Золоченая цепь - Страница 8

Байлесс хлопотал, стараясь помочь ему одеться, Великий Магистр поздравлял его, а он все пытался припомнить всех, кого должен отблагодарить…

Вдруг внимание его привлек маркиз – этот бледный, трясущийся слизняк на заднем плане. Как странно! Это псевдоаристократическое ничтожество единственное ясно выделялось в полумраке помещения. Никто другой, ничто другое не имело значения. Увы, ничтожество как было, так и осталось ничтожеством – но теперь это было очень важное ничтожество. За ним надлежало присматривать, его надлежало охранять.

С ума сойти!

Сэр Дюрандаль подошел к своему подопечному и почтительно поклонился.

– К вашим услугам, милорд, – произнес он. – Когда мы выезжаем?

Маркиз не путешествовал верхом; он прибыл в Айронхолл в карете – впрочем, то выяснилось позже, утром. Первым же делом была традиционная трапеза в зале, на которой новый Клинок и его подопечный сидели с рыцарями, младшие засыпали, ткнувшись лицом в тарелки, а мужчины постарше произносили дурацкие речи. Смерть Харвеста могла бы поубавить веселья, но этого не случилось.

– Нам всем так жаль его, – объяснял Магистр Архивов. – В среднем выходит обычно недели по две. Мне-то самому довелось мучиться всего пару дней. Но этот несчастный малыш, – весь зал загудел от хохота, – эта невезучая крошка, пробыла Щенком целых три месяца! И Щенок из него был, прямо скажем, никудышный. Он не умел пресмыкаться. Он заискивал неубедительно. Его хныканье ужасало. Но наконец, много позже, что-то такое все-таки приползло к нашим дверям – нечто такое, что Великий Магистр, будучи в хорошем расположении духа, согласился принять. Нет, я говорю не о Кандидате Байлессе: тот появился позже. В общем, Щенку снова позволили вернуться в общество людей. Он пришел ко мне, чтобы выбрать имя. «Нет, – сказал я ему. – Этого нельзя. Это святое». А он мне: «Но вы же говорили…»

И так далее, и тому подобное. Если это нравилось детям, СЭР Дюрандаль мог даже снисходительно улыбаться. Это Сопрано прилепили к нему «сэра», и, оберегая свое имя, он залепил им не одну затрещину.

Тем временем из-за стола поднялся, покачиваясь, Магистр Фехтования.

– …неправду говорят, что он сумел одолеть меня на второй же день в Айронхолле. Абсолютный вздор! Это было вовсе на ТРЕТИЙ день!

Снова восторженные вопли. На самом деле это случилось через два года, даже через три, если считать стабильные результаты поединков. Он пригубил вино и едва не поперхнулся.

– Именем духов, что это за ослиная моча? – прошипел он.

Магистр Верховой Езды ухмыльнулся так, словно ждал этого вопроса.

– Отменное вино. – Остальные тоже ухмылялись.

– Но на вкус оно…

– Да, но только потому, что ты на посту, Клинок. Твой предел теперь – один стакан.

Дюрандаль покосился на своего подопечного – тот лил вино себе в глотку словно молочница – сливки в маслобойку. Он посмотрел на довольного Великого Магистра, на остальные улыбающиеся физиономии.

– А когда я теперь сменюсь с поста?

– Лет этак через сорок, начиная с сегодняшнего дня, – ответил Магистр Верховой Езды.

На дверце маркизовой кареты красовался его герб: две золотые белки на лазурном фоне. Сиденья были обтянуты атласной кожей, и все это приводилось в движение восьмеркой серых рысаков: великолепный пример преимуществ, которые получаешь, будучи братом королевской наложницы – Олинды Ниллуэй, ныне графини Морникад, первой красавицы государства. Поговаривали, что она, помимо своих естественных чар, использовала и кое-какие другие; впрочем, это не объясняло того, каким образом ей удалось пробиться со своим колдовством ко двору, избежав внимания нюхачек. Зато помимо красоты она, несомненно, обладала талантом изощренного дипломата, выторговав титулы и поместья для всех своих родственников. Пара ее дядек служили при дворе на второстепенных должностях. Братец ее заведовал поставками в военный флот и обращал в прибыль даже зараженное зерно.

За два часа, прошедших со времени отъезда из Айронхолла, подопечный не вырос в глазах Дюрандаля ни на дюйм. Закутанный в меха юнец был узколобым, кичливым ничтожеством. Его болтовня была абсолютно бессмысленной, чувство юмора отсутствовало почти полностью, равно как и чувство такта.

– Ты что, бороды не мог отрастить?

– Даже не пробовал, – на самом деле он брился ежедневно с того времени, как пересел за стол Стручков. Щетина на его подбородке жесткостью не уступала щетке каменщика.

– Постарайся. Это приказ. Его Величество устанавливает придворные моды, и на сегодняшний день это усы и пышная борода.

Только вчера, размышляя во время медитации, Дюрандаль решил отпускать бороду. Теперь, совершенно очевидно, ему придется продолжать бриться.

– Твои кудри настоящие или ты завиваешь волосы?

Храни меня духи! ЗАВИВАЮ?

– Я задал тебе вопрос, парень.

– Я слышал.

Наттинг от удивления умолк. Впрочем, долго молчать он не умел. Вскоре он со смехом поведал, что идея обзавестись Клинком пришла в голову его сестре:

– Она уговорила Короля черкнуть приказ и подарила его мне на день рождения – милый сюрприз, правда?

До сих пор Дюрандаль больше молчал, сосредоточившись на созерцании того мира, которого не видел с четырнадцатилетнего возраста. Однако эти слова задели в нем какую-то струну – словно фальшивый аккорд на лютне.

– Милорд, я не ваш слуга. Я принадлежу Королю. Он решил, что я должен служить ему, защищая вас любой ценой вплоть до своей жизни – значит, так оно и будет. То, как я буду это делать, – исключительно мое дело. Я не обязан поддакивать всякому вздору. Я Клинок, а не подарок шлюхи своднику.

Наттинг разинул рот.

– Ты не смеешь разговаривать со мной так! – взвизгнул он.

– Смею. Я не буду делать это прилюдно, если вы только не вынудите меня к этому.

– Я прикажу тебя выпороть!

Дюрандаль усмехнулся:

– Попробуйте. Могу поспорить, я уложу шестерых прежде, чем до меня дотронутся, – три – это точно, а почему бы и не шесть?

– Я доложу о твоем поведении самому… самому…

– Ну?

– Королю!

– Не спорю, он может укоротить мне язык. Но учтите, когда вы будете ябедничать, я буду находиться рядом, ибо я буду теперь рядом с вами всегда. Мой вам совет: постарайтесь, чтобы при этом было не слишком много других свидетелей.

Оставшаяся часть путешествия прошла в блаженной тишине.

Карета тем временем продолжала скрипеть и раскачиваться на ухабах, а Грендона все не было видно. Как раз когда до Дюрандаля дошло, что они едут вовсе не в столицу, за поворотом дороги показались ворота в высокой каменной стене, уходящей в обе стороны, сколько хватало взгляда. За ней виднелись изящные деревья, островерхие крыши и высокие трубы. Клинок должен быть мрачным, неразговорчивым, угрожающим типом, но это еще успеется. Не сегодня.

– Это дворец?

– Дворец Олдмарт. – Маркиз пожал плечами. – Он лучше большинства. По крайней мере новее.

– Король здесь? – Сталь и пламень! Он болтает языком как малое дитя. Зачем им еще ехать сюда?

Его светлость изогнул свои ухоженные усы в ухмылке – он уже говорил про грандиозный бал, на который опоздал вчера.

– Сегодня он устраивает прием в честь исилондского посла. Очень изысканное общество.

Ну что ж, можно немного отдохнуть. Его наверняка не пригласят… да, но Клинок теперь должен всюду следовать за маркизом, куда бы тот ни пошел. Какой уж тут отдых…

– Конечно же, – продолжал Наттинг, – новому Клинку положено как можно быстрее прибыть ко двору для представления Его Величеству. Но думаю, даже Лорд-Геральд не будет возражать, если я переоденусь сначала. Вот бы еще и тебя приодеть… Жаль, что у тебя нет ничего приличного из одежды.

Дюрандаль опустил взгляд на новые, хорошо пошитые штаны, камзол и жилет, выданные ему при отъезде из Айронхолла, – его единственную собственность на настоящий момент.

– Лучшей одежды я не носил в жизни, милорд.