Знак Огня (др. перевод) - Страница 27

— Аллах свидетель! Я не врал! — затараторил бледный, как смерть, стражник. — Она была здесь, я помню. Я правду говорю…

— Ее увели. Совсем недавно, — раздался в подземелье третий голос, прозвучавший совершенно неожиданно для Гордона.

Американец резко развернулся на месте, повернув и араба так, чтобы тот оказался между ним и незамеченным свидетелем их разговора. Ствол револьвера выглянул из-за плеча стражника.

Из-за соседней решетки на Гордона уставились бородатые лица. Тонкие загорелые руки узников крепко сжали железные прутья. Черные, полные ненависти глаза впились в чужака пронзительным взглядом.

Гордон шагнул вперед, по-прежнему толкая перед собой стражника.

— Вы же — верные слуги шейха, — усмехнулся он, увидев за решеткой уже знакомых ему курдов — Стражей Ступеней. — С чего это вы вдруг оказались за решеткой?

Юсуф ибн Сулейман плюнул сквозь прутья, стараясь попасть в Гордона.

— Из-за тебя, белокожая собака! Это ты застал нас врасплох на вершине лестницы, и именно из-за тебя шейх приговорил нас к смерти — еще до того, как стало известно, что ты шпион. Шейх сказал, что мы либо слепые, либо идиоты, либо плохие солдаты, если позволили тебе незаметно подняться по Ступеням, и завтра на рассвете мы умрем под ножами палачей Махмуда ибн Ахмеда, да проклянет Аллах его и тебя заодно с ним!

— Итак, завтра на рассвете вы навеки окажетесь в райских садах, не так ли? Вы же верно служили шейху Аль-Джебаля. Так на что же вы жалуетесь?

— Пусть гиены сгложут кости шейха Аль-Джебаля! — послышался полный гнева ответ. — Чтоб тебя и шейха бесы сковали в аду одной цепью!

Гордон отметил про себя, что Отман не мог похвастаться беззаветной преданностью подданных в отличие от его великого предшественника, слуги которого с радостью и ликованием убивали себя, лишь бы прославить имя своего господина.

Вынув из-за пояса араба связку ключей, Гордон, задумчиво глядя на них, подбросил ключи на ладони, словно взвешивая их — не только в буквальном, но и в более общем смысле этого слова. Курды впились в ключи взглядом грешника, которому после смерти вдруг намекнули на возможность избежать ада или, по крайней мере, оттянуть на некоторое время попадание в огненную геенну.

Гордон неожиданно торжественным голосом обратился к старшине курдов:

— Юсуф ибн Сулейман, ты запятнал себя множеством преступлений и неправедных дел. Но среди твоих грехов нет одного из самых страшных — клятвопреступления. Шейх предал тебя, вышвырнув тебя и твоих людей со службы и приговорив вас к смерти. Ты теперь не его слуга и свободен от всех обязательств перед ним, ты и твои собратья-курды. Отман сам освободил вас от необходимости быть верными присяге.

Юсуф смотрел на американца, как волк на человека, — с ненавистью, страхом, но и с интересом.

— Отправь я шейха на тот свет, — прохрипел он вдруг, — и можно умирать спокойно. Многие мои грехи будут прощены Аллахом, соверши я это благое дело.

Все курды напряженно смотрели на Гордона, чувствуя, что их судьба зависит от того, что тот сейчас скажет.

Убрав ключи за спину, чтобы не подвергать слишком болезненному искушению беспомощных узников, американец спросил:

— Готовы ли вы — каждый из вас — поклясться мне честью своего рода и обещать верой и правдой служить мне до окончания нашего общего дела или до той минуты, когда смерть освободит нас от всех клятв? Отман дал вам все, что мог и хотел, — собачью смерть. Я же предлагаю вам право умереть с честью, в бою, как и подобает воину.

Огонь надежды засверкал в глазах Юсуфа, вены на его руках напряглись и запульсировали.

— Поверь нам. Я клянусь тебе! — вот и все, что сказал курд, но эти слова стоили многих длинных речей.

— Клянемся! — хором повторили его соплеменники. — Аль-Борак, мы клянемся тебе нашей честью и честью наших предков — честью всех шести родов.

Гордон быстро вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь. Он прекрасно знал этих людей: дикие, грубые, жестокие, склонные к предательству, если расценивать их поступки по западным стандартам, — они все же верно следовали своему особому, почти первобытному кодексу чести. И, как ни странно, этот свод неписаных правил горцев Западной Азии не так уж сильно отличался от кодекса чести предков Гордона, живших когда-то в шотландских горах. Может быть, поэтому он довольно легко понимал этих людей, ориентируясь порой не по логике, а по подсказке чутья и интуиции.

Вырвавшись из клетки, курды первым делом набросились на араба, в семь глоток заорав:

— Убить его! Это один из псов Махмуда ибн Ахмеда!

Гордон силой отбил араба у курдов, безжалостно раздавая оплеухи направо и налево. Одного из нападавших, особенно ретивого, он отправил в нокдаун, основательно врезав ему в солнечное сплетение, постаравшись, однако, чтобы удар не причинил тому тяжелых повреждений.

— Прекратить! — рявкнул Аль-Борак. — Люди вы или волки?

Подгоняя араба толчками в спину, Гордон заставил того вернуться в дальний тюремный коридор. Курды, верные клятве, последовали за ним, не задавая никаких вопросов и не проявляя никакого недовольства. Во втором коридоре Гордон приказал стражнику раздеться, что тот сделал, дрожа мелкой дрожью: это распоряжение он воспринял как знак неминуемой казни, причем скорее всего — предваряемой пыткой.

— Поменяйся с ним одеждой, — приказал Гордон Юсуфу ибн Сулейману.

Гордый, воинственный курд поспешил исполнить команду. Затем по приказу американца остальные курды связали араба, затолкали ему в рот плотный кляп и запихнули беднягу в темноту подземного хода за открытую Гордоном потайную дверь.

Юсуф облачился в халат стражника, его шелковые шаровары и водрузил на голову шлем с плюмажем. Благодаря семитским чертам лица курд вполне мог сойти за араба, если наблюдатель не стал бы пристально к нему приглядываться.

— Тебе, Юсуф ибн Сулейман, я доверяю особо ответственное и важное дело, — сухо сказал Гордон. — Оно достойно настоящего воина, храброго мужчины. Через некоторое время — может быть, сегодня на рассвете, может быть, к вечеру следующего дня или даже спустя еще ночь — в дверь, которая ведет в логово джинна, постучат пришедшие с той стороны люди. Это будут воины-гильзаи, ведомые Лалом Сингхом и Яр Али-ханом. Тебе предстоит дождаться их, спрятавшись в этом потайном тупике, и открыть им дверь во дворец. У тебя остается ятаган стражника. Когда другой араб придет сменить часового, убей его и спрячь труп в туннеле. Может быть, тебе придется повторить это еще раз, прежде чем дежурный сообразит, что сменившийся с поста часовой погиб, а не загулял где-нибудь в райских садах. У тебя будет преимущество внезапности: тебя ведь и не отличишь от араба, пока ты не нанесешь первый удар.

Судя по тому, как заблестели глаза Юсуфа, можно было быть уверенным в том, что по крайней мере эту часть плана курд исполнит не за страх, а за совесть.

— Может быть, убивать никого и не придется, — поспешил уточнить задание Гордон. — Сам никуда не высовывайся. Увидев, что пленники убежали, новый часовой, вполне вероятно, и не сунется во второй коридор. Если он позовет подмогу, спрячься в туннель и не геройствуй. Главное — дождаться гильзаи и открыть им дверь. Может быть, сюда вообще никто не заглянет, и я вернусь раньше, чем сменится стража. Пять человек пойдут со мной: мне нужно найти и освободить Азизу. Если это окажется возможным, я вернусь сюда с нею, мы забаррикадируем двери и будем оборонять коридор от солдат Отмана опять же до тех пор, пока не подойдет Бабер-хан. Но даже если я не вернусь — слушай меня внимательно, — я приказываю, прошу, заклинаю тебя оставаться здесь, прячась или обороняясь изо всех сил, чтобы открыть дверь в нужный момент.

— Твои гильзаи убьют меня на месте, едва я успею приоткрыть им дверь, — скорее в шутку, чем всерьез пожаловался Юсуф ибн Сулейман.

— Прежде чем открыть, окликни Лала Сингха и скажи ему: «Аль-Борак просил, чтобы ты вспомнил волков из Джагаи». По этому паролю он поймет, что тебе можно довериться. А теперь — к моему делу! Итак, куда увели девушку?