Золотой город - Страница 22

«Нимфа» изменила курс. Вскоре спасенные оказались на борту. Их было семнадцать человек, и на пустынный необитаемый остров их высадил днем раньше сам Чернобородый, обрекая на верную смерть от голода, жажды и солнечных лучей, от которых негде было укрыться. Они отчаялись, поскольку лучше кого бы то ни было знали, что от проходящих мимо пиратских кораблей не стоит ждать помощи, и потому явление Холфорда со товарищи было истинным чудом.

О том, что произошло с «Немезидой», пираты рассказывали охотно, однако им было известно совсем немногое. Едва корабль Чернобородого вошел в залив Топсель, капитан словно сошел с ума и велел держать курс прямиком на песчаный берег. Рулевой — один из тех, кого, в конце концов, бросили погибать под палящим солнцем, — воспротивился ему и получил такой сильный удар в челюсть, что пришел в себя лишь спустя полдня, уже на острове. Вскоре «Немезида» с глухим ударом села на мель и стала со скрипом заваливаться на правый борт.

Чернобородый приказал сигнализировать «Принцессе», чтобы та пришла на помощь, и когда шлюп, чья команда впервые оказалась в здешних водах, тоже оказался на мели неподалеку от флагманского корабля, никто из пиратов не удивился. Высадившись в шлюпки, они переправились на «Гордость» — вспомогательный шлюп, призовой корабль, захваченный в Чарльз-Тауне, — и спешно покинули залив, направившись в открытое море.

И лишь потом настало время выяснить, что же произошло…

— Он сошел с ума и говорил странные вещи, капитан, — рассказывал Джимми Тейлор, один из матросов, которых Холфорд пригласил в свою каюту, чтобы без посторонних глаз и ушей разобраться в случившемся. Второй матрос, Ральф Льюис, только поддакивал товарищу. — Он говорил, что времена меняются и братству скоро придет конец, если только мы не изменимся сами и не изменим этот мир так, чтобы море навсегда осталось свободным для мореплавания.

— Следует понимать, он знал, что для этого нужно сделать?

Тейлор и Льюис кивнули.

— Сдаться. Он предложил нам отправиться к губернатору Идену и сдаться, как велит Прокламация, — сказал первый. — Нет, вы только представьте себе, капитан — Чернобородый действительно сказал это вслух и язык у него не отсох! Он даже не запнулся ни разу, складно так плел, что твой проповедник.

— И что было дальше?

Дальше, как выяснилось, не случилось ровным счетом ничего неожиданного: пираты разделились на два лагеря, причем противники Чернобородого оказались в меньшинстве — их было всего семнадцать, тогда как на стороне капитана оставалось больше двух десятков головорезов, что и привело к высадке несогласных на острове, где не было ни птиц, ни какой-нибудь растительности, ни воды. Отсроченный приговор не был приведен в исполнение лишь благодаря случайности.

Холфорд отпустил матросов к товарищам, а сам задумался над тем, как поступить далее. Две неудачи подряд поставили авторитет капитана под угрозу, и если историю с ненайденным сокровищем Ведьминого острова ему простили из-за всеобщей уверенности в том, что перед проклятием все равны, то просчет с Чернобородым был гораздо серьезнее. О двуличии и жестокости этого пирата знали все от юнги до квартирмейстера, поэтому на общее с ним дело команда пошла неохотно, позволив себя уговорить лишь после трех общих собраний. Холфорд рискнул — и проиграл. Теперь, если он хотел остаться капитаном «Нимфы», нужно было предложить братству такое дело, чтобы ни у кого не возникло сомнений в успехе. Только хорошая добыча могла его спасти, и придумать выход из положения следовало как можно скорее.

Он некоторое время сидел за столом, сверля взглядом полную бутылку рома, и думал, а потом встал и быстрым шагом вышел из каюты на палубу, где окликнул боцмана и квартирмейстера. Лица у обоих были напряженные, а по их глазам Холфорд понял, чего ждут пираты от своего капитана.

— Догоним мерзавца, — сказал он без лишних церемоний. — Поднять все паруса, курс на Окракок!

— Будет сделано, сэр! — отозвался обрадованный Барнетт и бросился исполнять приказ. Рэнсом только кивнул и улыбнулся краем рта, выражая свое одобрение.

«Гордость» была маленьким маневренным шлюпом и опережала преследователей почти на целый день, однако днище «Нимфы» не так давно очистили от морских моллюсков, которыми обрастал всякий парусник после нескольких месяцев пребывания в море, и в крутом бакштаге, под всеми парусами она шла с очень высокой скоростью.

Кроме того, Холфорд предполагал, что Чернобородый не сразу отправится в резиденцию губернатора — городок Бат в устье реки Памлико, — а остановится у одного из островков, расположенных у входа в залив Окракок. Там у пирата было нечто вроде секретного убежища, о котором знали немногие. Холфорд рассчитывал, что, если не удастся догнать «Гордость» в открытом море, рано или поздно они сумеют подстеречь предателя Тэтча там, где тот меньше всего будет ждать нападения. И тогда ему придется заплатить за свое вероломство!

Отдав необходимые распоряжения, Холфорд почувствовал, что силы иссякают, — он все же был еще достаточно слаб и не мог оставаться на ногах весь день. Но в данный момент присутствие капитана на палубе и не требовалось, поэтому он со спокойной душой удалился в свою каюту, чтобы немного отдохнуть.

Вскоре раздался стук в дверь.

— Войдите, доктор, — сказал Холфорд. — Не заперто.

— Откуда вы узнали, что это я? — спросил Гиллс, не скрывая изумления. — По звуку шагов?

— Почти что. Вы постучались очень деликатно и вместе с тем без боязни. Для любого из находящихся на борту такое сочетание просто немыслимо… за исключением разве что вашего племянника.

Гиллс склонил голову в знак того, что проницательность капитана его поразила, и попросил разрешения осмотреть пациента. Холфорд позволил доктору выполнить все несложные медицинские манипуляции, которые тот счел нужными, и через некоторое время Гиллс подытожил:

— Я доволен. Яд покидает ваше тело, капитан.

Иногда доктор, как уже успел заметить Холфорд, бывал подчеркнуто немногословен.

— И когда же он выйдет весь?

— Полагаю, дня через два, — ответил врач, поразмыслив минуту-другую. — До тех пор я бы рекомендовал вам воздерживаться от рома и от тяжелой пищи.

Холфорд недовольно скривился.

— Похоже, в этой жизни для меня совсем не осталось удовольствий. Любимая женщина далеко, деньги присвоил компаньон, команда того и гляди взбунтуется… и даже пообедать как следует я не могу. Все это так печально!

— Это лишь временные неприятности, — сказал Гиллс. — Скоро все наладится у вас, капитан, вот увидите.

— Вы так считаете? Ох, мне бы хоть толику вашей уверенности. Видите ли, я в последнее время перестал понимать людей, и это меня пугает — на капитанском посту без такого умения нечего делать. Взять, к примеру, Чернобородого. Ума не приложу, что могло заставить его сдаться…

Гиллс пожал плечами:

— Быть может, всему причиной женщина? Иной раз они вносят в дела значительную путаницу. Женщина может заставить мужчину сделать то, что ей угодно — отказаться от какого-нибудь рискованного, по ее мнению, предприятия, порвать с друзьями, которые ей не по нраву… А мужчина в свою очередь может рассказать ей секретные сведения, если она попросит…

«Да, — подумал Холфорд. — Если бы Джимми Джонсон не болтал в постели, ничего бы не случилось, потому что тайна Золотого города умерла бы вместе с ним, причем умерла навсегда — ведь никого больше не осталось в живых».

Что-то вроде неосознанной надежды шевельнулось в душе пирата. Он вдруг ощутил, что забыл о чем-то важном, о чем-то срочном… И никак не мог вспомнить, о чем. Слова, только что произнесенные доктором Гиллсом, были путеводной звездой, только Холфорд, хоть убей, не понимал, куда ведет этот путь.

Гиллс вскоре почувствовал, что капитан его не слушает, и под благовидным предлогом удалился. Холфорд еще какое-то время ломал голову над новой загадкой, которую ему подбросила собственная память, а вернее, учтивый доктор Гиллс, но так и не сумел понять, что за струну тот задел, сам того не ведая.