Золотое дно. Книга 2 (СИ) - Страница 45

Лев Николаевич сидел рядом со мной, бледный, уставясь на листочки, которые ему передал Маланин. О чем он размышлял? Наверное, лихорадочные его мысли касались и плотины, которая внизу, и сына, который лежит сейчас в больнице, с трещинкой в черепе, избитый шпаной, мстящей ему за то, что имеет работу на этой проклятой ГЭС, за то, что он не пьет, не колется, за то, что красивый…

Лев Николаевич пробормотал, не поднимая головы:

— Не знаю. — Наверняка ему было стыдно за свои слова, но, вполне возможно, он и в самом деле не ведал, как правильнее ответить.

Хмыкнув, Маланин обернулся к Семикобыле.

— Григорий Иваныч… ваше мнение?

— Мое мнение? — И вдруг старик, чуть отсев на стуле, искоса глянул на губернатора. — Володя, отступись. Не можешь промышленность наладить, не можешь молодых бизнесменов поддержать, от тебя все бегут… конечно, если будет бесплатная энергия, тебе станет легче и тебя переизберут еще раз… тут ума большого не надо. — Семикобыла сжал костлявые кулаки. — Ребята, пусть ГЭС сама по себе работает на страну. Не трогайте ее.

Изумленный Туровский не нашелся, что и сказать. Он полагал, что старик давно уже впал в маразм и прилетел поддержать только Маланина.

— Интересное кино, — усмехнулся Васильев. — Тогда о чем речь?! Давайте же, в самом деле, выпьем по рюмочке и полетим домой? Если, конечно, Владимир Александрович возьмет нас на борт. Не нравится мне эта погода. Начнется ливень — за неделю не выберемся. А?! — Он кивнул губернатору. — Вызывай машину, милый.

— Минуту! — Никонов поднял руку. — Я еще не говорил, дорогие мои кореша. И Алексей Петрович. Или мы уже выступили?

— Нет, конечно!.. Давайте, давайте!.. — спохватился Маланин, может быть, втайне надеясь, что Сергей Васильевич и Алексей Петрович как раз и поддержат его, хотя люди издалека и какие у них здесь могут быть интересы. Впрочем, у Бойцова, который, как всем известно, советник председателя правительства и член совета директоров двух нефтегигантов, могут, могут быть здесь свои предпочтения…

Маланин буквально поклонился над столом Бойцову.

— Я не считаю возможным вмешиваться в ваш конфликт, — медленно ответил Алексей Петрович. — И думаю, Сергею Васильевичу также не следовало бы.

Никонов усмехнулся.

— Поздно. Я уже вмешался. Я от имени строителей, не от имени вчерашних балаболов-комсомольцев… имею заявить следующее. Я выкупил акции ГЭС у Валерия Ильича. А также у многих владельцев. Здесь поработали мои коллеги с Дальнего востока. И они же сегодня навестили алюминиевый завод, с сотрудниками СОБРа… а также — одновременно штаб-квартиру САРАЗа в Москве… всё сделано по закону: имеется иск одного из владельцев акций САРАЗа, есть решение суда о приостановке полномочий генерального директора… Кстати, на господина Циллера открыто уголовное дело, он обвиняется в сокрытии доходов… Короче, я выкупаю у господина Ищука акции завода и оставляю его директором. Или… он лишится всего.

В наступившей тишине я услышал хрип Ищука:

— Да это ж бандитизм!

— Мы это не позволим!.. — поднялся над столом Маланин. — Что ты, Сергей Васильевич, тут кино устраиваешь?

Никонов уперся взглядом в его напуганные глаза.

— Это не кино. И ты не останешься губернатором… мы сделаем всё, чтобы ты отдохнул. Григорий Иваныч прав: ты пустое место. Найдем человека. Я лично прошу пойти на эту работу Алексея Петровича. Честный, наш кадр. Наша бригада.

Маланин старательно изобразил смех.

— Тогда и Хрустову найди место!

— И ему найдем. — Никонов был совершенно серьезен. — И ГЭС, и САРАЗ, и моя ГЭС на востоке, и еще один завод становятся частями нашей системы. И особо хочу предупредить Тараса Федоровича: или ты со мной, или смотри… Жить хочешь?

До этой фразы я воспринимал слова Никонова как вполне понятные и вполне обычные в сфере нынешнего передела собственности в России. Но вот откровенно бандитская, именно бандитская (тут Ищук прав, хотя он сам точно так же приходил к власти и богатству!) угроза Никонова: «Жить хочешь?» вдруг открыла мне глаза. И Хрустов в ужасе прошептал:

— Серега, ты с ума сошел???

— Кончай базар! — цыкнул Никонов. И помедлив, поморгал ему глазами, как ребенку. — Мы восстановим справедливость. За мною стоит много народа. Я эту систему строил лет десять. Сегодня по телевидению Москва расскажет о нашем слиянии.

— Тебе Чубайс голову оторвет, — пробормотал Маланин.

— Чубайс великий человек. Он поймет нас. Ему главное что — чтобы ГЭС работала. А я собрал деньги. Мы уже сегодня подписали договор с «Новтоннельстроем» о начале работ: по правому берегу начинаем бить два дополнительных водосброса… Что еще нужно? Ведь это главное? Туннели диаметром двенадцать метров…вода из них будет попадать в отводной канал, где такие ступеньки… скорость воды гасится и спокойно сливается в Зинтат…

На Маланина был жалко смотреть. Ищук сидел, вытаращив глаза. Я подумал: а вот сейчас Никонов заржет, как он ржал в молодости, и крикнет: «Да разыграл я вас!» Но Никонов медленно взял со стола у губернатора трубку мобильного телефона и протянул Ищуку.

Тот торопливо принялся тыкать в кнопки.

— Алло?.. Это я. Кто это? Почему? А где секретарша? Ясно. — Тарас Федорович криво усмехнулся и вернул трубку Никонову.

— А я… — хрипло спросил Маланин. — Я же, извините, еще до декабря губернатор? Я… я…

— Что? Арестуешь? Майнашев не даст разрешения. Мы поддержим местную нацию. Что еще?

— Ничего, — пролепетал Владимир Александрович и умолк.

Никонов глянул на Бойцова. Тот отрицательно покачал головой.

— Почему? — спросил Сергей Васильевич. — Леша?!

— Так решать безнравственно.

— А тебя ввели в два совета директоров… человека совсем далекого от нефтяных проблем… Нравственно?

— Меня ввело государство. Для контроля. А здесь я вижу взбесившийся бизнес…

— Так ты и здесь будешь от государства. Губернатор — это же моська на поводке!

— Ты потребуешь, что был моськой.

— Плохо меня знаешь. Я хочу одного: чтобы были наши. На нашей земле.

— Нет. Это страшная индульгенция.

Никонов крутнул головой:

— Хорошо. Хорэ. Есть еще один человек, достойный во всех отношениях. Трудяга, был коммунистом, но не скандалил, выходя из КПСС. Его поддержат и те, и эти. Валеваха. Я его нарочно оставил, чтобы держал всё под контролем, помог моим людям транспортом, связью.

Маланин все порывался что-то сказать. Наконец, шевельнул пунцовыми дергающимися губами:

— Так ты, Сергей Васильевич, специально всех уговорил лететь в горы? Чтобы там, без нас, внизу, твои люди…

Никонов даже не ответил, только усмехнулся.

— Я хочу домой… — сказал Лев Николаевич. — Или мы летим, или я… пешком. Да, да!

— Не сходи с ума, — прошептал я и сжал ему дрожащую от происходящей жути руку.

На какое-то время все замолчали. Васильев опер голову о ладонь и, морщась, скалясь, смотрел в стол. Семикобыла закрыл глаза.

— Как же так?! — забормотал, уже заискивая, вконец потерявшийся Владимир Александрович. — Я хотел как лучше… баня… уха… Но как скажете. Можно? — Он кивнул на собственный мобильный телефон. — Я насчет вертолета.

— Нужно, — уже весело отвечал Никонов, закуривая.

Маланин набрал телефонный номер.

— Алло?.. Треск какой-то. Алло? Кто? Это я, я! Слышите меня?.. Слышите или нет, черт вас возьми?! Да! Вылетайте. Поняли? Ничего, тут вполне тихо. О чем? Кто звонил?.. связь прервалась. — Он набрал еще раз номер, но вдруг все услышали приближающийся гул.

Глянули в окна — хлынул дождь, бурля струями по крыше и стеклам. И стало ясно — если даже крылатая машина из Саракана доберется сейчас, обратно она не пойдет — мрак стремительно окутывает склон, в тучах над зеркалом искусственного мора, ослепляя глаза, идут чередой вертикальные молнии, грянул гром, вот еще и еще…

Люди высоко в горах оказались в ловушке.

43

Неподалеку забормотал, заработал дизель, и в доме засветились электрические лампочки. От этого показалось, что за стенами в ту же секунду наступила глубокая ночь, устрашающая, с пламенем по небесам.