Золотые Антилы - Страница 11

Это было важное открытие, кардинально изменившее взгляд Рэли на Гвиану. Он сам не гнушался алхимии и металлургии (ему предстояло еще вернуться к этим занятиям во время заключения в лондонском Тауэре) и потому без труда понял значение находки. Заслать лазутчиков так далеко вверх по реке и снабдить их столь сложным снаряжением могли только испанцы. Необходимо было поймать и допросить беглецов с каноэ. Рэли немедленно отрядил в погоню всех, без кого мог обойтись, посулив награду пятьсот фунтов тому, кто поймает испанского рудокопа. Но было слишком поздно — испанцы сбежали на маленьких каноэ. Англичане сумели изловить только перепуганных гребцов, прятавшихся в лесу. Те трепетали перед англичанами, каковые, как им рассказывали, были каннибалами и живьем ели попавших им в руки пленников. От этих пугливых индейцев Рэли узнал, что испанцев было трое: офицер, солдат и металлург — и что они поднимались по реке в поисках залежей золота. По словам индейцев, испанцам действительно удалось отыскать несколько пригодных для добычи мест и они возвращались назад с несколькими подходящими на вид образцами минералов для более тщательного изучения.

Информация о золотых жилах дала новый поворот мыслям Рэли. До тех пор он думал в основном о сельскохозяйственном значении региона и, возможно, о существовании таинственного королевства, которое искал де Беррио. Рэли не мог не заметить золотых украшений на нарядах касиков, но вряд ли придавал им значение, разве что подумывал вывезти в Европу и продать как редкостные индейские диковинки. Он, естественно, предполагал, что золото получено индейцами через торговлю с Золотой обителью или какими-то отдаленными племенами. Теперь же оказывалось, что испанцы рассчитывают отыскать золотые залежи у самой реки, и даже преуспели в своих поисках. Если их чаяния оправдаются, то колония в Гвиане окажется более прибыльной, чем просто гигантская тропическая ферма. Ее прииски могли бы соперничать с мексиканскими, и даже с перуанскими. Если повезет, Рэли со своей экспедицией сумеет обогнать испанцев, первым захватить прииски и принести золотоносную Гвиану в дар королеве Елизавете.

Конечно, он самым невероятным образом принимал желаемое за действительное. В отряде англичан никто ни в малейшей степени не представлял реальной ценности добытых испанцами образцов (удачно упущенных вместе с двумя малыми каноэ), а если те и были ценными, не знал, сумеют ли гребцы с каноэ провести англичан к месту их добычи. Воистину ирония ситуации заключалась в том, что Рэли — единственный, у кого хватало благоразумия устоять перед мифом об Эльдорадо, — пал жертвой искушения, подобно своим менее рассудительным предшественникам. Правда, разгоревшиеся в нем надежды покоились на более практическом основании, чем манящие слухи о Золотом человеке, и все же у Рэли не было никаких серьезных доказательств существования в Гвиане залежей золота.

Словно нарочно, чтобы еще больше воодушевить Рэли, события стали развиваться. В тот же день, когда захватили испанские каноэ, Фердинандо и старого тивитива отправили вниз по реке с письмами тринидадской эскадре. Без обоих Рэли мог обойтись, поскольку флотилия уже оставила позади знакомую им часть реки. В пользу обращения Рэли с индейцами говорит то, что и Фердинандо, и похищенный тивитива, оказавшись на свободе, добросовестно выполнили приказ и благополучно доставили депеши английского начальника на мыс Икакос, где с нетерпением дожидались известий морские суда. Новым лоцманом Рэли взял Мартина — старшего гребца с каноэ, покинутого испанцами, и, хотя индеец довольно смутно представлял, где испанцы нашли образцы руды, он бодро повел английскую экспедицию вперед. Само собой, подгонять гребцов уже не приходилось. Слухи о золотых россыпях достаточно их пришпорили, и они усердно налегали на весла, а когда галера снова налетела на мель, команда проворно забросила якорь на берег и стянула судно на глубину.

На пятнадцатый день после отплытия из Тринидада снова удалось ощутить вкус победы. По левую руку от себя гребцы различили очертания далекого горного хребта. На самом деле это была пустынная цепь скалистых гор Сьерра де Иматака, та громадная пятитысячефутовая горная преграда, что несколько лет назад остановила де Беррио. Но воспаленному воображению англичан далекие вершины представлялись долгожданными «горами Гвианы», ради которых они забрались в такую даль. За горами, думали они, на берегу священного озера должна лежать столица Эльдорадо. Гребцы еще усерднее взялись за дело, и, словно чтобы увенчать их упорство, подул, подгоняя флотилию, попутный ветер, так что Рэли записал в дневнике: «Дуновение северного ветра… позволило нам увидеть великую реку Оренокву». Экспедиция наконец выбралась из запутанной дельты и плыла по широкому главному руслу, разлившемуся, на изумление англичан, огромным потоком в четыре мили от берега до берега.

Следующие несколько дней на большой реке стали для них счастливым временем. Как только экспедиция вышла на большую воду, начали довольно часто попадаться индейцы, рыбачившие с долбленых каноэ. При виде белых они приходили в ужас и во весь дух гребли к берегу, словно спасая жизни. Однако любопытство скоро пересиливало страх, и, как правило, индейцы возвращались и робко предлагали обычные мирные дары. От них англичане получали лепешки из кассавы, множество дикорастущих плодов и корзины с яйцами пресноводных черепах, во множестве плодившихся на песчаных банках Ориноко. Чтобы разнообразить диету, моряки иногда ловили неводами рыбу с речных островов. И с радостью принимали местное пальмовое пиво, которое индейцы приносили к берегу в огромных глиняных горшках, вмещавших по десять-двенадцать галлонов. Пиво было хмельным, и моряки быстро полюбили терпкий напиток, круживший голову в душной тропической жаре. По словам Рэли, сами индейцы с Ориноко были «величайшие в мире гуляки и пьяницы». Одно из самых запомнившихся ему зрелищ — вакханалия, увиденная в одном из индейских поселков, когда двое величественного вида касиков, изящно покачиваясь в гамаках, поднимали бесконечные тосты друг за друга. Каждый тост требовал трех чаш пива, и женщины должны были подливать напиток, пока у их повелителей не потемнеет в глазах от выпивки. Неудивительно, что одним из самых ценных в торговле предметов оказались бутылки испанского вина, захваченные англичанами для собственного употребления.

Дружелюбие индейцев Ориноко было вполне искренним, и они с неподдельным гостеприимством приглашали Рэли и его людей в свои селения. Англичане, утомленные однообразием пути, с удовольствием принимали приглашения. Однако Рэли беспокоился, как бы моряки не натворили бед. Он под страхом неотложного наказания требовал от всех, высаживающихся на берег, чтобы те платили за пищу и добро, полученные от индейцев. Чтобы это требование не оказалось пустыми словами, он в конце каждого визита выспрашивал в деревне, не взяли ли его люди чего-нибудь без позволения. Если местные жители жаловались, жалобы разбирали на месте и либо заставляли виновных расплатиться, либо наказывали на глазах у индейцев.

Гораздо труднее было помешать английским морякам увиваться за индианками, потому что последние представляли великое искушение: грациозные пропорциональные тела, приятные черты лица и блестящая кожа, а длинные черные волосы они укладывали в сложные и весьма элегантные прически. Соблазн еще более увеличивала их обескураживающая привычка расхаживать среди гостей нагишом, с улыбками подавая угощение; видимо, они не сознавали, какое действие оказывают на воспламененных страстью зрителей. И все же, несмотря на соблазн, Рэли, вернувшись в Англию, мог похвастаться, что ни один из его людей пальцем не тронул индианку, хотя «мы видели многие их сотни, и многие были в нашей власти, и среди них многие были молоды и чрезвычайно миловидны».

Как ни печально, доброжелательная в отношении индейцев политика Рэли, достигнутая ценой железной дисциплины, не принесла желаемых результатов. Сэр Уолтер надеялся завоевать дружбу индейцев и затем закрепить ее формальным союзом против испанцев. Он преуспел в том смысле, что индейцы ни разу не напали и не задержали его экспедицию, но и полноценного сотрудничества не добился. На самом деле его «туземцы» были счастливыми простодушными людьми с примитивным общественным устройством. Они плохо представляли себе согласованные действия, а их касики были немногим более чем деревенскими старостами и мелкими вождями и не понимали, о чем толкует Рэли, когда он добивался формальных альянсов и договоров. Лишь очень немногие касики, в особенности те, кто пострадал от рук испанских первопроходцев, готовы были терпеливо выслушивать планы Рэли, в надежде, что англичане смогут в будущем защитить их деревни.