Золоченая цепь - Страница 14

– Я не знаю, что там!

– Так открой, только и всего.

Только не это! Впрочем, выбора у него не было. Он открыл ларец. На алой бархатной подкладке лежал кинжал редкой джиндальянской работы с глубокими бороздами на одной из граней – такими ломают мечи. Рукоять и ножны были отделаны золотом, малахитом и настоящим лазуритом. На такой можно купить графский дворец и еще получить сдачу. На вложенной карточке была написана всего одна строчка:

– Смерть и пламень! – Дюрандаль захлопнул крышку прежде, чем кто-нибудь притронулся к его содержимому. Обеими руками прижимая сокровище к груди, он в состоянии, близком к панике, смотрел на своего собеседника.

В глазах Монпурса играли искры.

– Украл самоцветы из королевской короны, да?

– Нет! Нет, нет! Я ничего не понимаю. Что мне делать?

– Носить, балда ты этакий! Если Король смотрит на тебя, а я подозреваю, что так оно и есть, тебе лучше поклониться.

Разумеется, Король смотрел прямо на него. Даже через весь зал было видно, что он улыбается. Дюрандаль поклонился.

– Вот так. Теперь… ладно, дай помогу, – Монпурс повесил это чудо на пояс Дюрандалю. – О! Очень мило! Мне завидно. А вы что скажете, ребята?

Через несколько дней после этого события во дворец прибыл возбужденный Байлесс, связанный Узами с Лорд-Канцлером Блуфилдом, у которого уже имелось два Клинка. Потом стало известно, что Готертон находится в Грендоне, связанный с Великим Чародеем Королевской Коллегии Заклинателей – у того Клинков было трое, и он нуждался в них меньше, чем кто бы то ни было в королевстве.

Хотя Гвардия обыкновенно была очень хорошо информирована о происходящем, случалось, что и ее источники не могли докопаться до истинных причин событий. Когда прошел слух о том, что кандидат Эвермен отдан некоему Жаку Полидэну, джентльмену, никакие усилия не смогли прояснить ничего на этот счет, за исключением того, что оба словно исчезли с лица земли на следующий же день после выхода из Кузницы. Даже Монпурс утверждал, что ему ничего не известно. Поговаривали только о высокой афере и тайной поездке в дальние страны.

Дюрандалю хотелось только визжать от досады или свернуть шею своему подопечному. Выдержка не позволяла ему делать первого; заклятие Уз – второго.

Официально объявили: Королева ожидает ребенка. Король расстарался, издавая указ за указом, обеспечивая ее соответствующими амулетами, заговорами и тому подобным.

За следующую пару месяцев Дюрандаль свыкся со своей странной двойной жизнью при дворе. Днем он сходил с ума от скуки, сопровождая маркиза с пира на бал, на прием и обратно – неотступно, только что в постель с ним не ложился. Все осторожные предложения насчет того, что его светлости стоило бы покататься верхом, поохотиться, пофехтовать или заняться чем-либо другим поинтереснее натыкались на глухую стену непонимания. И кроме того, все эти развлечения содержали в себе элемент маленькой, но опасности, подвергать которой своего подопечного запрещали ему Узы. Он даже заикнуться об этом не мог, не заработав головной боли.

Впрочем, скука была не самым страшным. Официальные обязанности Наттинга относительно флота отнимали у него минут десять в неделю, когда он подписывал приготовленные для него бумаги. Неофициально же он вел собственные дела. В основном они велись посредством переписки – письма он сжигал по прочтении, – но иногда требовали переговоров с глазу на глаз. Во время этих встреч с различными подозрительными личностями он заставлял своего Клинка отходить в дальний угол комнаты, чтобы тот не мог подслушивать. Эти предосторожности были излишними. Дюрандаль очень скоро понял, что его светлость берет взятки за выгодные контракты, за поставки бедным морякам недоброкачественной провизии, а также за доступ к самому Королю – последнее, передавая петиции через сестру. От всего этого тошнило, но поделать Дюрандаль ничего тут не мог.

Он вообще не мог каким-либо образом поставить своего подопечного под угрозу.

Зато ночами он был совершенно свободен. Стоило дворцу погрузиться в сон, как кто-то из гвардейцев подменял его на посту, поэтому он мог присоединяться к остальным в их забавах. Два рога пива были его пределом, но ему хватало и одного. Тело его настоятельно требовало упражнений, так что он фехтовал. В лунные ночи он соревновался в безумных скачках по полям или участвовал в разнузданных купаниях на реке. Он преуспел в недолгих романах, без труда находя себе партнерш.

Он научился побеждать Монпурса если не на рапирах, то хотя бы на саблях.

Он не расставался со своим кинжалом, снимая его только в постели.

Король больше не принимал участия в фехтовании, за что гвардейцы были весьма благодарны Дюрандалю.

Он часто видел Амброза. Даже если они просто встречались в коридоре, поздоровавшись с маркизом, Король всегда приветствовал и Клинка, обращаясь к нему по имени. Пасть жертвой его обаяния было так просто – и как здорово, наверное, быть связанным с таким человеком!

Увы, капризный случай рассудил по-иному. Каким бы выдающимся фехтовальщиком ни был Дюрандаль, он понимал, что пожизненно обречен охранять жалкого маркиза. Ему не суждено служить королю, которым восхищался, не суждено воевать рядом с ним, или спасти его жизнь в смертельной схватке, или биться с чудовищами, или разоблачать предателей, дослужиться до уважаемой должности, отправиться с тайной миссией дальние страны – ему не суждено вообще ничего кроме роли бесполезного придворного украшения. Даже лучший меч королевства может оказаться игрушкой.

– Что ж, ладно, – прошипел Кромман. – Ты можешь идти. Оставайся в своем поместье до тех пор, пока тебя не вызовут. – Он побагровел от злости.

– Опусти меч, сэр Куоррел, – приказал Роланд, становясь между ними. Впрочем, Куоррел был свежевыкованным Клинком, а новый канцлер представлял слишком явную угрозу для его подопечного. Несколько мгновений казалось, что приказа будет недостаточно. Потом побледневший паренек сделал над собой усилие и снял руку с эфеса меча.

– Как вам угодно, милорд. – Он с ненавистью посмотрел на Кроммана.

Вздохнув про себя с облегчением, Роланд направился к двери. Куоррел оказался у нее первым и выглянул наружу, как и полагается хорошо вышколенному телохранителю.

– Маска! – шепнул Роланд. Это было старое айронхоллское предостережение: напоминание о том, что в настоящем поединке лицо не скрыто от взгляда противника.

– Милорд. – Паренек расплылся в улыбке, когда он широко распахнул дверь, позволяя ему пройти. Злой блеск в глазах остался, но никто не стоял достаточно близко, чтобы заметить это. Впрочем, вряд ли кто из латников вообще настолько проницателен, чтобы разгадать истинные чувства и Клинка, и его подопечного. Тут уж речь шла только о принципе, спокойствием нынче никого не обманешь. Королевский секретарь спешно примчался из дворца и вошел в кабинет Канцлера; трудно ли сделать выводы из того, что лорд Роланд вышел вскоре без цепи, которую проносил два десятка лет?

С полдюжины латников стояли, сбившись удивленной кучкой. Кромман явно не сказал им, что от них требуется делать, поскольку при виде бывшего канцлера они вытянулись по стойке «смирно» и не предпринимали никаких попыток задержать его отъезд. Шесть? Даже для Куоррела шестеро могли бы создать затруднения… впрочем, сам Роланд никуда не делся и помог бы ему. Мысль о том, что Кромман посчитал необходимым выделить целых шесть солдат для ареста человека его лет, приятно тешила самолюбие.

Первым делом им предстояло миновать большую приемную, полную мужчин и женщин, которые ждали встречи с ним, некоторые – уже не первый день. Теперь у них уже не было повода видеть его; более того, в случае, если слухи о его опале уже распространились, что вполне вероятно, многие предпочли бы вообще держаться от него как можно дальше.