Знак Огня - Страница 75

— Берите все, что хотите, — с видом полного безразличия сказал Йогок. — Даже тысяча лошадей не сможет вывезти золото, которое мы добыли, а ведь мы еще совсем неглубоко вскрыли эти залежи.

Туркмены, столпившись вокруг Гордона, вопросительно погладывали на него, алчно облизываясь и сверкая глазами.

— Только пожалейте коней, — усмехнулся Гордон. Эти слова своего предводителя они поняли как разрешение.

Теперь туркмен уже никто не смог бы убедить в том, что все здесь случившееся было для Гордона такой же неожиданностью, как и для них. Они полагали, что Аль-Борак просто-напросто выполнил свое обещание и в Иолган их привел исключительно ради золота. Они начали нагружать слитки на лошадей, пока у тех не стали от тяжести подгибаться ноги, и тогда Гордону пришлось вмешаться, чтобы спасти животных. Они набивали золотом сумки, пояса и карманы, но груды слитков даже как будто не уменьшались. Им некуда уже было складывать добычу, и они начали выть от отчаяния, увидев, сколько богатства придется здесь оставить.

— Мы сюда вернемся, — лихорадочно бормотали туркмены. — Мы вернемся с повозками и тысячами лошадей, чтобы вымести отсюда все до последней крошки, видит Аллах!

— Собаки! — разъярился наконец Гордон. — Вы уже и так отхватили себе золота столько, сколько вам и не снилось! Вы что, собираетесь теперь его глотать, пока не лопнете? Да вы просто шакалы, обезумевшие от вида падали! Вы собираетесь тут копаться, пока киргизы не обогнут гору и не перережут нас всех! Зачем вам тогда понадобится ваше золото?

У самого Гордона гораздо больший интерес вызвала комната, где в кожаных мешках хранилось зерно, и он заставил туркмен разгрузить от золота несколько лошадей и навьючить на них мешки с провиантом. Они недовольно заворчали, но все же повиновались своему вожаку. Они беспрекословно подчинились бы ему теперь, даже если бы он приказал им ехать с ним прямо в ад.

Его тело ныло от усталости, голова кружилась от голода, но он сжевал горсть сырого зерна, подкрепив тем самым свои угасающие силы. Ясмина прямо и неподвижно сидела в седле, глаза ее не были затуманены усталостью и изнеможением. Они ярко сияли в свете ламп, и у Гордона к чувству восхищения ею прибавилось глубокое уважение.

Они вновь двинулись вперед по этому сказочному, сверкающему золотыми бликами подземному дворцу; туркмены жевали ячмень и возбужденно обсуждали, какие радости жизни они смогут купить теперь за свое золото. Наконец они подъехали к бронзовой двери, являвшейся точной копией той, что была позади них, на другом конце туннеля. Она была не заперта — Йогок был уверен, что никто, кроме монахов, не подойдет даже близко к горе Эрлик-хана. Дверь мягко открылась, и они выехали наружу, навстречу бледному тревожному рассвету.

Они вышли из пещеры в небольшое ущелье, окруженное со всех сторон отвесными скалами. Впереди они увидели чистый ключ, бивший из расщелины в камне.

— Тебе дарована жизнь, Аль-Борак, — внезапно сказал Йогок. Он перестал дрожать от страха и посмотрел на Гордона впервые за это время открытым взглядом. — В трех милях отсюда есть тропа, которая приведет тебя прямо к сочным пастбищам для коней, к чистой воде для них, — тебе сейчас надо свернуть к югу, и через три дня ты приедешь в страну, которую хорошо знаешь. Она населена дикими племенами, но они никогда не осмелятся напасть на тебя. Ты можешь проехать через эту страну прежде, чем киргизы обогнут гору, а дальше они ни за что не осмелятся последовать за тобой. Их страна не отмечена на карте, но у нее все-таки есть свои границы. Теперь все зависит от вас, но мне уже можно уйти. Аль-Борак, позволь мне уйти!

— С радостью, но не сейчас, — ответил Гордон, подозрительно глядя на Йогока. — Ведь на обратном пути ты неминуемо столкнешься с киргизами, которые спросят тебя, что случилось с богиней. Интересно, что ты им скажешь?

Йогок не ответил; бросив быстрый взгляд на Гордона, он опустил голову и засопел.

Американец был вне себя от ярости. С презрением взглянув на Йогока, он обвел взглядом своих туркмен. Они шатались от усталости, но смотрели на Аль-Борака преданными глазами. Все они были простыми грубыми людьми, и Гордон знал, что они не всадят ему нож в спину из-за угла, но жрец, который вел их этими тайными тропами, по-прежнему не вызывал у него доверия. Он может ударить ножом из-за угла.

Кивнув Орхану, Гордон выехал на тропу и посмотрел в ту сторону, откуда должны были появиться преследователи.

Американец велел Орхану ехать вперед, а сам остановился в тени выступа и стал внимательно наблюдать за дорогой. Внезапно сверху на дорогу свалился камень, затем еще один, и конь Гордона, вскинувшись на дыбы, попятился, едва не угодив в пропасть. Гордон спрыгнул с коня и, укрывшись за большим валуном, смотрел, как сверху падают камни. Он понимал, что это не случайный камнепад, но чувствовал себя беспомощным. Его одолевали мучительные мысли о Ясмине; он слышал ее слабые крики и вопли туркмен, вступивших в схватку с киргизами. Он ничего не видел, и лишь звуки выстрелов говорили ему о том, что в нижнем ущелье завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.

Гордон пришпорил коня и помчался в самое пекло. Его туркмены были подобны волкам, попавшим в капкан. Они выли от ярости и рубили своими кривыми саблями всех, кто встречался им на пути.

— Жреца надо убить! Убейте его! Он заманил нас в ловушку!

Лицо Йогока было серым; он уже не мог владеть собой и трясся от страха, но, услышав эти слова, он вытянул руки вперед, словно защищаясь.

— Нет! Все это время я вел вас быстро и самой прямой дорогой! Киргизы не могли бы за это время обогнуть гору.

— А монахи прятались в этих горах? — спросил Гордон. — Увидев нас, они могли выскочить и убивать, не глядя, кто идет. Говори, есть там монахи или нет!

— Нет! Клянусь Эрлик-ханом, три месяца в году мы добываем золото в этой горе, а все остальное время мы даже близко к ней не подходим. Я не знаю, кто это может быть!

Гордон оглянулся на тропу и в этот миг услышал голос, заставивший его невольно поежиться.

— Ты, американская собака! Сейчас посмотрим, как ты у меня попляшешь! Ты думал, что я улетел в пропасть? Я не такой дурак и нашел место, где смог вовремя приземлиться. Я видел, как ты плюнул и пошел прочь, и я смеялся над тобой. Я не хотел умирать хотя бы по той причине, что сначала должен убить тебя.

— Ормонд! — воскликнул Гордон.

— Ты думал, что я поступил опрометчиво, убив того монаха? — усмехнулся англичанин. — Нет, он рассказал мне все о тропах вокруг горы Эрлик-хана. Я давно уже брожу здесь и наконец увидел тебя и Йогока, когда вы выходили из горы. Когда я понял ваши планы, я запер на замок дверь с той стороны. Я видел, как Йогок повел вас к горе Эрлик-хана, и я постарался вас опередить. Теперь вы в ловушке. У вас один выход — уйти обратно в пещеру, но дверь заперта, и вы будете метаться там, как насекомые, которых я передавлю пальцами. Я в гораздо более выигрышном положении, чем ты, Гордон. Ты даже не видишь меня, а я тебя прекрасно вижу. И я собираюсь держать тебя здесь, пока не появятся киргизы и не раздавят вас.

— Почему ты так надеешься на киргизов? Ведь я скажу им, что ты пытался похитить богиню, и они убьют тебя. Они увезут ее обратно, так что тебе не на что надеяться.

Гордон подался назад к дверям пещеры и крикнул своим людям то, что сказал англичанин. Йогок, бледный от страха, молча смотрел на Аль-Борака. Гордон взглянул на него, и жрец затрясся всем телом.

— Отсюда есть другой выход? — свистящим шепотом спросил Гордон.

Не в силах вымолвить ни слова, Йогок лишь отчаянно замотал головой.

— Нет никакого пути, по которому могли бы пройти люди или кони.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа жрец нырнул в темноту и взял лампу, осветив ею выход из туннеля.

— Здесь была лестница, — сказал он. — Она вела к выступу в скале, на котором когда-то был устроен сторожевой пост для защиты от вторжения. Но никто никогда даже близко не подходил к Иолгану, и мы сняли сторожевые посты, не думая ни о какой опасности. Путь есть, но вряд ли он тебе поможет — с той стороны тебя ждут отвесные скалы.