Золотарь его величества - Страница 4
– Извини, но для твоей, же безопасности, – проговорил Иван, после чего вскочил в седло, впереди него.
Тем временем старший затушил костер. Проворчал, что-то насчет того, что принес черт на их душу шведа. Даже перекусить не дал. А ведь так хорошо здесь пристроились. После чего последовал за своими товарищами.
Ехали не долго. Минут десять. И только в лагере наш герой совсем упал духом.
Лагерь графа Шереметева стоял недалеко от Юала.
Теперь ни о каком кино и говорить не стоило. Андрес Ларсон понял это, когда на знакомых ему берегах, а он здесь не однократно бывал с друзьями, не обнаружил города. Ведь в советские времена Нарва так разрослась, что поглотила собой окрестные деревни. Он был просто уверен, что никто не стал, уничтожать спальные кварталы города из-за обычной прихоти кинематографистов. Шум бы в прессе подняли такой, что мама не горюй. Мэра точно бы власти лишили. Дешевле было бы воссоздать для съемок старый город в другом месте. Мысль, что Андрес Ларсон переместился, вследствие аварии, в прошлое казалась ему более реальной.
Ведь ни он, когда шел берегом реки, ни солдаты, скакавшие строго на восток, ни на метр не отклонились от маршрута, и по всем законам должны были прискакать в спальную часть города. Но этого не произошло. Андрес и его конвоиры приехали в военный лагерь.
Он был освещен десятками костров. Не смотря, на позднее время солдаты, находившиеся здесь, пели песенку. Ее слова разносились в холодном воздухе.
Иван вновь скинул его на землю. Потом сам соскочил и развязал ему ноги. Ларсон застонал от боли. Поездка по пересеченной местности не была ему на пользу, к тому же в том положении, в котором оказался он.
Тем временем старший спрыгнул с лошади и быстрым шагом направился к белому шатру, что стоял в центре русского лагеря. Перекинулся парой слов с караульными и вошел внутрь. Вернулся минуты через пару минут. С маленьким низким человеком, в синем кафтане. На голове серебристый парик, в руках трость. На плечи накинута шубейка. Ни на одного из известных актеров, а уж тем более режиссеров он не походил. (Тут Ларсон совсем упал духом). Граф сделал несколько шагов и, осмотрев пленного, спросил:
– Кто таков?
– Андрес Ларсон!
– Шпион? Зачем в Нарву Карлом направлен, какие сведения везешь?
Эстонец побледнел, понимая, что сейчас бить будут, чтобы он не сказал. Правда, если признается, что шпион, то вероятность этого была куда меньше. А вот его отрицание….
– Шпион, но говорить буду только с… – тут Андрес задумался, сказать «с режиссером, или продюсером» язык не повернулся, потому и молвил, – только с царем.
– Царем? – переспросил Шереметев. Отступил в сторону, оглядел пленного и вновь уточнил, думая, что «швед» шутит, – царем?
– Царем, – проговорил Ларсон, понимая, что только от его прессинга зависит теперь жизнь. Ведь сейчас эти русские, казались ему куда опаснее тех бандитов, что были, а вернее сказать будут, в будущем.
– Царем, – прошептал граф. – Ладно, будет тебе царь. – Карету, срочно карету. Ермолкин, Бровкин ко мне. Доставьте его немедленно к Петру Михайлову. Пусть командор-бомбардир сам решает его судьбу. Не мое это дело распоряжаться пленными и вести допросы. Мне нужно субординацию соблюдать, а кавалерией командовать. А пытать, – тут Шереметев задумался. – Пусть этим занимаются государь, да его верные палачи. У него для этого кат есть. С этими словами граф развернулся и засеменил к шатру.
Тем временем Ларсона, под надежной охраной доставили к карете. Иван распахнул дверцу и жестом предложил эстонцу в нее забраться. И после того, как тот выполнил его приказ, залез внутрь сам. Андрес сделал вывод, что тот не раз пользовался каретой, не смотря на свой простоватый деревенский вид. Два других солдата устроились на козлах. Карета тронулась и помчалась куда-то на север в сторону моря.
Около часа они втроем (царь, Меншиков и Андрес Ларсон) просидели в домике капитана-бомбардира. Под именем Петра Михайлова, к кому велели доставить эстонца, оказался ни кто иной, как сам государь Московский – Петр Алексеевич Романов, человек, выделявшийся среди своих подчиненных неординарным умом и высоким ростом. Но дюже всего царь интересовался необычными вещами, приветствовал все новое. Сейчас же, поручив командование штурмом крепости фельдмаршалу фон Круи, давал изредка небольшие распоряжения относительно осады.
Когда Ларсона привели в домик монарха, он окончательно отогнал мысль, что это кино. У него была мысль, что это авантюра какого-нибудь военно-исторического клуба, но и она развеялась, когда Андрес увидел самодержца. Вряд ли во всей России можно было бы найти человека, так похожего на Петра Великого, да и еще к тому же увлекавшегося военно-историческими реконструкциями.
Но для государя Московского все началось неожиданно. Полудрема его была прервана вошедшим в домик караульным, который сообщил ему, что кавалеристы боярина Шереметева доставили ему еще одного пленного шведа, в отличие от Паткуля, он не был офицером, и всего лишь пробиравшегося в осажденный город. Самодержец засуетился, прогнал усилием воли дремоту и велел кликнуть к нему Меншикова.
Явившись в небольшую горенку, которую даже голландская печка не протапливала, монарх долго что-то обсуждал со своим фаворитом. Наконец вынес решение, выразив его просьбой присоединиться пленного шведа к его столу, и перейти на службу. Пусть и золотарем.
– Платить буду щедро, – пообещал Петр, наливая второй кубок.
Видя, что казни удалось избежать, эстонец не задумываясь, согласился. Как-никак, монарх предлагал ему иметь дело с золотом. Золотарь это, скорее всего ювелир, размышлял Андрес, делая глоток медовухи на мухоморчиках.
-Выдай ему военное обмундирование, – распорядился государь Меншикову, когда застолье кончилось. – Во-первых, сейчас идет война, все кто мне служат на военном положении и должны одеваться по военному, а во-вторых, с его работой он быстро потратит свой респектабельный вид. – Последние два слова монарх позаимствовал у Андреса. Меншиков хохотнул и вышел из шатра.
– А теперь мой друг расскажите мне о своей стране. Я был в Голландии, Польше, Англии, но у вас в Швеции так и не побывал. И объясните мне, как вам удалось так хорошо овладеть русским языком.
– Государь Петр Алексеевич….
– Капитан – бомбардир, – поправил его Петр.
– Хорошо капитан – бомбардир, – согласившись, кивнул Андрес. Засунул в карман руку и вытащил оттуда пачку сигарет. Закурил. И только тут увидел изумленные глаза Петра. Сначала он подумал, что в Россию царь еще не успел за вести эту привычку. Но тут, же отогнал мысль, так как в лагере Шереметева он лицезрел дымящего трубку солдата. Потом предположил что, в се дело в непривычном виде сигарет, и лишь потом до него дошло, что монарх не отводит свой очей от зажигалки.
– Зажигалка, – проговорил Ларсон, чувствуя, что разговор меняет тематику. Самодержец как-то сразу потерял интерес к Швеции, и знаком попросил подать ему чудесную вещичку. Когда же она оказалась у него в руках, вопросительно посмотрел на шведа. Видя, что Петр просит у него объяснения, Ларсон проговорил, – корпус металлический, внутри бензин.
– Бензин? – переспросил Петр, услышав незнакомое слово.
– Ну, вещество, которое горит, – попытался объяснить бизнесмен, понимая, что до времен Менделеева еще очень и очень далеко, а наука только будет, делает первые шаги.
– Медовуха неплохо горит, – заметил царь.
– Сейчас покажу одну вещь, – проговорил Ларсон, – сделаю для вас лампу. – С этими словами он взял небольшой чугунок, в котором еще недавно была каша. Налил в него настойки, смотал веревочку, что лежала на дорожном сундуке и отрезав от нее кусок. Пропитал его в настойке и поджог. Свет озарил горницу.
-Ну, этим ты меня не удивишь, – расхохотался Петр. – Я же факелы, обмакиваю, чтобы они лучше пылали. А вот твое приспособление очень любопытные. И зажигалка, а вот это, – и он показал рукой чугунок. – Горит совершенно по-другому, чем лучина. Но вернемся к твоей зажигалке. Как же она производит огонь. Ведь огнива почти нет, да и кремня я не вижу.