Золотая саламандра. История любви - Страница 10

den_semenov:

Бывает… Мне 30 лет. Не такой уж молодой. Впрочем, не знаю, если честно. Отвык думать о себе в таком ключе. Вообще отвык что-либо делать. А зачем?

katrinne:

То есть как – зачем? И что значит – отвык делать? Ты пишешь – это дело. Разве нет?

den_semenov:

Затем, что не могу сделать элементарных вещей – сходить в гости, послушать разговоры в метро, прогуляться вокруг пруда. Не могу, и фиг знает, смогу ли… Потому и не думаю – больно это. А пишу – ну, что это, разве это дело?)))

katrinne:

Ну, дело, конечно. Маленькое. Но может и вырасти… Ведь ты журналист вроде, так?

den_semenov:

Был.

katrinne:

Я тоже. Значит, мы с тобой коллеги. Я заметила, что ЖЖ очень хорошо оттачивает перо.

den_semenov:

Ты на психолога еще учишься?

katrinne

Ну да…

den_semenov

Будешь меня лечить?

katrinne

Я не врач. Да и психолог зеленый еще совсем. А давно с тобой такая хрень? Ты пишешь: «Фиг знает, смогу ли», значит, есть надежда, если я правильно понимаю?

den_semenov

Хрень со мной два года. Насчет надежды – она всегда есть. Только лучше не надеяться просто так – больно…

Блог den_semenov

20 МАЯ, 2010

(без темы)

Настроение: apathetic

Музыка: нет

Где вы сейчас: Нижневартовск

Доступ к записи: только для себя

Сколько же, оказывается, у меня в личке соплей и воплей. Где ты? Как ты? Куда пропал?

Да здесь я, здесь. Только это не совсем уже как бэ и я. И потому ничего отвечать вам не буду. Хоть оборитесь. Хоть обосритесь. И поста этого вы не увидите, я его скрыл. Буду сидеть и наблюдать за вами.

И вот еще. Вот это: «Крепись, будь молотком, держим кулачки». От этого тошнит. Выбешивает все это, понимаете. Да куда вам понять.

…Свое 30-летие я отметил в больнице, в Тюмени. Мы, пациенты, сидели в холле у телевизора, вышел в коридор мой лечащий врач и сказал: «Семенов! Сегодня у тебя день рождения! Поздравляю!» И пошел.

Возможно, вы думаете, я расстроился, что никто не кинулся мне на радостях на грудь, не сказал ничего по поводу круглой даты, не взлетели петарды и даже не откупорено было шампанское.

Ничуть. Я был жив, и это главное.

Только бы не думать о том, что осталось там, в конце 2008-го.

Там остался я. И здесь тоже я.

Не думать!

Как будто взяли, разделили жизнь на две половины: нетвердой походкой в подпитии я шагаю куда-то по Ваське, я лежу на больничной койке в Тюмени. Два меня…

…Деревня в Ленинградской области. Настоящая. Где по вечерам не светят фонари, откуда уже выехали обосновавшиеся там на лето дачники, и осталось лишь несколько обитаемых домишек, хозяева которых приготовились к долгой зиме. Здесь не знают интернета, здесь телевизор не в каждом доме, а сотовая связь если и ловится, то случайно, как бы извиняясь за свое наличие. Вот ведь, всего два часа езды с Финляндского вокзала, а уже такая глушь.

Как я там оказался? Да знакомый пригласил на свой день рождения, я и поехал. Это был дом его бабушки, безвылазно проживавшей там. День рождения прошел, а я стал туда время от времени приезжать, очень уж разительным был контраст между бестолково-сумасшедшим питерским верчением и размеренным существованием там.

На этот раз я поехал в деревню вместе со своей девушкой. День провел, готовя дрова на зиму (бабушка, живя одна в доме, просто не смогла бы с этим управиться), вечером – немножко выпили, посидели… Я провалился в сон, после которого проснуться прежним мне было не суждено. Утром я решил, что просто заболел с чего-то и мне будет лучше еще поспать. Хорошо спится в деревне!

Потом я узнаю, что надо было торопиться. Что в таких случаях треть больных умирает в первый же месяц. Мне повезло. Я остался в живых. Врача в деревне тоже не было, как и интернета. Приезжала скорая: «Ничего страшного». Уехала. Лучше мне не становилось. Приехала снова и увезла меня в райцентр – Приозерск. Дальше не помню. Меня вырубило. Кома…

…Нет там никаких туннелей со светом в конце.

Во всяком случае, мне они не попадались. И Старичок с седой бородой как-то мимо не пробегал. Кома больше напоминает компьютерную игрушку. Или давний кошмарный сон. Только в игрушке ходишь-бродишь, «плохих» из бластера мочишь, а тут нет плохих. Вообще никого нет. Никого! И тишина. Есть только ты, который ходит, чем-то занят… Чем? Воспоминания у меня самые смутные.

Там надо было сделать какой-то выбор, не помню, какой именно, но, пока не сделал, бродил по этому муторному месту, а как только совершил – очнулся. Видимо, сие предприятие надоело Седобородому Старцу, в существовании которого после этого путешествия я начал сильно сомневаться…

…Проснулся я аккурат после Нового года. Со шрамом на голове после операции и с дыхательной трубкой в горле. О эта трубка, ставшая мне другом на несколько последующих лет!

Оказалось, пока я лазил по небесам в поисках не-пойми-чего, на Земельке прошло больше месяца.

Соображал я, очнувшись, плохо. Чувствовал, что что-то непоправимо исчезло. Что-то случилось со мной. Но что, не понимал. Понял тогда лишь одно, что лица, склоняющиеся надо мной, – мои родители. И что произошло со мной нечто невыносимо плохое.

Потом до сознания дошло слово: инсульт.

Помню себя, почему-то под одной простыней, на носилках, а на улице мороз. Меня не хотят сажать в самолет. Слишком далеко, мало ли. Летим до Москвы и уже оттуда – в Сибирь, в Нижневартовск. Там я прописан, там – больница. В ней я три месяца проспал – а что еще мне было делать?

Весной наконец я оказался дома, где понял, что все теперь изменилось. Нет прошлой жизни, нет девушки, нет Питера, и многое мне предстоит учиться делать заново.

И сам я теперь – другой…

…Для начала я обнаружил, что со мной нельзя просто жить под одной крышей, за мной можно только «ухаживать». Даже когда я перестал нуждаться в памперсах, кормежке с ложечки, вновь научился кое-как ходить и стал выполнять кое-какую домашнюю работу, обо мне иначе не выражались. Конечно, странно глядеть на взрослого дядьку, внезапно ставшего дитятей и не способного толком обслужить себя. Я с ненавистью оглядываю вчера еще такое послушное и быстрое тело, ставшее безвольным куском. Правая сторона частично парализована, рука и нога отказываются слушаться.

В зеркало смотреться мне не хочется. Я больше не похож на себя. У меня почти не осталось зубов, а лицо (рожу) перекосило в сторону, как у персонажа мультфильма, которому кто-то заехал в ухо.

Зрение и без того всегда было плохим, а теперь и вовсе село. К тому же у меня, словно у пьяного, теперь всегда двоится в глазах. Каждый глаз видит свою картинку. Возможно, если б я был художником, я нашел бы в этом свои плюсы. Но я не художник. Возможно, если б я был коровой, меня бы все устраивало. Но я не корова.

Любимые толстые книги и стихи остались в прошлом. Через пару минут строчки перед глазами расплываются, и это занятие заканчивается. А ведь прежде без книг я не мог жить…

…И да, теперь я – дурачок. В моей выписке (спасибо эскулапам!) значится: «деменция», «третья стадия психоорганического синдрома». Четвертая – это уже все, привет, мозги!

Впрочем, что винить врачей. Вот вы, читатель, какого мнения будете о человеке, который не может выдать ни единого звука, не способен координировать движения, шатается и лишь машет руками, как крыльями, точнее, одной рукой, и той не очень? Хм, вот-вот. И окружающие думают точно так же.