Золото для революции - Страница 4
Зато ниже обнаружился вполне читаемый текст:
«Срочное сообщение из Гавриловки. Взят Василий Рябых. Копал в пойме. Клянется, что не он первый. Будто бы крестьяне находили царские червонцы. Население упорно молчит. Велел привезти Рябых для дачи показаний.
Маленький мужик, заикается, инвалид. В противозаконной деятельности замечен не был. Вопросы понимает плохо. Говорит, что это после контузии. Бедняк. Пояснил, что на поиски пошел после сна. Видел, что у самой воды нашел таган с золотом. На мой вопрос, чьим золотом, говорит: „Сам, что ли, не знаешь? Тут только одно золото“. Впрочем, в деревне там все считают, что золото есть и спрятано оно батькой.
Провел разведку на местности. Опросил население. Шесть мест.
У излучины.
Под дубом.
Под валуном.
За последним домом.
Затоплено в реке.
Схоронено в поле.
Водили на каждое место. Объясняли, что золото заколдованное и батька якобы договорился с чертями, которым продал душу, они золото и берегут.
Редкостная чушь и невежество».
– Да, – рассмеялся Левка, – эту Гавриловку хорошо тогда трясли. Не один Васильев считал, что если Махно что-то и спрятал, так именно там. Знаешь, – добавил он, – видимо, наш Васильев так и будет нас водить в поисках клада, так что сначала нужно восстановить дороги Нестора Махно, то есть где он был, что делал, когда это имело место быть, а уж потом читать тетрадки дальше. Иначе точно запутаемся.
Батька Махно
Нестор Иванович Махно родился в Гуляйполе в октябре 1888 года (потом эта дата была переписана на 1889 год). По одной легенде, сложившейся вокруг этого человека, когда младенца понесли крестить, ряса на попе, совершавшем обряд, вдруг загорелась. Таким образом будто бы был дан знак, что ребенок – от сатаны и будет разбойником. На самом деле если такое событие и имело место, то батюшка наверняка случайно подпалил одежду от свечки, поскольку был не слишком трезв. Но, скорее всего, это просто легенда.
Семья Махно была очень и очень бедной. Кроме самого Нестора в ней было четверо детей – все мальчики. Отец Махно умер в очень молодом возрасте, так что мать осталась одна с малолетними детьми на руках. Ясно, что нищета была чудовищная. Нестору приходилось с самых ранних лет зарабатывать на жизнь. Он и стада пас, и в мастерской подрабатывал; учился урывками, хотя оказался способным учеником. В это время он сильно увлекся катанием на коньках и едва от своего увлечения не погиб.
«Когда наступила зима и замерзла река, – вспоминал он потом, будучи в эмиграции, – под влиянием нескольких друзей, вместо того чтобы идти в школу, я стал убегать с уроков кататься на коньках. Это новое занятие настолько меня захватило, что целыми неделями я пропускал школу. Мать, конечно, ничего об этом не знала. Она по-прежнему думала, что утром, взяв книжки, я ухожу в школу, а вечером она считала, что я возвращаюсь из школы. На самом деле я ходил только на реку. Наигравшись и накатавшись до самого вечера с сотней таких же шалопаев, я возвращался домой с отменным аппетитом. Эти уроки катанья отменно продолжались до середины поста, когда все это вдруг кончилось. Мельчайшие подробности этого дня остались навсегда в моей памяти.
Как обычно, мы катались с одним из товарищей, как вдруг лед треснул, и мы провалились в воду. Цепляясь за края сломанного льда и барахтаясь по шею в ледяной воде, мы стали громко звать на помощь. Увы, большинство друзей, испугавшись, убежали. Остальные не нашли ничего лучше, как кричать душераздирающими голосами, как и мы сами. Наконец прибежали несколько мужиков и спасли нас из этой опасной ситуации.
Я боялся возвращаться домой в таком виде, так как все мое прошлое, все мои геройские зимние подвиги были бы раскрыты! Поэтому решил спрятаться у своего дяди. По дороге мокрая одежда замерзла. К дяде я пришел в таком состоянии, что он испугался за мое здоровье. Меня раздели, растерли водкой и уложили на лежанку. Затем тетка предупредила мать».
Само собой, после этого случая Махно был основательно бит своей матушкой, но вернулся в школу и снова превратился в прилежного ученика, хотя и ненадолго. Любое насилие или то, что он считал насилием, вызывало у него отвращение. Юный Нестор не терпел ничьей власти над собой. К тому же семья бедствовала, а он мечтал о заработке.
Школа закончилась для Махно, когда тому едва исполнилось одиннадцать лет. Он стал батрачить. Именно в эти годы он очень хорошо запомнил совет такого же подневольного, только совершенно взрослого человека: «Если, Нестор, хозяин решит тебя ударить, возьми вилы и воткни ему в бок». Такова была его школа и его уроки.
В 1905 году молоденький Махно испытал увлечение революцией и прибился к эсдекам. А еще через год он впервые нашел единомышленников – анархо-коммунистов. С этого момента, как он вспоминал, он окончательно стал на путь борьбы за социальную революцию. Он участвовал в эксах, расклеивал листовки и даже пытался убить жандарма. В 1907 году была создана группа «Черный террор», которая возглавила на Украине борьбу крестьян.
В результате подпольной деятельности Нестор оказался сначала в тюрьме, а затем – и в камере смертников. Смертную казнь Махно из-за юного возраста заменили пожизненной каторгой. Его стали перемещать из одной тюрьмы в другую. В 1911 году он оказался в московской Бутырке. Именно здесь он пристрастился к чтению и увлекся науками – то есть вернулся в своего рода школу, хотя и не на свободе. Упущенное в детстве возвращалось теперь благодаря тому, что сидел Махно как политический. Здесь же он познакомился и с человеком, который укрепил в нем убеждения анархиста, – Петром Аршиновым.
В тюрьме Махно встретил начало Первой мировой войны, Февральскую революцию. А 1 марта 1917 года он наконец-то, через десять лет неволи, оказался на свободе: политические выломали замки и решетки, а охранявшие заключенных солдаты не стали им мешать. Он вспоминал, как заключенным разбили кандалы, и впервые за восемь лет Махно почувствовал, что не может стоять прямо, – настолько он привык к тяжелым веригам. А 20 марта Махно уехал из Москвы на свою родину – в Гуляйполе.
«Когда после оккупации Украины австро-германцами Махно летом 1918 г. приехал на время в Москву посоветоваться с товарищами о положении дел, – пишет В. Волин в предисловии к книге П. Аршинова „История махновского движения“, – он жил вместе с Аршиновым. Здесь они познакомились ближе и горячо обсуждали вопросы революции и анархизма.
Уезжая через 3–4 недели обратно на Украину, Махно договорился с Аршиновым поддерживать постоянную связь. Он обещал не забывать Москву, при случае помогать движению денежно. Говорили о необходимости поставить журнал... Слово свое Махно сдержал: он выслал в Москву денег (по независящим обстоятельствам последние до Аршинова не дошли) и не раз писал Аршинову. В письмах он звал последнего работать на Украину, ждал и сердился, что тот не едет.
Через некоторое время Махно неожиданно загремел на столбцах газет как вождь довольно сильного партизанского отряда.
В апреле 1919 г., в самом начале развития махновского движения, Аршинов приезжает в Гуляйполе и с этого момента пребывает почти безвыездно в районе махновщины, вплоть до разгрома 1921 г.».[1]
Именно Аршинов и запечатлел первым все этапы борьбы Махно, и, само собой, по этой работе можно судить о передвижениях батьки и его действиях. Так что нет ничего лучше, чем конспективно изложить эту историю словами Аршинова.
«Брест-Литовский договор, заключенный большевиками с германским императорским правительством, открыл настежь ворота Украины для австро-германцев. Последние вошли в нее полными хозяевами. Они наложили свою руку не только на военную, но и на политическую и хозяйственную жизнь страны. Целью их было – пограбить страну продовольственно. Чтобы достигнуть этого возможно полнее и безболезненнее для себя, они возродили в стране свергнутую народом власть помещиков и дворян, поставив над ним единодержавную власть гетмана Скоропадского…
Продовольственный грабеж Украины, начатый австро-германцами при всемерной помощи правительства Скоропадского, был бесконечно велик и безобразен. Вывозили все: хлеб, скот, птицу, яйца, сырье и т. д., – и все это в таких размерах, с которыми еле справлялся транспорт. Словно попав на гигантские продовольственные склады, обреченные на расхищение, австрийцы и германцы торопились забрать как можно больше, грузили поезд за поездом, сотни, тысячи поездов, и вывозили к себе. Там, где крестьянство противилось этому грабежу, пыталось не отдавать свое трудовое добро, его подвергали репрессиям, шомполовали и расстреливали.
<…> Всюду, главным образом в деревнях, пошли ожесточеннейшие акты восстания против помещиков и австро-германских властей. С этого началось новое революционное движение крестьян Украины, ставшее потом известным под именем революционного повстанчества…
<…>
Наиважнейшую роль в деле этого объединения и общего развития революционного повстанчества на юге Украины сыграл повстанческий отряд, руководимый местным крестьянином Нестором Махно.
<…>
В момент оккупации Украины австро-германцами Махно, по поручению гуляйпольского революционного комитета, создал для борьбы с немцами и Центральной радой батальоны крестьян и рабочих, с которыми в боевом порядке отступал на Таганрог, Ростов и Царицын. В то время местная буржуазия, окрепшая с приходом австро-германцев, уже за ним охотилась, и ему пришлось скрыться. В отместку украинские и немецкие военные власти сожгли дом его матери и расстреляли его старшего брата Емельяна, инвалида войны».[2]