Золушка по принцу не страдает (СИ) - Страница 10

Стало совершенно ясно, что просто так Люк не отстанет. Изабелла, морщась и корча недовольные рожицы, взяла медальон и нажала на крохотную кнопочку.

Крышечка медальона отскочила и Изабелла действительно увидела портрет, но не девицы, а зрелой дамы с удивительно красивыми голубыми глазами и такими же золотыми, как у Люка, волосами.

— Это портрет моей матери, — пояснил Люк. Голос его дрогнул и перестал быть таким пугающим и жестоким. — Единственный портрет, который… словом, он мне дорог. Я не мог допустить, чтобы этот глупый грызун потерял его где-то в лесу. Конечно, и тебя я не должен был бросать, прости! Но…

— Люк — выдохнула Изабелла, совершенно счастливая. Она обхватила его лицо ладонями и покрыла поцелуями его горячие щеки, его лоб, глаза и даже нос. — О, Люк! Да замолчи же ты уже!

— Что я скажу Фее, что я ей скажу! — выла в отчаянии белка, колотя кулачками в крепкую дубовую доску. — Она скажет мне: «Вильгельмина, фу, какой позор! Ты не справилась, ты не уберегла свою подопечную до брака!» Принц — он ведь должен выбирать все самое лучшее, из самых лучших девушек королевства! Белла, ты понимаешь, что автоматически вылетаешь из отбора?! Из самого важного, самого престижного в твоей жизни отбора! А ведь я профессионал! Я заслуженный наставник! Я должна была довести тебя в отборе до победы! Это повысило бы меня в звании! Награда «Наставник года» потеряна! Что же вы делаете, кабанячьи дети! Вы разрушаете мою карьеру, мою репутацию, мою жизнь!

Но ее вопли были не слышны из шкафа, куда ее сунул Люк и подпер для надежности дверцу стулом. Дверцы шкафа были толстые, хорошо подогнанные, и белкины вопли из-за них доносились едва слышным, неразборчивым писком.

…До лесной сторожки Люк донес Изабеллу на руках. Боевая лопата с болтающимся на ней узелком лежала на его плече, и на ней, как безумная, скакала в отчаянии белка. Она даже сделала пару кругов по влюбленным, но ее никто не ловил и не пытался скинуть или прихлопнуть.

Она выла и рыдала, совершенно точно понимая, куда и зачем несет Изабеллу Люк, но поделать ничего не могла. Ее просто не слышали; молодые люди смотрели только друг на друга, дышали одним дыханием, жили в одном мгновении, в одной ласке, в прикосновении друг к другу, и меховая приставала им была не помеха.

— Так я могу узнать, — произнес Люк, осторожно укладывая девушку на постель, все еще смятую, оставленную ими двумя не так давно, — как зовут спасенную мной принцессу?..

Теперь этот вопрос не вызвал у девушки отторжения. Она зарделась, потупила взгляд и шепнула чуть слышно:

— Изабелла…

— Изабелла! — рыдала белка, от отчаянья дергая шерсть из головы. — Иза! Белла! О, какой позор на мою седую голову!

— Ты не седая, — отрезал Люк. — Ты просто линяешь. И голова у тебя уже давно перелиняла. Остался зад.

Белка ответила ему горестным стоном, трагично заламывая лапы. Тут-то Люк ее и прихватил, и сунул в шкаф.

Жилетка Люка, сшитая из красивого бархата цвета весенней травы, расшитая золотыми листьями, была еще влажная, и Люк ее с удовольствием скинул. Стащил он и непросохшую рубашку, его голая влажная спина заблестела под солнечными теплыми лучами.

Он склонился над девушкой, поймал губами ее губы, и они оба прильнули друг к другу, тесно сплетя руки.

Солнце играло бликами на обнаженной коже, солнце запуталось в волосах Люка и не позволяло открыть глаза. Пальцы Люка распустили шнуровку на старом платье девушки, осторожно стянули с плеч Изабеллы одежду, и Люк прижался губами к обнаженному плечу Изабеллы, бережно обнимая ладонями ее спину.

— Остановитесь, глупцы! — вопила выбившаяся из сил белка, барабаня в дверь все тише и все реже. — Прекратите это! Я все слышу!

Но что она могла слышать? Осторожные, нежные касания? Сладкие частые поцелуи и чуть испуганные вздохи, когда вся одежда была снята и два обнаженных человека крепко прижались друг к другу?

Руки Люка скользили по телу Изабеллы, любовно повторяя каждый изгиб, чертя на атласной коже какие-то символы, отыскивая чувствительные места, при прикосновении к которым девушка захлебывалась дыханием и стыдливо сжимала колени.

«Ох, все-таки, он очень взрослый!» — в панике думала Изабелла, чувствуя, как горячий язык Люка ласкает ее соски, как молодой человек любовно обнимает ее груди и нацеловывает темные острые вершинки до невыносимого острого покалывания, которое сладкой негой, пьянее, чем вино, проливается в кровь и разжигает в ее невинном теле страсть.

Губы Люка были теплыми, мягкими, страстными. Он ими накрывал губы Изабеллы, сладко и нежно прихватывал ее язык, и Изабелла обмирала, понимая, что с нею творится то неизвестное и запретное, что называется любовью.

Первые порывы, первое влечение, первые сломанные табу…

Горячее тело Люка прижималось к ней. Изабелла ожидала, что все превратится в неловкую возню, но этого не произошло. Наверное, оттого, что Люк не хотел ее спугнуть и точно знал, что нужно делать. Его рука легла на ее розовый животик, девушка вздрогнула, ощутив сладкие волнующие спазмы. Никогда и никто прежде не касался ее обнаженного тела, ничьи руки не проникали меж ее стыдливо сжатых ног и не касались ее женского естества так ласково и так чувствительно, что дыхание замирало в ее груди.

Люк зажал рот девушки самым сладким, самым изощренным поцелуем, и потому запертая белка не услышала дрожащий нежный стон, когда его пальцы чуть крепче прижались к ее тайному чувствительному местечку, мокрому и возбужденному.

Он поглаживал там, поймав пальцами чувствительную точку, осторожно массировал, да так, что девушка часто-часто задышала и выкрикнула свое острейшее удовольствие, не в силах его переносить. Меж ног ее стало мокро, девушка ухватила руку молодого человека и с силой прижала ее к себе, с трудом переводя дух. Удовольствие, что он ей подарил, было чрезмерным, слишком непривычным и острым, и она испугалась реакции своего тела, так ответившего на простые прикосновения.

Губы Люка, оставляя дорожку теплых следов на коже, целовали девушку все ниже; на шее, на ямочке меж ключицами, на вздымающейся груди, на подрагивающем от волнения животе, на розовом треугольничке между стройных ног.

Там он задержался дольше, в страсти исцеловав все, весь животик, бедра, лобок. Сжав бедра девушки ладонями, Люк прижал свою кудрявую голову к ее животу, упиваясь ее чистым, прекрасным и нежным запахом, и Изабелла почувствовала, как он дрожит, сгорая от нетерпения.

— Я ведь и правда полюбил тебя с первого взгляда, дерзкая лесная разбойница, — хрипло произнес он.

— А я тебя, позолоченный и расфуфыренный садовник, — внезапно для себя самой призналась Изабелла, привлекая его к себе и заглядывая в его голубые светлые глаза. — Я всегда думала, что мне ни за что и никогда не понравится такой юноша, как ты…

— Какой — такой? — рассмеялся Люк, прижимая девушку к себе.

Изабелла смутилась; но Люк смотрел так ласково, что она все же отважилась ответить.

— Слишком красивый, — шепотом призналась она, поглаживая его щеку и изумленно рассматривая его лицо. — Слишком нарядный. Я думала, такие молодые люди умеют только болтать, и если на них нападут разбойники, они перепугаются и скинут все, до подштанников, лишь бы их не трогали…

Люк на это снова рассмеялся и лишь крепче поцеловал Изабеллу, с обожанием лаская ее обнаженное тело.

Изабелла отвечала на его поцелуи неумело, но страстно, утопая в ласке, в страсти и в волнительном предвкушении. Она не хотела ни о чем спрашивать, она не хотела ничего слышать. Ей хотелось только одного — слиться с Люком воедино, познать радость плотской любви, реализовать свою проснувшуюся чувственность.

Его руки ласкали ее, нежно коснулись ее бедер в самом мягком, самом чувствительном месте, и заставили девушку развести ноги. Мягко и осторожно, чтобы не вспугнуть ее, Люк опустился на ее трепещущее тело и снова улыбнулся. Изабелла почувствовала это, целуя его губы, и улыбнулась ему в ответ.