно двух… Это просто…

Рядом с ними остановился Калхаун.

— Это многое объясняет, — сказал он.

— Не смотрите на меня так…

Уэйн вдруг понял, что даже не назвал ей своего имени, да она и не спрашивала.

— Отвинти… Вставь батарейки… Без них я стану пожирателем… Я не могу ждать…

— Хорошо, — кивнул Уэйн.

Он зашел сзади, приподнял голову и вывинтил металлическую вставку из черепа. Он вспомнил, как она занималась с ним любовью на колесе, как отчаянно старалась что-нибудь почувствовать и какой оставалась при этом холодной и сухой. Он вспомнил, как она смотрела в зеркало, надеясь увидеть то, чего там не было.

Уэйн уронил батарейки в песок, вытащил из-за пояса один из пистолетов, приставил к ее затылку и спустил курок. Ее тело легонько дернулось, голова запрокинулась, и лицо повернулось к нему.

Пуля прошла навылет через птичку на щеке и уничтожила родимое пятно, оставив рваную бескровную рану.

— Правильно сделал, — сказал Калхаун. — В мире полно живых кисок, так что не стоит тащить с собой мертвеца со сломанной ногой.

— Заткнись! — бросил Уэйн.

— Если человек становится сентиментальным по отношению к женщинам и детям, его можно считать конченым.

Уэйн поднялся.

— Ладно, парень, — продолжал Калхаун. — Я думаю, пора.

— Я тоже так думаю, — ответил Уэйн.

— Как насчет выравнивания шансов? Отдай мне один из твоих пистолетов, мы встанем спиной к спине, и я сосчитаю до десяти, после чего повернемся и начнем стрелять.

Уэйн отдал Калхауну свой пистолет. Калхаун проверил магазин:

— У меня четыре патрона.

Уэйн вынул два патрона из второго пистолета и бросил их на землю.

— Теперь поровну, — сказал он.

Они встали спиной друг к другу, держа оружие в опущенных руках.

— Полагаю, если ты меня подстрелишь, захочешь взять тело с собой, — сказал Калхаун. — Пусти пулю в голову, если это потребуется. Я не хочу возвращаться, как те мертвецы. Обещаешь?

— Да.

— Я сделаю то же самое для тебя. Даю слово. Ты уже убедился, что это много значит.

— Будем стреляться или болтать?

— Знаешь, парень, при других обстоятельствах ты мог бы мне понравиться. Может, мы стали бы друзьями.

— Вряд ли.

Калхаун начал отсчитывать шаги, и они разошлись. При счете "десять" оба развернулись.

Пистолет Калхауна грянул первым. Уэйн почувствовал, как пуля толкнула его в нижнюю правую часть груди и слегка развернула. Он поднял свой пистолет, тщательно прицелился, и на этот раз прозвучало сразу два выстрела.

Вторая пуля Калхауна просвистела мимо его галопы. Заряд Уэйна попал Калхауну в живот.

Калхаун упал на колени и начал задыхаться. Он попытался снова поднять пистолет, но не смог, словно его привязали к наковальне.

Уэйн снова выстрелил. Пуля попала в грудь, и Калхаун упал на спину, неловко подогнув под себя ноги.

Уэйн подошел, опустился на одно колено и взял у него пистолет.

— Дерьмо! — прошептал Калхаун. — Я не думал, что все так кончится. Ты ранен?

— Царапина.

— Дерьмо!

Уэйн приставил пистолет ко лбу Калхауна, и тот закрыл глаза. Уэйн спустил курок.

Его рана была далеко не царапиной. Уэйн понимал, что надо бы оставить сестру Уорт там, где она лежала, втащить Калхауна в автобус и привезти в город, чтобы получить хоть какое-то вознаграждение. Но деньги его больше не интересовали.

Обломком бампера он выкопал неглубокую общую могилу в песке. Засыпав тела, воткнул между ними обломок бампера, нацарапав на нем прицелом одного из пистолетов следующую надпись: "ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ СЕСТРА УОРТ И КАЛХАУН, ВСЕГДА ВЫПОЛНЯЮЩИЙ СВОИ ОБЕЩАНИЯ". Он и сам толком не мог разобрать неровные буквы и понимал, что первый же шквал ветра свалит обломок железа, но все-таки почувствовал себя немного лучше, хотя и не мог сказать почему.

Рана снова открылась, и солнце жарило вовсю, а после того как он потерял шляпу, мозги могли свариться в черепе, как мясо в кипящем котле.

Уэйн забрался в автобус и ехал весь день и всю ночь, почти до самого утра, пока вновь не оказался в пустыне Кадиллаков. Потом он ехал вдоль брошенных машин и наконец добрался до своего "шевви-57".

Он заглушил мотор и попытался выйти из автобуса, но обнаружил, что едва может двигаться. Пистолеты за поясом прилипли к рубашке, приклеенные его кровью.

Уэйн поднялся, держась за руль, потом взял одно из ружей и воспользовался им как костылем. Прихватив еду и воду, он подошел осмотреть свою машину.

Дело было плохо. Автомобиль не только лишился ветрового стекла — вся передняя часть была смята, а одно из широких колес вывернулось под таким углом, что стало ясно: сломан вал.

Он прислонился к "шевви" и постарался подумать. Автобус в порядке, и в баке есть еще топливо, и можно слить горючее из "шевви", взять запасную канистру из багажника и заправить его. Это даст еще несколько миль.