Знаменитые авантюристы - Страница 70

Второго ребенка, девочку, назвали Луизой-Лулу. И первое лето после ее рождения провели в имении Пятина, которое досталось Катерине как часть наследства. Находилось оно в нескольких верстах от Симбирска. Следующие два года чета Радзивилл перемещалась по маршруту Россия — Польша — Германия, и все это время Катерина была постоянно беременна. Родились дочери Ванда, Габриэлла, сын Николай. И снова длительное путешествие — Венеция, Корфу, Константинополь, опять Петербург, где супруги были представлены новому царю Александру III. Год спустя присутствовали на его коронации. Эти довольно частые поездки в Россию составляли ее единственную радость в скучной и монотонной жизни при берлинском дворе, которую она потом вспоминала всегда с отвращением. Чем дольше жила там, признавалась она, тем несносней казалась ей прусская столица, этот унылый, тогда по сути полупровинциальный Берлин. И не чаяла, как бы навсегда вырваться отсюда.

Весной 1882 года пришло печальное известие о смерти ее любимой тетки Эвелины. Она горько оплакивала потерю. «Ее смерть вырвала целую главу из книги моей жизни», — писала Катерина не без некоторого пафоса. Впрочем, она была права, если иметь в виду, что благодаря тетке познакомилась со многими парижскими журналистами, влияние которых позже скажется на выборе ею профессии. Так, в доме Эвелины она встретилась с такой влиятельной дамой, как Жульетта Адам. Ее салон считался при бонапартистском режиме рассадником вольномыслия, а после краха Второй империи мадам Адам стала реальной политической и литературной силой. Ее называли «королевой Третьей республики», и, как говорили, ни один член правительства не отваживался на какой-либо шаг, предварительно не посоветовавшись с ней. Она основала влиятельный журнал «Нувель ревю» — издание с явно политическим привкусом, отстаивающее ее политические амбиции.

Поэтому никого не удивило, когда в 1884 году мадам Адам объявила о своем намерении опубликовать несколько статей о социально-политической жизни в некоторых европейских столицах. Начать серию должны были статьи о берлинском обществе. И вскоре они появились. Под ними стояла подпись — граф Павел Васильев. Двадцать три статьи были написаны в форме писем графа к молодому другу, собирающемуся посетить Берлин. Их отличал насмешливый, порой весьма язвительный тон. Невзирая на лица и их положение, автор описывал представителей высшей знати, политиков и военных, дипломатов, торговцев и журналистов — все слои общества, вплоть до королевской семьи, предстали в этой злой карикатуре. Читатели «Нувель ревю» в течение нескольких недель наслаждались сенсационными откровениями. И все задавались вопросом: кто же он этот граф Павел Васильев — лицо действительно существующее или же маска, за которой скрывается некто, посвященный во все закулисные интриги и тайны берлинского общества?

Стоит ли говорить, как были бы удивлены читатели, если бы узнали, что подлинным автором нашумевших статей был вовсе никакой не русский дипломат и даже не мужчина. Граф Павел Васильев существовал только в воображении своего создателя — двадцатишестилетней Катерины Радзивилл. Неизвестно, родилась ли мысль об очерках в голове самой Катерины, но несомненно, что работала она над ними с большим увлечением, не рассчитывая, однако, на тот успех, который выпал на их долю.

Едва закончилась публикация в журнале, как все статьи вышли отдельной брошюрой под названием «Берлинское общество». Ее сразу же перевели на несколько языков, в том числе и на немецкий. Берлин был взбудоражен, прусский двор предпринял поиски виновника позора. Подозрения в конце концов пали на личного чтеца императрицы Августы месье Жерара. Он был французом, представителем той страны, где появилась эта мерзкая публикация. К тому же его в свое время рекомендовал сам Леон Гамбетта, глава французского правительства, личный друг мадам Адам, которой принадлежал журнал «Нувель ревю». Как ни протестовал бедный Жерар, как ни доказывал свою непричастность, его все же прогнали, и он вернулся во Францию.

А что же Катерина? Она хранила молчание и только тридцать лет спустя призналась в мистификации, освободив несчастного Жерара от груза тяжкого подозрения.

Забегая вперед, надо сказать, что под тем же псевдонимом Катерина позже опубликует целый ряд книг, наводнивших европейский рынок. В них, верная себе, она в сенсационной манере расскажет о закулисной жизни прежде всего русского двора, пользуясь как своими личными впечатлениями, так и всякого рода сплетнями и слухами.

Все это будет потом, а пока что, развивая успех, Катерина вместе с мадам Адам решила продолжить публикацию, но с привлечением новых авторов. Одним из них станет некая Ульяна Глинка. Однако ее анонимная статья о петербургском обществе не будет иметь успеха, хотя и выйдет впоследствии отдельной книжкой. Что касается автора, то его постигнет полная неудача. Ульяну Глинку разоблачат, по повелению царя конфискуют ее имения, а ее саму отправят в ссылку.

Вполне возможно, что при расследовании этого дела возникло имя Катерины Радзивилл и кое-что стало известно о ее роли в публикациях «Нувель ревю». Нетрудно предположить, что информация об этом просочилась в королевский дворец в Берлин. Во всяком случае, это можно предположить, зная, как повел себя по отношению к Катерине прусский двор. Вскоре после разоблачения Ульяны Глинки Катерине дали понять, что она является «персоной нон грата» при этом дворе, и она вынуждена была поспешно оставить Берлин. Говорили, что главную роль в этом сыграла императрица Августа, которой якобы и стала известна вся подоплека с публикацией книжки «Берлинское общество». Но удалить со скандалом представительницу семьи Радзивиллов, с которой императрица была дружна, она не могла. И Катерину выслали под предлогом того, что ее муж нуждается в лечении за границей, что, впрочем, соответствовало истине. В Берлине так и остались убеждены, что автором скандальной книжки является несчастный Жерар.

Много лет спустя Катерина признается, почему была изгнана из Берлина. «Императрица не любила меня и не скрывала этого, — напишет она. — Я была слишком независимой, а написание книги, причем совершенно невинной, она расценила как преступление, что и привело к открытому антагонизму с ее стороны к моей несчастной персоне».

Куда было ехать изгнаннице? Не долго думая, она направилась в русскую столицу. Здесь сразу же окунулась в светскую жизнь, завязала новые знакомства, стала дружна с влиятельными министрами. Среди них особенно близкими стали ей двое: министр финансов Иван Алексеевич Вышнеградский и генерал Петр Александрович Черевин — начальник охраны царя и один из самых доверенных и преданных ему придворных. Под влиянием этих двух всесильных вельмож ее политическое кредо претерпело значительную метаморфозу. Если раньше в Берлине она отличалась, скажем так, либеральными взглядами и чуть ли не поддерживала оппозиционные партии, рискуя вызвать недовольство двора, то теперь превратилась в убежденную сторонницу самодержавия, стала горячей поклонницей русского царя.

Что касается ее отношений с Черевиным, то она написала об этом в своих воспоминаниях. По ее словам, генерал в течение многих лет был самым дорогим ее другом. «Я знала его так хорошо, — писала она, — что даже смущаюсь, когда говорю о нем, потому что все, что я могу сказать, может показаться банальным или игрой на публику, желанием придать себе некую важность, что не соответствует моему намерению». Она лишь хотела отдать ему долг, сказать об искренней привязанности и уважении другу своей молодости. И засвидетельствовать, что этот, по ее словам, замечательный и известный человек обладал многими великолепными качествами — умом, тактом и сердечностью, преданностью делу, благодаря чему до самой смерти оставался самым популярным в петербургском обществе. К числу его добродетелей Катерина причисляла и преданность царю, на которого имел большое влияние и которому на правах друга не стеснялся говорить в глаза правду, когда это требовалось. Был он также бессребреником и умер бедняком, с незапятнанной репутацией, хотя через его руки проходили миллионы. На него совершалось несколько покушений, в частности в 1881 году неким Соньковским, однако генералу посчастливилось умереть в своей постели. Этот сдержанный человек и, как могло показаться, с сухим характером обладал добрым сердцем, хотя и трудно сходился с людьми. «Я многим обязана ему и всегда буду ощущать эту потерю», — признавалась Катерина.