Знание-сила, 2000 №10 - Страница 8

Это процесс, длящийся, как правило, не менее десятилетия. Новая элита приходит не одной, а двумя волнами.

Первая волна выносит на властные позиции группы новых лидеров. Многих из них Никколо Макиавелли мог бы назвать «львами», Макс Вебер – «харизматиками», Лев Гумилев – «пассионариями». Это люди, обладающие достаточно яркими личными качествами, носители неких идей (пусть даже «завиральных» и чуждых российской почве), склонные к радикализму, часто вполне самоотверженные, совершающие поэтому множество неизбежных политических ошибок, которые впоследствии их дискредитируют.

На время снимаются цензура и бюрократический контроль. Никакой ответственности, говори и делай, что хочешь. Кажется, что появляются новые возможности для социального продвижения. Недоученный семинарист начинает командовать фронтом, молодой научный сотрудник усаживается в кресло министра, малоизвестный дотоле экономист завоевывает пером миллионную аудиторию – возникает иллюзия сказочного, но вполне возможного взлета. И действительно, одни попадают в частично обновляемые управленческие аппараты, красуются на телеэкране в очереди к микрофону; другие могут уехать за рубеж – подучиться, подработать, пожить; третьи – пойти в независимые предприниматели.

Но когда первая волна энтузиазма откатывается назад, выясняется, что в положении большинства разночинцев не произошло особо серьезных изменений, а для многих положение даже и ухудшилось. Те, кто остался в бюджетном секторе, имеют мизерные доходы, съедаемые инфляцией. Они и сегодня невыездные и привязаны к месту, хотя уже не идеологическими, а финансовыми причинами. Тех же, кто ушел в новые предприниматели, додавливают налогами и чиновничьим произволом. Приватизация идет мимо.

А ситуация, между тем, в корне изменилась: пассионарная энергия уже сброшена, пар выпушен.

В это самое время и приходит вторая волна перемен. Это не Реставрация в собственном смысле слова. Просто места «львов» занимают «лисы», харизматиков – бюрократы, неформальных лидеров – профессионалы аппаратной работы. На места специалистов-выскочек приходят прирожденные чиновники.

Вторая волна может приходить без всяких революционных взрывов, но последствия ее не менее важны. Изменения в структурах власти происходят здесь путем постепенного выдавливания одних групп другими – с помощью ли аппаратных игр или посредством демократических выборов. Заметим, что сталинский «великий перелом» ведь не был ни революцией, ни контрреволюцией. При всем варварстве применяемых методов, он произошел достаточно спокойно (точнее, тихо) и постепенно.

В чем разительное различие между путчами – августа 1991 и октября 1993 года? В первом основными действующими лицами были энтузиасты. Во втором действие разыгрывалось профессионалами (с одной стороны армия, с другой – набравшиеся опыта в гражданских войнах боевики). Без энтузиастов тоже дело не обошлось, но ход событий определялся уже не ими.

Первый путч обошелся малой (и в общем случайной) кровью. Во втором кровь полилась рекой- Зачем? Чтобы подогреть, возбудить уходящее, ослабевающее социальное напряжение. И все равно не сработало. Даже в Москве. А в других городах и вовсе никто не шелохнулся. И хотя события 1993 года по характеру намного более серьезны, многих из нас, признаемся, бутафория августа 1991 года взволновала больше. Что-то изменилось.

Началась социальная стабилизация – стабилизация через частичные антиреформы. Я не намерен говорить, хорошо это или плохо. Просто восстанавливается несколько нарушенное равновесие.

Попробуем достроить классическую модель, изобразив третью волну перемен, которая связана с приходом очередного эшелона элитных кадров. Продолжая наш образный ряд, назовем их «медведями».

Приход нового поколения разночинцев не несет в себе ничего революционного. Скорее, речь идет о внутренних кадровых перетасовках и смене стиля поведения. Всегда есть персонажи не столь яркие, как «львы», и не столь быстрые, как «лисы», которые оказались обделены властью и вниманием. Как же ведут себя медведи?

В отличие от «львов», в «медведях» отсутствуют явные признаки пассионарности. На смену приходят спокойствие и подчеркиваемый прагматизм. При этом «медведи» проявляют подчеркнутое безразличие к идеологиям. Начиная с Е.Примакова, премьеры с плохо скрываемым презрением говорят о программах. У «медведей» весьма широкий спектр взглядов, граничащий с их отсутствием. Это позволяет одновременно привлекать радикальных либералов и заигрывать с коммунистами. А лучших, самых способных «медвежат» отбирают по питерской прописке.

«Медведи» по-своему не глупы, однако особым интеллектуализмом тоже не страдают. И в общем не испытывают особой страсти к сложным вопросам экономики, культуры. Их главное дело – политическое и военное.

«Медведи» озабочены охраной собственной территории, укрепляют силовые структуры, усиленно заботятся о национальном интересе. Их лейтмотив – призывы к общему единству и согласию. Для нужд консолидации, как и раньше, обществу предлагаются образы врагов, которых теперь находят на чужой территории: НАТО, чеченские террористы и их наемники, которых уже никто не воспринимает как россиян. Для поддержания собственного авторитета они должны время от времени демонстрировать силу, готовность повалить любого олигарха.

В отличие от «лис», «медведи» солидны, несуетливы. Они даже кажутся неповоротливыми. Но это впечатление обманчиво. Если их раздразнить или напугать, они могут проявлять удивительно быструю реакцию.

«Медведи» выглядят довольно неуклюже. Это касается и речей, и действий. С ними работают самые изощренные PR-консультанты и имиджмейкеры, однако следы их работы трудно различимы. Многое сводится к примитивному топтанью на месте.

В целом их приход не приносит решительных изменений. Они закрепляют то, что было достигнуто ранее. Но люди чувствуют себя спокойнее, испытывая ничем пока не оправданное доверие и выдавая власти очередной кредит без всяких гарантий.

Ирина Прусс

Прямо в колыбельку сына-внука-племянника-деверя-шурина придворного всего каких-нибудь сто лет назад планировал Указ Его Императорского Величества о зачислении дитяти в пажеский корпус (или в гусары, или еще в какое- нибудь весьма престижное место). Никому это не казалось странным, тем более – несправедливым: политическая элита воспроизводила себя традиционным, веками испытанным способом. В этом не столь уж многочисленном сословии все друг друга знали с детства, получали примерно одинаковое воспитание и образование, готовились – или не готовились – к служению Отечеству. И даже когда разное понимание сути такого служения выстраивало их на Дворцовой плошади друг против друга, они все равно оставались людьми одного круга, говорящими на одном языке, резервом власти, который мог быть востребован, как только изменится ситуация.

Какая же институция на развалинах сословного общества взяла на себя задачу воспроизводства политической элиты? Социолог Лев Гудков уверен, что это – современные университеты.

Выпуская ежегодно n-е число физиков, лириков, врачей, инженеров, юристов, экономистов и историков, университеты воспроизводят вполне определенную профессиональную и социальную структуру общества и одновременно слегка ее трансформируют: новые специалисты порождают новые сферы деятельности с тем же успехом, как и, наоборот, новые сферы порождают новых специалистов. Тем более что научная деятельность, эти новые сферы порождающая, сосредоточена тут же, в университетах. Любое колебание пропорций в подготовке профессионалов разной специальности через несколько лет отзывается в общественной, политической и экономической жизни общества.

Здесь вырабатывается единый язык национальной – и транснациональной – культуры. Один из первых в Европе современных университетов, Геттинген, начал с осуществления немыслимого культурного проекта: в XVIII XIX веках этот университет создавал национальную культурную элиту для еще несуществующего национального сообщества – до объединения Германии было еще достаточно далеко, не было ни единого языка, ни государства, ни общей национальной культуры со своей «классикой». На рубеже XX и XXI веков университеты Великобритании, Франции, США создают единое культурное пространство западного мира, без всяких войн присоединяя к этому ареалу все новые и новые территории, управляемые их выпускниками.