"Золотое руно" (СИ) - Страница 59

- Какие силы можно найти, чтобы от власти отказаться? - переспросил он, собираясь с духом. - Меня удерживает вера в Бога. Это - свобода, которая дана, как испытание.

Едва отзвучали его слова, как сидящая фигура начала бледнеть, терять очертания.

- Это твоя окончательная болезнь, как члена общества! - раздались слова.

- Это мое выздоровление как личности! - крикнул он вслед.

- Конец твой близок, - донеслось невнятно.

- Жизнь дана... - прошептал он.

Ни о чем не думая, весь заполненный новым чувством, Саша смотрел в темноту. Он передернул плечами и заметил, что совершенно мокрый: тело, лицо и даже голова. Надо было встать, пойти к фонарям, к заливу, но он почувствовал, что ноги не держат. "В чем моя судьба, что я могу сделать моей верой? - прошептал он. - Священник сказал: "Вас удержали". Что ждет меня?" Боль неизведанных чувств охватила его душу: страх неминуемой расплаты, гибели, понимание предрешенности и неверие в нее, настигший его хаос будущего и собственных новых мыслей, надежда на спасение и сознание иной реальности, впервые открывшейся ему. Сердце его колотилось, он подкинул в костер дров, сидел, смотря на огонь, сам не зная, как долго. На память пришли слова: "Мои руки, грудь, голова наполнились полнотой, светом, богатством". "Дьявол сам привел меня к Богу, - понял он и удивился такому повороту судьбы. - Он надо мной смеялся, но дал мне цель, и с ней изменилась моя природа. Его зло превратилось в божественное в моей душе - вот оно чудо. Я спасся. Поверил и спасся".

Слабые, перебегающие языки пламени оттеняли угольную черноту угасшего пожара. Он ничего не замечал, но его лицо и тело без следов старения стали меняться. Огонь вспыхнул последней страстью, разгоряченный взлетел по веткам и осветил все вокруг - в красной вспышке стало видно, что он весь покрылся сетью разбежавшихся морщин. Пересекая друг друга, они удлиннились и словно ожили, продернув его тело оврагами трещин, как древнюю, наконец преображенную землю.

Утром Саша возвращался домой. Через сотню километров утренний солнечный праздник сменил одежку на серебристо-розовую, блёклую, неопределенную. Еще ближе к Городу свет пошел на убыль, бегло заворачиваясь в пыльный кокон сумерек. Но день еще не погас, и мягкий свет на бетонной дороге приукрасил ее унылую машинную сущность.

Внезапно шоссе покрыл странный туман. Он рыхло взлетал мерцающими хлопьями: дорога, небо и весь воздух были переполнены миллиардами прозрачных мошек. Видимость сократилась до десяти метров. Ветер врезался в гущу сбившихся мотыльков, и тогда их, гонимых судорожным, каким-то спазматическим порывом, слепляло в белые, рваные сгустки, крылатые облака. Неистово маша крылышками, эти летучие хлопья бездумно дефилировали перед лобовым стеклом, не зная страха, невинно принимали бессмысленную смерть.

"Атмосферная флуктуация, - Саша вспомнил, как Кэти объяснила события в Городе. Не видя машин справа и слева в облаке насекомых, он вцепился в руль, сбросил скорость и заметил ядовито: - Ученые созидают науку... о флуктуациях, мотыльках и бессмертии. Фишка в том, что законы не создаются, а открываются. И закон работает вне зависимости от того, узнали о нем или нет. Поправить закон? Бессмертным стать? Не может так быть, что все делается правильно, а результат отрицательный... Если нас обманули - очень возможно, что мы сами приложили к этому усилия. И я приложил", - искренне подумал он.

Поднялся сильный ветер. Разбросав белые крылья, он грудью бросался на машину, сбивая ее с курса, он что-то хотел от нее, насвистывая в приоткрытые окна. Саша думал о ночном визитере... Неожиданно ему пришла в голову пренеприятная мысль, как будто подло высунулся чужой голосок - одна из тех гадких двойных мыслей, что всегда крутятся в голове: не потому ли он богатство не возьмет, что чувство реальности подсказывает, что дело все равно не выгорит?

"Неправда, хотя звучит правдоподобно, - раздраженно подумал он. - Не потому марионеткой у власти не буду, что унижения боюсь... Я уже давно решал, как отказаться, только основание подбирал. Ведь если не власть, то бессмертие - что-нибудь да обязательно взял бы! А так, выходит, не клюнул.

Он думал, как переменилась жизнь... С Сюзи расстался, стал с Кэти жить. Так или сяк жизнь повернется? Как уж сложится, куда вынесет... А теперь нужно поступок обдумать, помыслить его и довести до конца.

"Не ругай меня, Кэти, за мысли, - сказал он ей. - Мысли прости. Кто знает, что творится у человека в голове? А дела?.. Я уже отказался, свободным стал".

Мушиный туман подался в стороны, стало быстро темнеть, Саша потянулся включить фары. Вместе со светом его охватил страх - безотчетный, настойчивый. Вокруг что-то происходило, нарастало - в этом совсем не хотелось участвовать! Он мучительно продирался сквозь предчувствия, не оставлявшие его несколько суток, но не мог притупить отвратительный разнобой чувств, тягостный, как гриппозный жар, и разочаровывающий, как неинтересный подарок. Оглянувшись, он закрутил головой: в потоке идущих машин люди были разделены непроницаемыми стенами, а хотелось услышать живую речь. Щелчок радио. Смех, болтовня, говорит много веселых голосов:

- Мы хотим быть менеджерами!

- Управление, - подхватил ведущий, - кредо для нации директоров!

Он покрутил ручку радио. Дама рассказывает о своей работе полицейского. Нет, не тяжело, нагрузка средняя, но денег эта работа дает недостаточно. У нее очень приличный дом, большие выплаты, если бы она седьмой год не работала в проституции, ее материальное положение было бы шатким. А как она совмещает? - интересовался журналист. У нее удобный график: три раза в неделю она в борделе, не считая выходных, в день принимает до десяти клиентов. Там идеальная чистота, регулярное медицинское обслуживание, ее клиенты - приличные люди, она считает, что жизнь дает ей много интересных впечатлений.

Саша подумал о Сюзи, а почему вспомнил? "Она у меня два года не была, заходила только по делу, - пришло ему в голову. - Я ей нужен или деньги? - Он некоторое время ехал, думая о любимой когда-то женщине. - Сюзи, - обратился он к ней, - вы с полицейской дамой - часть одного ландшафта, умопомрачительно мудрого и красивого. Ты помнишь, что основной закон жизни - справедливость? Мы покинем землю, прихватив с собою только правду чувств..."

Он переключил канал. Сельскохозяйственная тема бестревожна, покойна. Где-то на другом побережье красивый женский голос радовался с энтузиазмом:

- Выведены апельсины без корочек! Петухи без крика! Собаки без досадного лая! Яйца без холестерина! - полезно! Свиньи без признака жира! - вкусно! Женщины с крупными бюстами для удобства охвата рукой! - захватывающе! Мужчины без души и сердца, но с одной мечтой в напряженных глазах! - поражающе!

Это на том побережье. А здесь, на нашем, что-то не задалось... Вот, скажем, злаки не растут. Пора бы им выйти в рост. Послушаем фермера: "Вы живете около Города? - Живу я тут. - Наше сельское хозяйство пользуется самыми передовыми технологиями? - Ну, эта... технологиями... только не растет ничего, без солнца. - Но технологии самые передовые, не правда ли? - Понятно, самые... - угрюмо. - Чего-то в этом году делается... В общем, урожая не будет, вот что".

Саша выключил радио. Закурил. Спичку бросил мимо пепельницы, не заметил. Включил воду, помыл лобовое, совершенно заляпанное стекло. Мотыльки остались позади, но смотреть было не на что - в это летнее утро вокруг был полный мрак. И только огни машин, летящих в Город.

"Главное: акции, деньги - что с ними делать? - думал он. - Отдать Грегу. Зайти в первый же банк, все перевести на общий счет. Документы отдать вечером. Сейчас в бюро, за бумагами. Купить билет на самолет, французская виза не просрочена, не забыть взять мамину фотографию". - Он все решил, прибавил газ.

Внезапно зазвонил вечно спящий мобильник.