Золотая падь - Страница 9

Оказалось, что добыча металла — самый тяжелый и однообразный труд.

Накануне, ложась спать, мальчуган задумался над тем, где им придется промывать породу. Еще в день открытия пади он обшарил все окрестности шурфа и знал, что воды близ его нет. А до реки было добрых полкилометра. Но, увлеченный радужными мечтами, Сергей так и не спросил у деда, что он думает предпринять.

На рассвете Увачан уплыл на лодке к пологому, поросшему тальником острову и вернулся с кучей гибких лозовых прутьев. Федотыч тотчас же начал плести большую круглую корзину.

— Для чего это? — удивился Сергей.

— По-грибы ходить, — усмехнулся дед.

Сергей обиделся. В самом деле: он открыл Золотую падь, а с ним все еще разговаривают, как с маленьким… Но деду он не сказал ничего и, недовольно шмыгнув носом, отвернулся.

Когда корзина была готова, Иван Федотыч объяснил:

— В этой посудине будете с Увачаном носить породу. А я займусь промывкой.

Насыпав корзину золотоносным песком, эвенк вырубил длинную палку и засунул ее под ручку. Подняв корзину и сгибаясь под тяжестью ноши, старатели медленно двинулись к реке…

Так начались будни. Иван Федотыч, не разгибая спины, промывал породу. Увачан и Сергей от темна до темна были заняты ее подноской.

Скоро Сергей изучил каждый кустик, каждую неровность почвы на своей тропе. Он мог бы пройти по ней с закрытыми глазами. Ложась спать, он видел ее до мельчайших подробностей и ему тогда казалось, что тропа эта врезалась в память на всю жизнь, что пройдут десятки лет, а перед глазами все будут стоять и чахлые елки, и зыбкие кочки, и покрытые мохом валуны.

Вечерами, растирая онемевшие плечи, мальчуган мечтал:

— Когда здесь откроют прииск — породу будут возить на лошадях, в таратайках. Вместо тропы проложат широкую, ровную дорогу. А нашу корзину сдадут в музей…

— Скорее всего — узкоколейку проведут, — возражал дед. — Порода пойдет по конвейеру, в вагонетках. Теперь на приисках — механизация.

— Верно, узкоколейка — еще лучше, — соглашался Сергей. — Как вагонетка — так тонна руды. Здорово!

Но наступал новый день — и приходилось опять браться за лоток и корзину…

Золото в «кармане» было богатейшее. Каждый вечер, высыпая из котелка в кожаную сумку дневную добычу, Иван Федотыч только покачивал головой:

— Много лет по тайге путался, а такого не встречал… В этой пади — мильённое богатство!

— Надо скорей плыть домой, — торопил Сергей. — Нельзя время терять. Кайла — не машина.

— Это правильно, — соглашался дед. — Прииск тут надо быстрей открывать. А только покопаем еще. Трудно враз оторваться от такого золота…

Старатели почти не отдыхали. Лишь когда становилось совсем темно, они бросали работу и, наскоро поужинав, забывались крепким сном. А едва занималась заря, как Увачан уже тормошил товарищей, приговаривая:

— Однако работать пора.

Для Сергея это был самый тяжелый момент. Каких трудов стоило ему подняться на ноги! И всякий раз, видя уже готовый завтрак, он не переставал удивляться неутомимости Увачана. Когда эвенк успевал добывать рыбу и дичь — мальчугану было непонятно.

День шел за днем, а Иван Федотыч все никак не мог «оторваться» от золота. «Ровно магнитом притянуло», — смущенно оправдывался старый приискатель.

Азарт Федотыча передался и его товарищам. Они все реже стали вспоминать о возвращении, покорно мирились с трудностями старательской жизни.

Одежда у всех троих давно превратилась в лохмотья, руки сплошь покрылись ссадинами и язвами, на лицах и плечах, сожженных солнцем, клочьями слезала кожа.

— Пустяки! — бодрил дед. — Дома все залечим!

Увачан кивал головой, а Сергей коротко подтверждал:

— Ясно!

Однажды, закончив дневную работу, старатели долго смотрели на тяжелую, распухшую от золота кожаную сумку.

— На танк хватит? — спросил Сергей.

— Больше, чем на два, — авторитетно заявил Федотыч. — Уж я цену золоту знаю.

— Тогда будем копать еще. Надо для трех танков добыть, ведь нас — трое.

— Правильно, — одобрил Федотыч. — Я тоже так думал.

Но выполнить свой замысел старателям не удалось. Золотую падь им пришлось покинуть на другой же день.

Однажды Сергей видел в газете снимок военного самолета, на фюзеляже которого было четко написано: «Построен на средства колхозника Ферапонта Головатого». Этот снимок мальчуган часто вспоминал на пути к Улую и во время тяжелой работы в Золотой пади. Он мечтал о том дне, когда они все трое явятся в сельсовет и, положив на стол сумку с золотом, скажут: «Это — на танки!» Теперь его мечта сбывалась. Долгожданный день приближался. Ложась спать, Сергей пытался представить танк, который будет построен на добытое им золото и надпись, гласившую о вкладе юного патриота Сергея Пронина в фонд обороны Родины. Но едва он закрыл глаза, как уснул крепким сном.

Проснулся Сергей в глухую полночь от резкой боли в пальцах ноги. Вскрикнув, он дернул к себе ногу и сел. В тот же миг в слабых отблесках потухающего костра мальчуган заметил, как от постели испуганно бросился в сторону человек и скрылся среди окутанных тьмой кустов.

— Дед! Увачан!.. — начал тормошить Сергей стариков.

Первым вскочил эвенк. Выслушав сбивчивый рассказ мальчугана, он схватил ружье и скрылся в темноте. Федотыч же, оглядевшись вокруг, недоверчиво спросил:

— Не приснилось?

Вместо ответа Сергей показал на окровавленный большой палец ноги.

— Наступил сапогом, — определил дед. И, торопливо меняя в стволах патроны, прошептал:

— Неужели все тот же бандит?

Увачан скоро вернулся. Указав рукой в верховья пади, он сообщил:

— Тула побежал. Слышно было.

Остаток ночи старатели не спали. Затоптав тлеющие головешки, они с ружьями спрятались в кустах. Тесно прижимаясь друг к другу, все трое чутко прислушивались к подозрительным шорохам.

В томительном напряжении тянулись предрассветные часы. Где-то монотонно скрипела сова, звенели рои комаров, шелестела в траве мышь. Каждый звук рождал тревогу. Казалось, что в темноте слышатся чьи-то осторожные шаги, что кто-то злой, страшный крадется к ветхому травяному шалашу…

Наконец, на востоке начали розоветь облака. Тьма уползла в кусты, поредела висящая над падью пелена тумана. В чистом воздухе дружно загремел птичий хор.

Иван Федотыч осторожно выглянул из кустов и, возвращаясь опять к товарищам, вполголоса произнес:

— За нашим золотом шел. Ограбить хотел.

— Может здесь целая шайка?.. — прошептал Сергей.

Дед пожал плечами.

Когда из-за сопок показалось солнце, Увачан поднялся на ноги и заявил:

— Ты, Иван, побудь тут, а мы сходим, посмотрим…

Федотыч помялся, затем сказал:

— Стоит ли ходить? Зря рисковать…

— Надо, — ответил эвенк.

Увачан решительно зашагал вверх по старому руслу. Сергей поспешил за ним.

За скалистым порогом потянулись густые заросли хвойного леса. Столетний кедрач пышными кронами закрывал небо, и внизу царил вечный полумрак. Почва была сплошь завалена сушняком, усеяна старыми шишками, хвоей. Лишь кое-где на полянках росла редкая, бледная трава.

Эвенк быстро, бесшумно двигался вперед. Сергей старался подражать ему во всех движениях, ступал только по его следам, но сучья все-таки трещали у него под ногами. Иногда, если треск раздавался слишком громко, Увачан недовольно качал головой и вполголоса говорил:

— Ай-ай, совсем как медведь.

И мальчуган тогда краснел, словно школьник, плохо отвечающий урок.

Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда кедрач начал редеть. Здесь Увачан пошел медленнее, более внимательно стал всматриваться по сторонам.

Вдруг эвенк остановился и молча указал пальцем на пенек свеже срубленной березки. На земле валялись ветки с еще не успевшими увянуть листьями.

— Вчера я слышал — топором кто-то стучал, — тихо произнес старик. — Говорить ничего не стал…