Золотая нить Дао - Страница 5

– Ты что-то потерял, мой маленький друг?

Повернувшись, я увидел Грозовую тучу с ехидной улыбкой на лице, и вдруг меня охватила дикая ярость, заставившая меня практически бесконтрольно нанести серию ударов, начиная с удара наотмашь ребром ладони.

Кореец легко нырнул мне под кисть, выполняющую первый удар, и с места, почти без толчка перепрыгнул через мою вторую руку. Казалось, взмахом рук он поднял себя в воздух, и мне почудилось, что мой следующий удар прошел сквозь него. Он ухитрился прокрутиться вокруг моей атакующей конечности лишь за счет незаметного толчка ногами и взмаха расставленных рук.

Я бросился на Грозовую Тучу, пытаясь одновременно ударить двумя руками и ногой, но он успел запрыгнуть мне за спину, снова взмахнув для балансировки руками. Мгновенно развернувшись, азиат сзади вскочил на меня верхом.

– И-го-го, лошадка! – услышал я его ликующий крик.

Я кувыркнулся вперед, но кореец самым непостижимым образом сумел оттолкнуться от моих ног. Я ощутил над коленными чашечками удар его ступней, после чего Грозовая туча нанес мне довольно чувствительный пинок под зад, от которого я не вписался в кувырок и прочертил своим телом длинный четкий след в пыли прирыночной мостовой.

Я поднялся и присел, колоссальным усилием воли подавив волну неконтролируемой ярости. Моим намерением было максимально сократить расстояние между мной и противником. Никогда раньше мне не приходилось видеть такой грации движений уходов от атак. Кореец, казалось, плыл по воздуху, и мне чудилось, что он порхает, как бабочка. При каждом моем броске к нему он, начиная движение назад, уходил под разными углами в стороны по меняющимся траекториям, легко перепрыгивая с ноги на ногу.

В своих книгах «Кунг-фу. Школа бессмертия» и «Кунг-фу. Формы Шоу-Дао» я описал демонстрацию техники моего Учителя Ли, которую увидел в тот же самый вечер, но немного позже.

Впоследствии я получил множество писем от читателей, в которых они, не ставя под сомнение сам факт моей встречи с Учителем, не могли поверить в то, что человек способен на таком уровне владеть своим телом, и считали это чуть ли не волшебством.

На самом деле в технике передвижений и прыжков Ли не было ничего более сверхъестественного, чем в корабле, заключенном в бутылке, в фокусе по распиливанию женщины или в чудесах равновесия, которые показывают китайские акробаты.

Самым впечатляющим было то, до какого уровня мастерства довел Ли теоретически несложную и доступную технику. В прыжках, описанных в моих книгах, Ли также использовал технику взмахов рук, вращений и прыгал иногда таким образом, что его тело оставалось как бы внизу на уровне груди или чуть выше, а ноги описывали длинную дугу с ударами и хлестами.

Когда я (снова возвращаясь к дню нашей встречи) попытался поразить корейца очередным ударом, он снова взмахнул руками, и его тело взметнулось ногами вверх, используя в качестве опоры мою атакующую конечность. Частично он оперся на нее рукой, частично грудью. Резко закинув ноги вверх, Грозовая туча перелетел через меня и оказался у меня за спиной.

Я развернулся к нему уже без намерения атаковать, желая лишь спросить, как он это делает, и выразить свое восхищение, но не увидел корейца перед собой. Я вращался вокруг своей оси, прыгал из стороны в сторону, перемещался всеми возможными способами, постоянно ощущая позади Грозовую тучу, буквально прилипшего к моей спине. Несмотря на все усилия, мне никак не удавалось повернуться к нему лицом.

В некоторые моменты я чувствовал, как он использует определенные точки моего тела в качестве опоры, чтобы оставаться позади меня. Я пытался достать его, но он уходил телом или перепрыгивал через атакующую конечность, опираясь мне на руку или на бедро поворачивающейся ноги, на туловище или таз. Любую точку моего тела он мог использовать, заранее предугадывая мои движения и выполняя акробатические трюки сродни тем, что демонстрируют на шестах китайские акробаты, но гораздо более сложные по уровню техники исполнения.

– Хватит, остановись, Грозовая туча, – наконец взмолился я. – У тебя потрясающе получаются уходы в воздухе. Не могу поверить, что, так владея своим телом, ты абсолютно не умеешь драться на земле.

– Меня учили бою только в прыжках, – произнес кореец без всяких признаков сбившегося дыхания. – Если хочешь, я покажу тебе грань своего искусства.

– Конечно, хочу.

– Здесь неподходящее место и еще не совсем хорошее время.

Я не стал уточнять, почему нам не подходят время и место, и только спросил, куда мы пойдем.

– Для начала мы просто погуляем, – сказал кореец.

Мы отправились бродить по улочкам, а я стал задавать вопросы. В какой-то момент я вспомнил наш разговор в кафе о связи жизни и боевого искусства и фразу Грозовой тучи о том, что, если кто-то мешает жить хорошо, ему просто пробивают голову.

– Что означает – пробивают голову? – спросил я. – Всегда ли нужно пробивать голову препятствующим тебе в чем-то людям? Как это понимают те, у кого ты изучал свое боевое искусство?

Кореец посмотрел на меня с выражением насмешливого удивления.

– Иногда иностранцу достаточно трудно до конца выразить свою идею, поскольку, произнеся слово, говорящий еще додумывает до конца свою мысль, которую это слово может и не отражать, или отражать не совсем буквально, – сказал он. – Если ты хочешь, чтобы мы начали говорить на одном языке, сперва нам следовало бы определиться в общих понятиях.

– В каких общих понятиях? – не понял я.

– Мы с тобой будем учить язык общения. Вот смотри, – он указал на стену. – Это стена. Когда ты будешь думать о стене, ты будешь думать об этой стене. Посмотри на эту стену очень внимательно.

Не понимая, к чему он клонит, я с полминуты тупо разглядывал стену в переулке, сложенную из отдельных камней, как это принято в Крыму, и обвалившуюся в нескольких местах. Это был или бывший дувал, или часть забора, огораживающего садик около маленького одноэтажного строения неподалеку от Центрального универмага.

– Ты запомнил эту стену?

– Вроде бы да.

– Мне нужно, чтобы ты воспроизвел образ этой стены, – с неожиданной категоричностью потребовал кореец. – Закрой глаза.

Я зажмурился и вдруг, к моему изумлению, передо мной с неожиданной яркостью и отчетливостью возникла стена. Я был действительно поражен. Никогда в жизни у меня не бывало столь ярких и реальных видений. Отчасти в этом было повинно состояние воспаленного воображения, в которое меня повергали слова и действия Грозовой тучи. К этому человеку я испытывал одновременно и неприязнь, и жгучий интерес. Взрывчатый коктейль эмоций, бурлящих у меня внутри, невероятно обострил мою восприимчивость.

Еще не исчезло видение стены, как кореец сорвал лист, уже начавший увядать, с ветки, свешивающейся через стену.

– А вот это лист, – произнес он, протягивая его мне.

Я взял лист, осмотрел его с одной и с другой стороны, повертел в руках и, все еще не понимая, чего добивается от меня Грозовая туча, тупо посмотрел на него.

– А это – водосточная труба.

Перейдя на другую сторону улицы, кореец подошел к водосточной трубе, свешивающейся с трехэтажного здания, и постучал по ней.

– А вот это... – продолжил было он, но тут я не выдержал.

– Подожди, – взмолился я. – Я и так знаю, что это за предметы. Для чего ты мне их называешь?

– Вот в этом все вы, европейцы, – с укоризной произнес Грозовая туча. – Вы никогда не слушаете до конца и поэтому не понимаете простейших вещей. Мы учим язык. Язык общения.

– Но я и так знаю, что это водосточная труба.

– Зато ты не знаешь, что это именно та водосточная труба.

– Что означает та водосточная труба?

– Черт побери, это та водосточная труба, которую ты, тупица, будешь вспоминать при слове «водосточная труба», когда я буду говорить с тобой.

– Послушай-ка, дружок, – сказал я. – Тебе не кажется, что мы слишком стеснены во времени, чтобы разглядывать все составляющие окружающего мира и запоминать их образы?