"Золотое руно" (СИ) - Страница 16

- Что есть? - не понял Саша.

Марк не ответил, только смотрел на Сашу и молчал, потом сказал:

- Детей, конечно.

Саша вздрогнул.

- Биомассу. Я так пишу в статьях, - поморщился Марк.

Оказалось, что лабораторные исследования быстро перескочили с клонирования трав и левитации лягушки на стволовые клетки и мышиных эмбрионов. До этого момента Марк представляет себе картину хорошо, но на мышином этапе в лаборатории случилось такое, что мышей внезапно оставили, а занялись человеческими эмбрионами. Но это уже позже открылось. Вот тогда и появился в институте богатый русский, сказал Марк. Саша это уже запомнил. Китаец, Зюй-Вен, продолжал Марк, начал исследования на себе, приносил домой эмбрионов из абортария. Они розовые, как маленькие мышки, с ручками и ножками. Он добавлял свинину, чтобы сварить из них рагу. Но еще вкуснее прибавить наструганные корочки апельсинов и имбирь. Поедание эмбрионов сделало его кожу молодой, у него прошла астма и хорошо заработал желудок. Он пробовал и плаценту, но она не так питательна. Доктора из абортария сохраняли ему охлажденных зародышей, он сам убедился, что они страшно полезны, он съел сто штук за квартал. Марк сказал, что Зюй-Вен согласился принять в институте одного журналиста, сам эмбрионов перед ним разложил, объяснил критерии отбора. Он предпочитает зародышей от молодых женщин, лучше мальчик и первое дитя. Зюй-Вен угостил его рагу. Сказал, что если мы эмбрионов не съедим, они пропадут напрасно, к тому же они мертвы, когда мы их варим.

- Человечина...

- Политкорректнее: материал, сырье.

- А где же... где их берут? - спросил Саша.

В этом весь корень, деловито заговорил Марк. Сразу выяснилось, что потреблять эмбрионов нужно постоянно, а где их взять? Нет сырья. Абортарии выбираются подчистую, но все равно катастрофически не хватает. Вот тут-то Веч.Бес и создал Клуб...

Саша вспомнил Кэтин рассказ о Клубе и тревожно посмотрел на Марка.

- Я вижу, ты уже понял, что к чему? - понизив голос, заметил тот. Видно было, что он не знает, как лучше начать. - Биомассу можно получить только из людей, значит, их нужно заинтересовать. Они должны иметь выгоду, деньги. Но этого недостаточно. - Марк пожевал губами. - Чтобы привлечь женщин-производителей на постоянной основе, нужно изменить их психологию: готовность действовать определенным образом, их мотивы и мораль. Чтобы они зачинали и несли зародышей. Пока не всякий на это идет... Эту массированную идеологическую задачу выполняет Клуб. А примыкающие к нему общественные организации пропагандируют аборты и хорошо за них платят.

Перед Сашиными глазами встали эмбрионы на сатанинском шествии в день приезда, та же эмблема на буклете, который ему дала прочитать Кэти, и она сама, не выпившая противозачаточную таблетку...

- Платят по весу, - говорил Марк. - В одной газете подняли дискуссию и обсуждали, что выгоднее: за шесть месяцев сдать двух-трех маленьких или одного большого? Высчитали вес и доход, объяснили, когда больше заплатят. Клуб уже пролоббировал закон об абортах до шести месяцев.

- Рагу из человечинки?

- На всех не хватит. Веч.Бес должен замораживать сырье и наладить бесперебойную поставку из стран Третьего и Четвертого пояса.

- А что такое эликсир?

- Не все выдерживают, когда в тарелке плавают ручки и ножки с пальчиками... Эликсир - это эмбрионы в ампулах, переработанные специальным образом, апельсинового цвета, с привлекательным запахом.

- Хотел бы я в лабораторию проникнуть... - задумчиво протянул Марк.

- Ты про Зюй-Вена сказал.

- Ай, как интересно, по соседству один Вен лавку держит! - вскинулся Марк. - Вдруг родня. И про твою маму спросим. Бумаги на эликсир в полном порядке, но комиссия его на исследование слишком быстро поставила и сняла не в срок, может, приняла с нарушениями?

Саша встал и, не глядя на Марка, сделал несколько шагов к выходу. Марк пошел вслед, радостно объявив:

- Китайцы творят, а мы управляем! Быстрее в лавку!

Они вышли на улицу. После прохлады кондиционированного офиса жара на улице показалась неправдоподобной. Приятели прошли квартал, сразу попав из района небоскребов в узкие переулки настоящего, жилого Города. Они воняли затхлым, поношенным хламом каждодневной жизни, отбросами, напоминая южные города Третьего пояса. На разбитом, местами даже раскрошенном от времени асфальте красовались высохшие подозрительные пятна неизвестного происхождения, а там, где не было пятен, улицы украшал полуразложившейся мусор, сдобренный бумагой, пластиком, банками и бутылками. Повсюду на стенах домов разметались грязные подтеки и какие-то брызги, а сами дома - мрачные, бесформенные чудища не манили найти там пристанище, но наводили ужас темной, сдержанной угрозой своих отверстий, по ошибке принимаемых за окна и двери. И не то, чтобы здесь жили непременно преступники или отщепенцы, нет, улицы были как улицы, а горожане как горожане. Саша, раздраженный всей подозрительной историей с акциями и эмбрионами, разглядывая жизнь, несколько отодвинутую от центральных проспектов, подумал, что на Востоке даже бедность украшает себя деталями присущей ей культуры да в Европе за два столетия сменилось несколько культурных стилей, а в Великом Городе за двести лет не появилось своего лица, словно его нет у людей, населяющих эти переулки. Да ведь если бы только стиль...

В китайской лавке, по фасаду украшенной яркими картинками и иероглифами в красной гамме, было жарко, пахло съестным. Полки завалены товаром. Лавка содержалась в беспорядке, но это не смущало ни посетителей, ни хозяина, физиономия которого выражала довольство жизнью. Стоя за конторкой, китаец жизнерадостно гремел счетами, покрикивая на двух работников, расторопно подносивших товары, иногда убегал за ними сам, однако старался не отрывать взгляда от посетителей возле кассы, где на узких полочках были выставлены особенно дорогие вещи. Что он кричал своим помощникам по-китайски, было непонятно, но Саша осознал, что таким тоном в других местах не говорят. Впрочем, это не мешало хозяину быть радушным с посетителями.

Когда покупатели рассосались, Марк показал визитку своей газеты. Саша себя не назвал. Китаец представился Веном, заметно обрадовался вниманию прессы. Он оставил лавку на продавцов, и все трое уединились в задней комнатке среди бутылей, мешков сушеной рыбы и мелких, ослепительно размалеванных баночек с чем-то пахучим: новоделов щемящей, когда-то мучительно притягательной колониальной роскоши. На столе китаец локтем освободил место от платмассовых зажигалок и губной помады и пригласил пить чай.

Здесь Саша увидел Марка во всем блеске его журналистского таланта. Марк ни полслова не вспомнил об эликсире или клинике, а китаец уже был готов рассказать о чем угодно.

- Вот она! - сказал китаец, оглядывая стены.

Саша проследил взглядом, и до него дошло, что он что-то прослушал. Он озабоченно подул в чашку и насыпал в сладкий чай сахару. Китаец протянул ему ложечку, подмигнув:

- У всех мечта есть.

- Есть, - одобрил Саша наобум.

- Своя торговля, и ты в ней хозяин!

- А успех в науке? - спросил тот, думая о том, зачем они здесь.

- Надо деньги делать. Я, как в Державу приехал, на хозяина начал батрачить. Так все делают: работникам платят мало-мало, чужие бы такой жизни ни за что не выдержали. Ничего, у каждого цель. Вам не видно, а я сразу понимаю... - Вен с наподражаемым лукавством почти совсем сомкнул-сощурил свои узкие глаза, - китаец работает, как собака, но доволен и такую жизнь сколько хочешь вынесет, потому что своей лавки дожидается!

Дойдя до этой интересной точки, он забыл про свой чай и повлек Сашу и Марка на задний двор показать бизнес. Здесь была возведена высоченная сараюха - ее двадцать два этажа были комнаты, поставленные друг на друга. Полоса земли под окнами зеленела полем зеленого лука. Лук дотянулся до первого этажа и колыхался, как камыш, закрывая окна.