"Золотое руно" (СИ) - Страница 68

Раздвигая загроможденный машинами проспект, подсвеченный сияющими фонарями, по дороге плыл чудовищных размеров открытый автомобиль. Его сопровождал оркестр и фотографы, кортеж замыкал унизанный золотыми лентами транспарант: "Клуб - творец Жизненного Стиля!"

Толпа взвыла, на переднюю машину посыпались блестки, цветы, конфетти, а над улицей протянулись бумажные змейки.

- Свадьба! Свадьба! - слышалось со всех сторон. Кто-то продирался за автографами.

Усыпанная цветами, в белой фате в машине сидела Кэти. Саша прирос к земле. Фигура, плывущая в автомобиле в полный рост, помахала руками той стороне улицы, наклонилась к Кэти, передала ей поднесенные букеты и обернулась. Человек сияющими глазами искал кого-то в толпе. Седой!

У Саши дрогнули ноги, он хотел бежать, но в то же мгновение дьявол, - словно ожидая его испуга, - нашел его в толпе. Они соединились глазами - у Саши тяжело загремело сердце.

- Обожаю! - крикнула какая-то женщина.

Машина, несущая седоков, подходила.

- Возьми меня! - неистово закричала другая и затопала ногами.

Передние ряды в нетерпении завизжали, и вдруг улица грянула в едином порыве:

- Осанна!!!

Несколько женщин встали на колени.

Лицо дьявола смягчилось, он улыбнулся, поднимая руки, словно обнимая всех, и воскликнул, перекрывая многотысячную толпу:

- Друзья, это ваш праздник?

- На-а-а-а-ш! - самозабвенно взревел проспект.

- Вы счастливы, как один?

- Как оди-и-и-и-н! - преданно гремел воздух.

- Так почему здесь скрываются те, кто презирает нас?!

Толпа от неожиданности стихла. Кто-то крикнул:

- Бей их!

Седой вскинул руку.

- В Империи Добра много швали с тайными мыслями! Лови их! - и ткнул пальцем в сторону Саши.

Вокруг вскинули головы и впились друг в друга глазами. Секунду тот не выдавал себя. Кто-то оскалил длинные, грязные зубы под раздобревшей кабаньей харей - Саша глухо крикнул, бросился в сторону. Толпа качнулась за ним. Несколько прыжков, и он, не помня себя, влетел в темноту бокового проулка. Толпа отстала - за ним держался десяток самых свирепых. Он пролетел до следующей магистрали, пересек ее в несколько секунд. Здесь было тише, асфальт под ногами густо усеян битыми ампулами. В глаза ему бросились тела, разметанные посреди дороги: кто-то занимался любовью, кто-то валялся, разхлюстанный, на тонких стеклах.

Он кинулся к следующему перекрестку, там начиналась цепь кривых переулков, где можно спастись. Наискосок мелькнула поверхность овального пруда. Обычно тихая, сейчас вода билась волнами, клубилась пеной, выбрасывая на берег пустые банки, рваные водоросли, мусор. Ее движение стремительно нарастало. Когда Саша поравнялся с прудом, вода, не сдерживаясь больше, поднялась, выгнулась упругим горбом и, перепрыгнув через край, вырвалась на дорогу. Он уже пролетел это место, в панике перепрыгнув через поток. За спиной у него закричали, бросились в стороны, раздался какой-то плеск, Саша оглянулся с широко дышащим ртом, бок у него свело от боли. Люди на той стороне потока рассыпались в стороны, и он мог бы поклясться, что водяные холмы бросились им вслед! Улица вспыхнула истошными криками. Кто-то запутался в водорослях, кто-то лез на крыши ларьков и на деревья. Вода гнала вперед сбившуюся толпу, вымывая из углов последних. Люди в отчаянном порыве напрягали силы, и было видно, что вода не успевает.

Пенный вал посередине дороги поднялся, напружинился, встал стеной и, прыгнув, превратился в могучий порыв ветра. В нем штопором закрутились мелкие цветы. Их головки кружились над потоками воды, крышами машин, над головами - цветы созревали на ходу, роняя лепестки. Из мелких пор начали сыпаться созревшие семена, и весь воздух превратился во взвесь безвоздушных мерцающих точек, пышным занавесом опускающимся на землю.

Снова дохнуло водяным шквалом. Скользящие семена взмыли выше последних этажей, уступая дорогу усилиям ветра. Он гнал людей вперед, пугая своей устремленностью, он что-то хотел от них. Но люди были уже далеко. В острых, быстро холодеющих порывах мешались листья, цветы, они мчались с ветром и засыхали на лету, не догнав людей. Они долетали до земли уже сухими желтыми трубками.

Дрожащие люди закрывали головы, держась стен, двое-трое перебежали проспект, пугливо уворачиваясь от парящих сухих цветов. Саша тоже в испуге обходил их стороной. Около пруда он содрогнулся - но кипящая вода держалась в берегах. А кусты, деревья на берегу? - они росли в противоположную сторону! Он долго разглядывал их, потом поплелся, сам не зная, куда.

Пройдя немного, он чуть не провалился в канализационный люк, потому что не смотрел под ноги - перед ним появился уличный театр. Те же гирлянды, фонари и весь фасад. Но это другой район... а театр тот же самый! Из глубины вестибюля быстро шел человек - Саша, испугавшись неизвестно чего, помчался назад. Люк! Лестница вниз, там не найдут - он быстро спустился. Тусклые лампы, по дну коридора течет мутный поток, вони нет, кажется, просто вода. Он шел очень долго, вымок, хотел повернуть назад, но на боковой площадке увидел бомжей. Один спал, другой курил. Саша кивнул им, пошел дальше, увидел лестницу наверх. Наконец, вылез. Его сразу накрыло градом величиною с камень. Он забежал под козырек дома, прижался к сухой стене, мрачно разглядывая эту напасть. Огромные льдины вмиг усыпали все вокруг, насквозь пробивая асфальт, отдавая свои тела утомленной земле. Он посмотрел, куда попал: на противоположной стороне двора сиял огнями уличный театр. Не помня себя, он вылетел со двора и, совершенно измученный, остановился только в другом районе.

Несколько часов он блуждал по Великому Городу, обходя проспекты и площади, слыша вдали взрывы, крики веселья и вопли страха, внезапный вой многих машин и дым фейерверка, напоминающий дым пожарищ. Ему стало ясно, что этим небоскребам, скверам и площадям остались считанные часы - это чувство поглотило все его мысли. Он не замечал ни вымокшей одежды в пятнах, покрытой какой-то фиолетовой липкой пленкой, ни своих волос с торчащими в них сучками и листьями, ни своего отчаяния, не оставлявшего его с момента, когда он распознал приговор себе в глубоком взоре глиняных кошек, он - терявший и, наконец, растерявший все, что имел - любимых, друзей, пристанище - он, для кого навсегда закончились прошедшие времена, и будущее, минуя настоящее, уже широкой рекой проходило его насквозь. Он еще не знал, что оно совершается прямо сейчас: впереди загорелась вывеска - перед ним стоял уличный театр.

Саша долго стоял, смотря на сверкающий вход, колебался, гадая, что это за место: ноги больше не шли, нужно отдохнуть. Он сделал шаг к увитой фонарями двери - та была открыта - но остановился, потому что понял - это будет последнее место, куда он сегодня войдет. Задумчиво пошарил в карманах, вытащил какую-то бумажку и скомкал. Денег в карманах не было. Провел рукой по голове, обнаружил в волосах мусор и начал аккуратно выбирать его, укладывая волосы двумя руками. Потом решил выяснить, как одет, и, осмотрев себя со всех сторон, разгладил ладонями одежду. Отошел под дерево, вытер травой башмаки. Дерево осторожно пошевелило листьями. Он послушал его, посмотрел на ветки, сел на траву. Невесть откуда прилетел простой серый голубь и сел чуть выше его головы. Под деревом было хорошо, в покое лучшего места, у живого ствола, стоящего бок о бок рядом с ним.

Он медленно поднялся, вытер повлажневшие руки. Еще постоял и с замиранием сердца пошел к яркой двери.

Зажатый обступившими домами, театр внутри был похож на передвижной балаган с пестрыми картонными стенами. Небольшой зал заполнен наполовину; зрители болтали в том возбужденном состоянии, в котором находились все жители. Занавеса не было, сцену украшал задник с изображением Великого Города. Художник постарался, и Город получился во всей своей красе - было видно, что сюда Великая Держава вложила все, на что она способна.

Музыканты подняли трубы, начал гаснуть свет. По залу пробежали опоздавшие. Саша не обратил внимания, пока один человек не упал в кресло рядом с ним. Он бегло взглянул - Седой вытирал влажный лоб, улыбаясь ему. Стукнули закрытые двери, упала полная тьма.