Золото. Назад в СССР 3 (СИ) - Страница 49

Что бы как-то отказаться от нее я остановился и решил просто проверить свое ружье.

Вроде получилось. Тогда я продолжил движение и стал думать о море.

Время от времени я оглядывался чтобы посмотреть не идет ли за мной волк. Пока счет один ноль в его пользу.

Его нигде не было видно, но я знал, что он идет за мной. Прошло около получаса, потом навязчивая мысль
 вернулась к мне снова.

Я боролся с ней и не мог побороть и, чтобы хоть чем-нибудь помочь себе, опять осмотрел ружье, которое теперь нес на груди на афганский манер.

Временами я ловил себя на мысли, что мой рассудок может помутился. Но я продолжал брести дальше бессознательно, как автомат.

Стараясь поддерживать темп движения я ритмично дышал в такт шагу. Я вспомнил этот один глаз, горящий в темноте у балка.

Странные мысли и нелепые представления точили мой мозг, как черви. Что это за волк? Почему он мне послан? Одноглазый это знак?

Может он тоже того — переживает свою реинкарнацию и должен завершить начатое? То что не успел завершить в прошлом своем воплощении?

Точно, как я? Нам двоим выдался такой невероятный шанс? Природа проверяет, что сильнее человеческий разум или звериный инстинкт?

Вот у меня имеются разум и спящие инстинкты. А у волка есть интеллект? Может мы зеркало друг друга? У него настолько же же мало интеллекта в его среде, сколь мало инстинктов у нас в повседневной жизни.

И наоборот, насколько много у нас разума, настолько сильные его инстинкты. Мы зеркальное отражение друг друга. Чтобы уравнять шансы, природа сделала так, что мы оба в плохой физической форме.

Чистый разум против чистых инстинктов. Его клыки против пики.У меня нет патронов к оружию. Волчья выносливость против человеческой.

Я рассмеялся в душе, вспомнив как один из моих знакомых затащил меня на свою лекцию, где на полном серьезе утверждал, что человек венец природы и что он суперхищник.

Мы довольно большой компанией, человек в пятьдесят слушали его разглагольствования о вреде религии и пользе теории происхождения видов Дарвина.

Димочка, дорогой, во-первых, Дарвин вовсе не исключал первоначального акта Божественного творения, но это так — кто как мерит, так и верит.

А во-вторых, посмотри к кому ты обращался — девяносто девять процентов тех слушателей из ста возможных не смогли бы даже курицу зарезать, не то чтобы противостоять серьезному зверю.

Не говоря уже о победе над ним. У меня возник повод задуматься про «венец природы» еще раз.

С такими мыслями я прошагал до темноты, ни разу вспомнив о том, что одноглазый напал на него во сне.

Увидев у ручья небольшие заросли выбивающиеся из под снега, я решил устроить здесь лагерь.

Скинув рюкзак, я обернулся чтобы оглядеть безмолвное пространство вокруг себя.

С такими мыслями я прошагал до темноты, ни разу вспомнив том, что одноглазый напал на него во сне.

Увидев у ручья небольшие заросли, выбивающиеся из под снега, я решил устроить здесь лагерь.

Скинув рюкзак, я обернулся чтобы оглядеть безмолвное пространство вокруг себя.

Волка нигде не было видно. Но я чувствовал его незримое присутствие, что он где-то рядом.

— Черт бы тебя побрал одноглазый. Как ты вообще выкарабкался с того света? — сказал я в сторону откуда пришел.

И тяжело сел на рюкзак. Последние несколько километров дались с большим трудом. Если повезет, то завтра к вечеру доберусь до зимовья.

Разгребая снег руками, я обнаружил, что кроме камыша в зарослях никакой другой растительности нет. Значит придется ночевать без костра.

Для начала я снова сварганил бивак, на этот раз у меня получилось хуже потому что стало холоднее и снег не особо слипался.

Пришлось делать что-то типа сеточки подкладки из «драгоценного» камыша в стенах, а потом уже выкапывать внутренний объем.

«Драгоценного» потому что его оказалось в округе слишком мало, а мне еще нужно было приготовить ужин из оставшейся четверти тушки куропатки.

Тем не менее я справился, снова заварил себе бульон. Сырые стебли камыша плохо горели, постоянно тухли и я потратил почти половину своего запаса спичек на приготовление еды.

В конце концов ход пошел черенок, выброшенный вчера Латкиным. Я настрогал стружки, а потом расщепил его на более мелкие части и сжег.

Жар черенка оказался достаточным для того, чтобы воспламенять сырой камыш и я даже успел вскипятить себе листовой грузинский чай, который забрал из остатков еды, украденной Латкиным.

В какой-то момент я подумывал о том, сжечь древко своей пики, но оставил эти мысли, понимая что это единственное оружие которое позволить держать волка на дистанции.

Я очень устал и потрясения дня заставили меня быстро уснуть.

Перед тем как заснуть я услышал за своей спиной снаружи какое-то приглушенное сопение — не 
то вздох, не то кашель.

Очень медленно, нехотя преодолевая
 крайнюю слабость и оцепенение, я повернулся на другой бок чтобы быть лицом к опасности. На большее мне не хватило сил. А потом я почти мгновенно уснул. Скудное питание и длинный переход дали о себе знать.

Проснулся я на рассвете все так же в биваке. За ночь ничего не произошло. Я осмотрел свои ноги и остался доволен. Больная почти зажила. Но обувь была сырая и промокшая насквозь. Я натянул хлюпающие ботинки. Для того чтобы их высушить нужен огонь и жир. Сушить нужно на ногах иначе кожа на них задубеет и превратиться в «дерево»

Когда я выбрался наружу, то опять послышались сопение и кашель, которое я слушал перед тем как заснуть.

Я стал пристально всматриваться в окружающий пейзаж и через секунду увидел в шагах тридцати от меня между двумя остроконечными камнями серую голову волка.

Теперь его уши не торчали кверху, как это обычно бывает у других волков или собак, а были опущены в стороны. Его единственный глаз как-то помутнел и мне казалось, что он им толком ничего не видит.

Видимо остатки запекшейся крови попали ему в легкие и не давали нормально дышать. А раны то и дело открывались снова и кровоточили.

Его огромная голова теперь голова бессильно понурилась и как бы раскачивалась маятником вверх и вниз. Было видно, что зверь умирал, но продолжал цепляться за жизнь.

Если бы я не знал, что лично всадил изгнанному вожаку нож по самую рукоять в бочину, то подумал бы что он заражен бешенством.

Я еще раз посмотрел по сторонам. Нет это не сон, все это реально, я вижу все это наяву. Не отворачиваясь от хищника, я присел и стал собирать вчерашнюю посуду, оставленную снаружи бивака.

Убить его этого волка? Смогу ли догнать? Мясо его не съедобно. Я решил что специально бегать за ним не будет, но если он подойдет, что я постараюсь его проткнуть пикой и уже не выпущу пока он не издохнет.

Надо идти дальше. Я собрал свой багаж взвалил на плечи и побрел дальше.

Теперь кроме бинокля у меня была карта. Я не сильно ошибся, когда представлял, где нахожусь. До зимовья одиннадцать километров о карте. К вечеру должен дойти.

Я зашагал. Движения мои были медленными. Тело все-таки болело от вчерашнего марш броска к месту смерти Латкина.

Иногда я останавливался и смотрел назад идет ли за мной волк. Он шел трусцой далеко позади на безопасном расстоянии. У-у-у зверюга, я молча смерил его взглядом. Он тоже остановился. Значит все-таки видит своим глазом.

Я испытывал странное ощущение от того, что мы были вдвоем на этих землях, ничуть не уступающих своей протяженностью какой-нибудь Франции, помещенных Богом на край географии.

Все самое интересное всегда происходит на краю географии.

Мне подумалось, что в жизнь каждого из нас преследует свой волк. У кого-то это болезнь, алкоголь, зависть других, алчность, гордыня, несчастная любовь.

Да и всякое другое. Ты пытаешься убить, убежать, избавиться от него, но он преследует тебя почти всю жизнь. Ноги вязли в снегу.