Золотая звезда - Страница 5

– Ну, вы довольны обращением с вами? – спросил его Шнапек.

– Покорно благодарю, – ответил Ерофеев.

– Вы чувствуете себя в силах начать работать?

– Зависит от того, какая это будет работа.

– Не беспокойтесь, вы не будете копать землю.

– Я не беспокоюсь.

Шнапек поднял на него зеленоватые, тусклые глаза:

– Вы слишком много разговариваете, Ерофеев, вы очень скоро забыли, что было с вами две недели назад.

Шнапек оглянулся на телефон и с удовольствием заметил, как побледнел Ерофеев.

– Вы в самом деле думаете, что мы стали относиться к вам по-иному в знак доброго к вам расположения?

– Нет, я этого не думаю, – произнёс Ерофеев и добавил совсем робко: – Я думаю, что могу быть полезен.

– Да. Вы нам нужны! Господин Ерофеев, – продолжал Шнапек, – мы сделаем вас бургомистром – председателем управы, главным над городом и одиннадцатью деревнями, с резиденцией в городе Плецке. Вы будете иметь под своим начальством шестьдесят тысяч людей. Вы будете управлять обширной территорией, и в этом районе всё живое – люди и скот – будут подчинены вам. При Советах вы были простым агрономом, а мы сделаем вас государственным лицом. На этой территории будет ещё один человек, ещё один русский, которому вы должны помогать, – Иноземцев. Вам что-нибудь говорит это имя?

Ерофеев отрицательно покачал головой.

– Это инженер, большой знаток дорожного строительства. Несмотря на свою молодость он очень хорошо показал себя, он умеет работать с русскими... Есть что-нибудь неясное для вас?

– Нет, мне всё ясно. Я благодарю вас за доверие... Я тронут тем, что вы доверяете мне после того, что я перенёс в концлагере. Главное – за что? Я же вам не враг.

– Послушайте, – сказал Шнапек, – я знаю людей, которые перенесли худшие вещи, чем вы. Значит, в вас что-то есть, если мы вытащили вас из лагеря... Но если вы обманете нас или окажетесь негодным человеком, вы понимаете сами, что вас ожидает...

Ерофеев вздохнул, пот выступил у него на лбу.

– Клянусь вам... Буду верной собакой! – сказал он.

Георгий Иванович Головин быстро управился с делами в Москве. В главке его не удерживали: он сумел при случае намекнуть, что в нём заинтересован сам Бобров, а он-то сумеет добиться перевода Головина на завод «Первое мая». Таким образом Головин в четыре дня оформил свой перевод на работу в Зауральск. Оставалось только повидать профессора Хлебникова.

Но застать Андрея Андреевича было нелегко. Он старался возвращаться из института возможно позднее. Одиночество угнетающе действовало на старика.

В субботу он вернулся в восьмом часу, прошёл в маленькую кухоньку, зажёг газ и принялся за хозяйственные дела. Тут послышался короткий звонок, и профессор поспешил открыть дверь.

Перед ним стоял пожилой человек в пенсне. Лицо его было чем-то знакомо Андрею Андреевичу.

– Не узнаёте? – сказал гость. – Ну, немудрено. Помните, в Новоспасске? А в последний раз виделись в Доме учёных...

– Ах, господи! – смутившись, воскликнул Андрей Андреевич. – Ну, конечно! Ещё рядом сидели на весенней конференции. Конечно, помню. Вы тогда говорили, что в Риге учились... Только не у меня, а у Розена.

– Так точно... Уж вы простите ради бога, я без звонка... Звонил, но телефон не отзывается...

Они прошли в кабинет, и Андрей Андреевич несмотря на протесты гостя стал хлопотать о чае. Он любил, когда к нему приходили старые знакомые, особенно теперь, когда он совсем одинок.

– Слышал о вашем горе, – продолжал гость. – Могу сочувствовать вам в полной мере, – и он рассказал Андрею Андреевичу о том, как бесследно исчезли близкие ему люди – дочь, жена, свояченица.

Потом зашёл разговор об общих знакомых, и гость рассказал Андрею Андреевичу о товарище Костромском, «лорд-мэре» города Зауральска.

– А вы что же, зауральский житель? – поинтересовался Андрей Андреевич.

– В ближайшие дни перееду в Зауральск. Предлагают интересную работу.

Гость поднялся со стула и подошёл к письменному столу. Несколько мгновений он внимательно рассматривал фотографию молодого человека в майке футболиста. Он догадался, что это был сын профессора, и сочувственно вздохнул.

– Должен признаться, Андрей Андреевич, что я к вам по небольшому делу. Не откажите в любезности черкнуть пару слов насчёт того, что вы знали меня по работе. Ваше письмецо дорого стоит, а я еду, так сказать, на чужбину...

– Охотно... Охотно, – сказал Андрей Андреевич и присел к письменному столу.

– Хотя я не могу в полном смысле считать себя вашим учеником, – кончил я у Розена, но духовно я себя таковым считаю... Работа меня ожидает весьма интересная...

Головин не успел рассказать, о какой именно работе идёт речь: послышался звонок, на этот раз ещё более удививший Андрея Андреевича. Он отворил дверь и даже вздрогнул от неожиданности. На пороге стояла Соня – Софья Кирилловна Соснова.

– Не ждали? – спросила Соня.

– Помилуйте, что вы, что вы!... – Андрей Андреевич помог ей снять пальто и, окончательно взволнованный, проводил её в кабинет, познакомил с гостем и по–отечески тепло, глядя на неё сквозь опущенные роговые очки, сказал:

– Мы тогда с вами и не поговорили как следует... Я был под впечатлением моего несчастия и даже не поблагодарил вас за сочувствие.

– Это было наше общее горе, – тихо ответила Соня.

Головин сразу понял, кто эта девушка и какое она имела отношение к умершему сыну Андрея Андреевича. Сначала он тактично молчал, потом разговор стал общим и непринуждённым – заговорили о Москве.

Когда стало известно, что Соня работает в том же Зауральске, куда собрался переезжать Головин, а сейчас приехала в Москву в отпуск, он очень порадовался этому обстоятельству.

– Вы не инженер ли? Вот было бы приятно встретить коллегу.

– О, нет... Я по другой части. Я библиотечный работник, работаю в районном Дворце культуры.

– Ну как же, знаю! – восхитился Головин. – Чудесное здание, поблизости от нашего завода...

– Какого именно?

– Завода «Первое мая».

– Знаменитый завод.

– Ещё бы! Ну вот, оказывается, мы с вами будущие земляки.

Что-то в Головине показалось приятным Соне, может быть, несколько старомодная вежливость и предупредительность. Он предложил ей свои услуги – ему не составит никакого труда достать Соне железнодорожный билет. Может быть, ему даже удастся выехать с ней в один день. Она с удовольствием подумала о том, что у неё будет попутчик – много видевший и много знающий человек.

Они пробыли у Андрея Андреевича до одиннадцати и вышли вместе.

В бумажнике Головина лежало рекомендательное письмо Андрея Андреевича. Пока Хлебников писал, Головин скромно глядел по сторонам. Он взял из рук профессора письмо и, не прочитав, положил в бумажник. Но теперь, расставшись с Соней, он с юношеской резвостью сбежал по лестнице и возле кассы метро вынул письмо.

«Инженер Георгий Иванович Головин известен мне по работе в 1927 и 1929 годах на Новоспасском заводе и в Москве...» – писал Хлебников.

Дальше Головин не стал читать.

– «В 1927 и 1929 годах...» – произнёс он вслух и странно усмехнулся. – Скупо, скупо!... Но и на том спасибо...

Группенфюрер фон Мангейм действительно представил Иноземцева генералу, но обстановка, в которой происходила эта церемония, показалась Иноземцеву странной.

В гостинице «Версаль» Иноземцева и Мангейма встретил полковник Шнапек. Адъютант проводил всех троих к генералу. Это был не Пильхау, который ведал постройкой дорог и мостов, а какой-то незнакомый Иноземцеву генерал в мундире войск СС.