Золотая сетка - Страница 37

Из коридора хорошо была видна стеклянная дверь, выходящая на угловую лестницу. В сторону этой лестницы мальчишка и припустил со всех ног, так что преследователи думали, что именно туда он и торопится.

Но он торопился не туда. В самом конце коридора, там, где кончалась многоцветная ковровая дорожка, влево вел неприметный арочный проход. Там находилось просторное служебное помещение. Раздевалки и курилки горничных и коридорных, шкафы с бельем, уборочным инвентарем, узел водоснабжения с пожарным краном и много что еще. А самое главное, там была расположена еще одна лестница и два служебных лифта. Постояльцы ими не пользовались. Один был пассажирский и соединял служебные помещения всех этажей. Второй, маленький и квадратный, спускался к кухне и был предназначен для тележек с обедами, заказанными в номера.

Постояльцам ни к чему знать об этой подробности устройства гостиниц. Но мне она была известна с тех времен, как я сам в курточке с галуном и дурацкой круглой шапочке разъезжал со столиком-тележкой. И Кольку я просветил на этот счет мимоходом, сообщая к случаю подробности своей биографии. Так что парень знал, куда бежать, и, почти не сбавляя скости, шмыгнул в закоулок.

Помещение оказалось, как на грех, пустым. Ни одна мулатка в переднике не заваривала себе кофе, ни один дежурный вымогатель чаевых в каскетке не курил в уголке, как по закону всемирной подлости, некому было поднять переполох. Колька захлопнул дверь, не сомневаясь, что символический замок преследователей не остановит, – разве задержит, и то ненадолго. Он подскочил к лифтам и вызвал оба.

В дверь начали грохотать, задергали ручку. Но Колька опустил "собачку", и теперь замок можно было только сломать, но не открыть. Дверь, соответственно, тоже.

Лифты уже распахивали двери. Проще всего было вскочить в пассажирский. Еще проще – удрать по лестнице. Я бы, например, именно так и сделал. Но не Колька. Колька сообразил по-своему.

Прислушиваясь к треску и скрипу двери, он, просунувшись внутрь большого лифта, нажал кнопку двенадцатого этажа и выскочил обратно. Лифт захлопнулся и пустой поехал вверх. Затем он влез в маленький, грузовой, закрыл за собой решетку, которой такие лифты непременно снабжаются. Затем вынул из коробки, которую все это время прижимал к груди, пакет с бисером, раскрыл его и, высунув руку через решетку, высыпал граммов двести стеклянных шариков на скользкий кафельный пол.

Затем, вывернув руку до невозможности, нажал кнопку, закрывая кабину, и едва успел вдернуть ее обратно, чтоб не прищемило. В два маленьких глазочка ему были видны пол, усыпанный бисером, и нижняя часть двери, открывшейся наконец. Толпа ввалилась в подсобку.

Именно ввалилась и повалилась. Скользкие бусины на скользком кафельном полу создали эффект подшипника или конька. Ноги у братков разъехались, и они повалились друг на друга, – "как мамаево побоище, ей-богу!" Колька, наблюдая в свои две дырочки, заметил, что догонявших стало меньше, и подумал, что кто-то все же остался обыскивать номер. Он сообразил верно, но не все. Два человека остались у двери номера караулить. Четверо побежали перекрывать лестницы, нашелся кто-то грамотный среди братков. Так что я со своим вариантом имел все шансы влипнуть. Со вторым вариантом тоже. Один из ребяток на четвереньках добрался до лифта и каким-то образом сумел его остановить. Я переспрашивал потом Кольку раз, другой, – отвечал, что сам этого, естественно, не видел, определил это по репликам громил. Кабину остановили, вернули, открыли, убедились, что она пуста, и выразили свое отношение к этому.

– Ничего, – сказал один из побитых. – Не уйдет, оба выхода перекрыты. Пошарьте по шкафам, а потом айда оттуда.

Мальчишка съежился на дне своего укрытия, хотя через глазки разглядеть его было невозможно. И в это самое время (говорят, младенцев бог любит) пол лифта под ним дрогнул: с кухни нажали кнопку вызова.

На кухню лифт и прибыл. Когда дверца распахнулась, перед мальчишкой предстала толстая-претолстая тетка в халате и колпаке. Настроена она была сурово и спросила, что это за поросенок едет там, где не положено? Колька выбрался из кабинки и, не умея толком соврать по-английски (по-русски или по-испански, верно, не оплошал бы), и был за ухо через всю кухню препровожден в коридор. Там он сориентировался в сторону подземного гаража и рванул со всех ног. Нас застать уже не надеялся: времени прошло уже много. Но надо же было выбираться и догонять нас!

В гараже тоже маячили знакомого типа фигуры. Колька остановился было в замешательстве. Потом подумал: а, пан или пропал! И двинулся вперед, прикрываясь машинами и опорными колоннами. Подобравшись поближе, прислушался. За колонной говорили по сотовому телефону.

– Ищем, ищем, щас… мелкий? Не видали. Не,не. На выходе пацаны секут. Ага, на хвост и проследить. Ага, пока.

Колька оставался невидимым за колонной. Он понял, что нас не нашли. Но то ли мы успели опередить преследователей, то ли прячемся где-то? Народа в гараже сновало много, но Колька боялся попасться на глаза не тем. Надо было бы еще и спросить кого-нибудь о нас. И Колька пытался на глазок определить, с кем можно было бы заговорить по-испански, потому что его английский мог выдать.

И вдруг сердце у парнишки екнуло. Из глубины подземной стоянки не торопясь приближались два пожилых негра в спецовках – автослесари, которые имеются в любом себя уважающем гостиничном гараже. И эти двое переговаривались между собой жестами: один из негров был глухонемой. А язык жестов глухонемых схож во всем мире. Колька понял что-то об уровне масла и еще какую-то автомобильную дребедень и решил, что старики и потом договорят, а ему упускать шанса не следует.

Он подошел поближе и постучал одного по локтю. Зажал коробку между колен, чтобы не мешала, и спросил, не видали ли они зеленый "Мерседес-280". "Был такой, уехал".

Парнишка всплеснул руками: "Ой, я потерялся"! Он не стал вдаваться в подробности погони и засады. Потерялся – и все! Сестра думала, что он с мужчинами, мужчины – что он с сестрой. Негры переглядывались между собой – "может, тебя отвести в полицейский участок, там что-нибудь придумают"? Колька ответил, что это хорошо, но лучше бы ему догнать своих в аэропорту. Он достал деньги и пояснил, что у него с лихвой хватит на такси, но он не знает, как объяснить шоферу, куда ехать.

Тут он встретил полное понимание. За руку бедного потерявшегося ребенка отвели в угол, где стояли гостиничные машины, и тот из негров, который не был глухонемым, объяснил даме за стойкой ситуацию. Если бы у Кольки не было денег, могли бы возникнуть проблемы. Но проблем не возникло. Мальчишка с коробкой был водворен на заднее сиденье. Когда машина проезжала у "поста" при выезде, он просто свалил свою коробку вниз и встал на четвереньки, собирая обратно рассыпавшиеся сокровища. Если кто-нибудь и заглянул в окно, то увидел бы только тощий зад в модных полосатых штанах, неизвестно кому принадлежащий, а на переднем сиденье – дородного старого негра.

В аэропорт его доставили быстро и без приключений.

Мы в это время сорванца едва хватились. Мария стояла около своей кучи чемоданов, мы с Максом принялись выгружать к ней свои, и вдруг она охнула и спросила:

– Мальчики, а где Коля?

Мы на нее уставились:

– А разве он не с тобой?

Тут-то она и рассказала про забытую коробку. Мы уже хотели разворачиваться и гнать "Мерседес" обратно, с риском опоздать на рейс, но вдруг прямо к нам не без шика подкатил серебристый "Форд" и потерявшийся мистер Конкин собственной персоной выскочил на тротуар, держа в руках ту самую коробку. Мария попыталась было его обнять, но он отмахнулся и выпалил:

– Мужики, ходу скорее! Мариковы громилы в отеле, я еле смылся от них!

Два раза повторять не пришлось. Мы и так торопились как могли.

Громилы в аэропорт явились в большом количестве, с дюжину, не меньше. Более того, явился сам Марик и при нем Костя. Как они улаживали дела с визами, вопрос остается открытым. Впрочем, это дело не мое.