Золотые Антилы - Страница 3

Однако караибы сами были пришельцами на островах. Настоящими аборигенами Антильских островов были арауаки, кроткое племя с невинными обычаями, вполне отвечавшими представлению европейцев о земном рае. Их безмятежное существование было разрушено пришельцами. Первых исследователей арауаки очаровали. Они писали, что эти меднокожие, прекрасно сложенные туземцы — истинные дети счастливой Индии. Подобно детям садов Эдема, они вели беззаботную жизнь, собирая дикие плоды и ловя рыбу, да еще держали немного домашней птицы и изредка снимали урожай посевов. Обитая в столь мягком климате, арауаки не носили одежды и не строили постоянных жилищ. Иногда они сооружали грубые хижины из пальмовых листьев, но чаще ходили полуголыми и спали ночью в искусно сплетенных сетях, «хамак», подвешенных под открытым небом между деревьями. Эти безобидные создания с детской радостью приветствовали белых и одаривали их плодами, украшениями из перьев, добавляя немного золота в виде самородков и золотого песка. К несчастью для арауаков, испанцы рассматривали туземцев как часть природных ресурсов островов, такую же как древесина или богатые рыбой отмели в море. А потому они, путем неразумных распоряжений, отвратительной жестокости и множества недоразумений, уничтожили эти ресурсы. В погоне за дешевой рабочей силой они уговорами, силой и угрозами меньше чем за два десятилетия выпихнули арауаков из каменного века. Те, вполне естественно, отчаянно сопротивлялись. Тысячи арауаков молча решили, что лучше умереть, чем жить новой жизнью. Они массово совершали самоубийства: одни отказывались есть пищу, которую давали им белые, другие выпивали ядовитый сок корней кассавы. Многие как будто с радостью умирали от кори и оспы, завезенных из Европы. Заболев, несчастные бежали с плантаций и копей к своим семьям, распространяя заразу. Опустошение было огромным. Согласно весьма осторожной оценке, на Ямайке, когда туда прибыли европейцы, жили шестьдесят тысяч арауаков. К 1655 году не осталось ни одного.

В самом деле, первые двадцать пять лет владычества испанцев на Антилах принесли некоторое разочарование. Разумеется, первые испанские губернаторы посылали на родину длинные депеши с описаниями своего усердия и успехов: капитаны военных кораблей доносили о славных победах, а священники-миссионеры вносили души спасенных язычников в небесную бухгалтерскую книгу. Но в этом хоре самовосхвалений проскальзывали режущие слух нотки — в частности, постоянные склоки между колониальным начальством и бесконечные просьбы прислать еще людей, кораблей и припасов из Испании. Год за годом королевские советники с нарастающим недоумением спрашивали, почему среди легендарного изобилия Антильских островов колонисты столь жестоко ссорятся между собой и почему им требуется столько помощи извне. По мере того, как росло понимание проблем, миф о Золотых Антилах постепенно терял свое очарование.

Каса де Контратасьон, счетная комиссия, учрежденная в Севилье для надзора и учета финансов Испанских Америк, грубо разрушала миф реальностью ежегодного финансового отчета. С 1504 по 1516 год, согласно скрупулезным подсчетам, испанская корона получала свою «королевскую пятину» от общего годового дохода колонистов — от тринадцати до двадцати семи миллионов мараведи[1]. Только в 1511 и 1513 годах королевская пятина перешагнула эти рамки: в те годы завоевание и разграбление Кубы почти удвоили ежегодный доход. Однако даже Каса де Контратасьон не могла точно подсчитать, сколько денег уходило обратно — из Испании на Карибы — для оплаты флота, войск и припасов, необходимых для открытия новых колониальных земель. Эти предприятия, несомненно, требовали расходов, и представление о бедном крестьянине, нажившем миллионы на Антильских островах, очень далеко от реальности. Сахарные плантации на Эспаньоле, к примеру, требовали первоначальных вложений в Десять тысяч дукатов, а затем в десять раз больше приходилось потратить на приобретение отжимных прессов, покупку и обучение рабов, жалование варщикам сахара (обычно это были свободные люди, андалусийцы, работавшие по контракту) и прочие расходы. Зато уже вложенный капитал скоро окупался. Тот же пресс для тростника в первый же год приносил владельцу не меньше шестидесяти тысяч дукатов.

Однако немногие колонисты могли позволить себе такие траты, и большинство первых поселенцев на Антилах обнаружили, что земной рай заключается в кропотливом уходе за посадками паприки и табака, регулярной заготовке шкур и сала и постоянном поиске наличных для уплаты налогов. Вся жизнь замыкалась в маленькой плантации и редких выездах в ближайший городок. Все городки походили друг на друга, прилежно копируя общий стандарт: «пласа», окруженная церковью, ратушей, тюрьмой и казармами. Понемногу флер легенд таял в реальности трудной и однообразной жизни.

Но в 1519 и 1533 годах два непокорных и рисковых вояки-авантюриста обратили процесс вспять. Эрнан Кортес захватил в Мексике сокровища Монтесумы, а Франсиско Писарро разграбил Перу. Оба эти достижения состоялись за пределами Антил, но оказали безмерное влияние на жителей Карибского моря. Золотой узор мифа наконец обрел основу. Мешки с золотым песком, ящики с драгоценными инкрустациями и слитки серебра на самом деле ждут удачливого охотника! На западе действительно полно золота! Каса де Контратасьон опять добавила сухих подробностей: в год, когда Писарро взял столицу инков Куско, королевская пятина взлетела до 119 миллионов мараведи. Двадцатью годами позже, когда заработали серебряные рудники в Мексике и Перу, доля короны достигла 847 миллионов мараведи. За один год правители Испании получили столько же денег, сколько за первые тридцать лет после открытия Америки, и каждый дукат возвращался на родину через карибские ворота. Часть золотой пыли неизбежно оседала на Антилах. Однажды в Гаване встретились два потока ценностей. Один флот прибыл из Панамы с доходами из Перу и с Тихоокеанского побережья, другой пришел из Веракруса в Мексике. В Гаване они встретились, забрали провиант и, после окончания зимних штормов, с конвоем отплыли в Испанию, унося груз на зависть всем европейским монархам. История пришла на помощь географии, укрепив легенду о Золотых Антилах.

Как ни странно, первым результатом побед конкистадоров в Мексике и Перу едва не стала гибель испанских колоний на окраинах Карибского моря. Успех конкистадоров на южноамериканском материке сманил множество поселенцев, желавших получить свою долю в рискованном предприятии. Острова обезлюдели, уходящие в войско конкистадоров забирали с собой и припасы. Например, де Сото так опустошил остров Куба, готовясь к вторжению в Северную Америку, что стоимость хорошей лошади, необходимой в любом хозяйстве, стала не по карману обычному колонисту.

Равновесие отчасти восстановилось, когда новый приток колонистов с родины занял место горячих голов, устремившихся к новым рубежам. Среди этих поселенцев было много состоятельных людей, заинтересованных в прочном, пусть не столь блестящем богатстве Антильских островов. Они более разумно организовали фермы и плантации и закрыли не дававшие дохода рудники, погубившие так много туземцев. Затем, как подобает солидным гражданам, они со стороны наблюдали за романтической, полной надежд погоней за мечтой, открытой завоеванием Перу. Поиски Эльдорадо начались.

Когда Франсиско Писарро со своим экспедиционным корпусом отважно вторгся в пределы империи инков в Перу и разгромил ее, отряд местных диссидентов отказался смириться с поражением. Под предводительством принца королевской крови по имени Тупак Амару они ушли через горы на восток и затерялись в джунглях на склонах Анд, с которых берет начало Амазонка. Через своих шпионов испанцы узнали об их отступлении и, одержимые жадностью, не сомневались, что беглецы унесли с собой сокровища инков. Само по себе это было достаточной причиной, чтобы преследовать бежавших, но еще более заманчивой сделали погоню слухи, что властители инков некогда явились в Перу из таинственного места на востоке. Там, в бассейне Амазонки, как рассказывали, раскинулась истинная родина инков, великая империя Пайтити Отца-Тигра (а точнее, Отца-Ягуара), — государство, превосходившее могуществом даже империю инков в Перу. Исторические корни легенды кроются, возможно, в предании инков о первом короле-жреце, пришедшем с высот Анд на востоке, но для испанцев главным оставалось то, что перуанское коренное население было, по-видимому, искренне убеждено в существовании Пайтити. Более того, эти сведения подтверждались бегством Тупака Амару в том же направлении.