Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Страница 187

Сам Астариен в это время всматривался в мои глаза, словно пытался прочесть внутри них ответ на свой вопрос, потому что сама я молчала, не в силах вымолвить ни слова. Его широкая грудная клетка глубоко поднималась и опускалась, словно он… не просто дышал.

Словно втягивал запах.  

Когда зрачки стали абсолютно вертикальными, хватка льесмирая совсем чуть ослабла, а большой палец левой руки на моем плече слегка переместился. Можно было бы подумать, что он просто перехватывает поудобнее, а можно – что изучает подушечкой мою кожу…  

Что подумала я, не хочется и говорить. Горло сжало спазмом, по телу скользнули горячие мурашки. И несмотря на то, что Астариен явно был в бешенстве, я не могла ничего поделать с тем, как жарко мне становилось от его близости.

Преподавателям и академистам ведь не положено быть так близко друг другу, верно?.. Но в случае со мной и мастером ядов словно ломались все правила.

– Отвечай, почему ты молчишь? – выдохнул он значительно тише, чем прежде, и слегка тряхнул меня, отчего я почему‑то только стала к нему еще ближе.

– Я не подслушивала, это случайно! – поговорила еле слышно, отчаянно краснея.

Потому что если первую нашу встречу еще можно было назвать случайной, то вторую – точно нет. И, объективно говоря, прямо сейчас я и впрямь подслушивала. Но ведь в этом не было моей вины! В конце концов, я просто шла по коридору. Разве это возбраняется правилами Самоцветов?

– О, случайно, – протянул мужчина, изогнув красивые губы в ядовитой усмешке, – ну само собой…

Он мне не верил, более того, его глаза прищурились от ярости – похоже, он ощущал мою ложь. И мне бы разозлиться в ответ, попытаться объясниться и дать отпор. Но, к сожалению, именно в этот момент я вдруг поняла, что (увы!) даже сейчас мастер Астариен кажется мне невероятно красивым. Даже в этот миг, когда он в бешенстве и, кажется, готов растерзать меня на много маленьких Фианочек!

Это уже не было действием его яда. Просто не могло быть. Более того, ко всему прочему я вполне осознавала, что на самом деле льесмирай – обладатель, например, не самых идеальных черт лица. Разрез его раскосых глаз был очень острым, а излом бровей – чересчур грозным, опасным. Однако умный глубокий взгляд просто не оставлял шанса отвернуться. Уйти.

Спастись.  

А кроме этого, на мою беду, оставались еще мягкие алые губы, которые одинаково легко изгибались в жестокой усмешке и так же просто переходили на чувственную улыбку.

Последнее я видела лишь в своих воспоминаниях, но от этого легче не становилось. Эти губы вызывали у меня настойчивое головокружение и ноющее чувство где‑то под желудком.

Это было плохо. Очень плохо.

– Почему вы мне не верите? – прошептала я, едва слыша себя. – Я же обычная академистка…

Спрашивала это, а думала только о том, что, похоже, втюрилась в своего преподавателя. В самого жуткого из всех. Да еще и в того, который на меня чудовищно зол.

Вот так вот некоторые девушки влюбляются с первого взгляда, а я, похоже, с первого укуса.

Молодец, Фиана!

– Обычная академистка? – ядовито переспросил Астариен, все еще крепко удерживая меня рядом. Он смотрел только мне в глаза, словно вычитывал в них что‑то. И ни одного взгляда, как прежде… по лицу, по губам. Заинтересованно и жарко… – Как ты вообще попала на Гематит? Ты, простая человеческая девчонка? Что это вообще за глупость? – почти прорычал он, словно злился на сам этот факт. Или на что‑то другое, пока непонятное мне.

Однако вот эти последние его вопросы как ушат ледяной воды заставили меня наконец прийти в себя. Хотя бы чуточку.

– Что, простите? Простая человеческая девчонка? – переспросила я, резко дернувшись в его руках.

И он не стал удерживать. Опустил руки, дав мне полную свободу, лишь в последний момент взглянув на собственные руки так, словно и не замечал до этого мига, что делает. Не замечал, что сжимает меня, с каждой секундой притягивая к себе все ближе.

– Скажите это мильеру ректору! – бросила я это мужчине в лицо, надеясь, что он хоть немного от меня отстанет. – Ректор Рессел одобрил мое поступление собственнолично!

– Ах, так ты протеже Рейнара, – фыркнул вместо того, чтобы отстать, льесмирай. И разозлил меня еще сильнее.

– Никакая я не протеже! – воскликнула, чувствуя, как краска злости и смущения приливает к лицу.

Никогда я не была ничьей протеже. Никто не заступался за меня и ничего не давал мне просто так. Наверно, мне хотелось, чтобы хоть раз у меня оказалось достаточно связей для того, чтобы жить легко. Как другие. Но у меня не было связей! Вообще нигде! Как и родственников не было и друзей.

Наверно, поэтому мне стало ужасно обидно. И неприкрытая насмешка в глазах мастера ядов выводила из себя еще сильнее. Наверно, именно поэтому дальше случилось то, что случилось.

Хотя… даже имея веские причины так поступить, впоследствии я себя не оправдывала.

Мир словно остановился, время прекратило бег. И только тонкие золотые нити в черных волосах мастера Астариена покачивались в такт едва уловимому движению воздуха…

А затем я напала на него. На преподавателя единственной магической академии Шейсары, учиться в которой почетно и престижно, а окончить означает увенчать себя славой.

Одним быстрым и коротким движением я выбросила вперед руку с кистью, зажатой в кулак.

Нет, это была не пощечина, это был удар, рассекающий кожу.

Был бы удар, если бы в последний момент красно‑золотые глаза мастера не сверкнули в полумраке, а сам он не отстранился назад ровно настолько, чтобы я промахнулась.

А дальше замершее на долю секунды время поскакало вперед так, словно его несла впавшая в ужас упряжка коней.

Стремительно. К пропасти.  

Я разозлилась оттого, что удар прошел мимо, в кровь брызнул огонь схватки, как всегда было в подобные моменты. И я приготовилась бить вновь.

Мне удавалось двигаться очень быстро. В этом была моя особенность, мой козырь, о котором обычно не подозревали соперники. Кого они видели перед собой, когда рассчитывали вступить в схватку? Хрупкую маленькую девушку, которую они, как правило, превышали и силой, и размерами.

Но в итоге именно они всегда оказывались на лопатках. Самоуверенные парни, которым нужно было показать, кто главный в том или ином квартале трущоб, оборванцы, привыкшие с ножом нападать на неповоротливых торговцев на тракте, или и вовсе такие же девочки, как я… Неудачницы, лишившиеся всего. Именно они дрались опаснее остальных. Словно не боялись потерять последнее, что у них было, – жизнь.

Поэтому прямо сейчас, нападая на мастера ядов, который был выше меня почти на голову и шире в плечах едва ли не в два раза, мне не было страшно. Но кровь клокотала в висках, какое‑то пьяное дурное чувство застыло под ребрами, сжимаясь и болезненно пульсируя, заставляя действовать, рваться вперед.

Бить… Хотя на самом деле я хотела совсем другого.

Астариен быстро оправился от удивления. Он отражал один мой удар за другим, несмотря на то, что я вкладывала в них всю ловкость и силу, на которые была способна. С каждой секундой, когда ему удавалось уворачиваться от приемов, которые давно сбили бы с ног любого другого мужчину, я все больше и больше выходила из себя.

Не мог он быть столь идеален! Всего лишь преподаватель академии. Всего лишь мастер ядов! Откуда столько уверенности и мощи, откуда все эти движения, словно он знал каждый прием, который я планировала провести?

Я уже не видела ничего вокруг, только горящий огненно‑красный взгляд напротив. Только худое лицо с выступающими скулами и плотно сжатыми челюстями. Словно я все еще крайне раздражаю его. Я… “простая человеческая девчонка”!

Обида снова ударила в голову, сжала спазмом горло.

Не знаю, почему я так остро восприняла сказанное льесмираем. В конце концов, в жизни меня звали и похлеще. Гораздо хлеще.

Однако, хоть я и не хотела признаваться себе, больше всего меня обижало пренебрежение в его голосе. Его безразличие с ноткой презрения были похожи на нож в спину.