Знак Истинного Пути - Страница 9

– Ну что ж, очень интересно и неожиданно…

– Но вы, разумеется, пригласили меня из Москвы не для этого, – закончил за Евгению Генриховну молодой человек.

– Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы разыскали мою дочь. Вот здесь, – она подвинула к нему бумаги, – результаты ваших предшественников. Фотография. И еще кое-что, потом посмотрите.

– Так, значит, я все-таки прошел тестирование. – Он не спрашивал, а уточнял.

– Да. По поводу оплаты…

Парень поднял руку, и Евгения Генриховна замолчала.

– Минуточку, госпожа Гольц. Я рад, что соответствую вашим ожиданиям, но пока не уверен, что вы соответствуете моим.

– Что вы имеете в виду? Я вполне платежеспособна, если…

Макар Андреевич поморщился.

– Прошу вас. Я говорю, разумеется, не об этом. Но вы должны понимать, что я работаю с адекватными клиентами, нацеленными не на мифический, а на объективный результат. Я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, отвечайте на них честно.

Евгения Генриховна хотела сказать что-то резкое, но потом передумала и молча кивнула.

– Если я правильно понял, ваша дочь пропала четыре года назад?

– Да.

– Вы с ней ссорились?

– Нет. Да. Подождите, все не так просто… Мы очень любили друг друга, но Элина… я… Наверное, я слишком давила на нее, – словно выжимая из себя слова, проговорила Евгения Генриховна. – Она старалась освободиться от моей опеки, доказать, что может что-то сама, без меня.

– Она могла?

– Да. Она самостоятельно поступила в институт и хорошо училась. Но при этом Элина… Понимаете, она разбалансированная, сама не знает, чего хочет. Я пыталась ее направлять, но мое вмешательство становилось причиной… разногласий.

– Вы били ее?

– Что? Нет, разумеется!

– Хорошо. Она могла уехать от вас надолго и не звонить вам?

– Нет. Она звонила мне раз в два-три дня, иногда раз в четыре. Но не реже. Или я звонила ей сама.

– О чем вы разговаривали?

– Ни о чем. О том, что все в порядке, что она получила пятерку. Что Эдуард, мой старший сын, нашел себе девушку. Ну, я не знаю… О моих делах, в конце концов.

– Госпожа Гольц… – Макар Андреевич сделал паузу и внимательно посмотрел в черные глаза женщины, сидящей за дорогим столом. – Госпожа Гольц, вы понимаете, что вашей дочери нет в живых?

Лицо Евгении Генриховны изменилось, ноздри раздулись. Но она совладала с собой и произнесла почти ровным голосом:

– Моя дочь жива. Я нанимаю вас именно для того, чтобы вы нашли ее. В каком бы состоянии и где бы она сейчас ни была, она остается моей дочерью, и я…

– Спасибо, госпожа Гольц. – Голос посетителя оказался неожиданно убедительным, и Евгения Генриховна умолкла на полуслове. – Мне жаль, но я не принимаю ваших условий. Приятно было познакомиться. Всего доброго.

Он подвинул к ней бумаги, встал и пошел к выходу. У самых дверей его остановил резкий голос:

– Постойте. Вернитесь.

Макар Андреевич повернулся и подошел к стулу, но не сел, а остался стоять, держась за изогнутую спинку.

– Евгения Генриховна, – мягко начал он, первый раз назвав женщину по имени, – я уже говорил вам о мифических целях и реальных. Я не работаю для создания и поддержания первых.

– Почему вы считаете, что моя дочь…

– Потому что вы мне рассказали все, что надо. Элина исчезла четыре года назад и за прошедшее время ни разу не связалась с вами. Ни разу не поступило и требование о выкупе. А ведь она была достаточно домашняя девочка, хоть и считала себя взрослой и умной. Она любила вас. Уважаемая Евгения Генриховна, я работаю достаточно долго, чтобы понимать, что это значит. Мне очень жаль. Вы можете сейчас выкинуть все мои слова из головы, а я скажу вам, что в жизни бывают самые невероятные случаи, и на этом мы расстанемся. Или я начну искать, кто мог убить ее четыре года назад.

Евгения Генриховна что-то тихо сказала, он даже не сразу расслышал.

– Что, простите? – Макар Андреевич наклонился ближе к столу.

– Это почти невозможно, – повторила она шепотом. Лицо ее обвисло и стало совсем старым.

– Да, – согласился он печально, – это почти невозможно. Если произошло случайное убийство, то невозможно вовсе. К сожалению, даже тела мы не найдем. Да вы наверняка предпринимали все мыслимые шаги, искали среди тел…

– Тогда что же…

– Что я собираюсь делать? Видите ли, есть возможность, что исчезновение вашей дочери не было случайным. И тогда должны были остаться следы.

– Какие следы? До вас работало столько человек…

– Не имеет значения. Я работаю лучше. – В его голосе не звучало ни самодовольства, ни похвальбы. – Если что-то осталось, то я смогу их найти. Но вы должны понимать, что мы ищем.

Повисла тишина. Молодой человек терпеливо ждал. Наконец Евгения Генриховна произнесла почти спокойно:

– Могилу. Я хочу, чтобы вы нашли могилу.

– Вы понимаете, что…

– Да. Я понимаю. Если возможно.

– Хорошо.

Он собрал бумаги, попрощался кивком и вышел. Евгения Генриховна осталась сидеть за столом, глядя в окно, за которым летел мокрый февральский снег. «Гонорар, – вспомнила она. – Мы же не обсудили его гонорар». Она хотела позвонить Мальчику Жоре, чтобы он вернул Илюшина, но тут же поняла. Этот юноша специально не стал говорить о деньгах. Пожалуй, она его недооценила.

– Мам, ищи меня, я спрятался! – неожиданно раздался за дверью пронзительный голос.

Евгения Генриховна потерла лоб рукой и подумала, что сегодня стоит забыть о принципах и ретироваться из собственного дома. И тут зазвонил телефон.

Наташа с Тимом играли в прятки, когда Евгения Генриховна вышла из своего кабинета на втором этаже и быстро прошла мимо них. Наташа как раз нашла Тима, и теперь он радостно барахтался у нее в руках, сопя и повизгивая.

– А я ужасная лисица, я съем маленького крольчонка! – страшным голосом пообещала Наташа, и заметила свекровь: – Ой, добрый день!

– Добрый день, – сдержанно улыбнулась та.

– Тима, что нужно сказать?

– Добрый день, – послушно повторил мальчик. – Мам, а это кто?

Евгения Генриховна остановилась на верхней ступеньке лестницы, ожидая ответа Наташи. Замечательно! Просто замечательно! Чужой байстрюк в ее собственном доме интересуется, кто она такая! Причем его мать уже два месяца проживает здесь с ним, вполне могла бы объяснить своему отпрыску, кто есть кто. Впрочем, что с нее взять…

– Наверное, куница, – прервал ее мысли голос невестки. – А может быть, и белка.

– Нет, не белка! – Пронзительный голос мальчишки заставлял Евгению Генриховну морщиться. Господи, почему он не может разговаривать, как обычные дети? – Я знаю, кто это! Это… это…

– Да? – с улыбкой посмотрела на него Евгения Генриховна. – Ну, Тимофей, скажи, кто я?

– Вы – баба Женя! – торжествующе заявил мальчик. – А вовсе никакая не куница! А я от вас все равно спрячусь, вон за той занавеской.

Он вырвался из рук матери и убежал. Наташа осталась стоять, чувствуя себя крайне неловко.

– Я – баба Женя… – задумчиво произнесла Евгения Генриховна. – Прекрасно. Чем дольше живу, тем больше нового узнаю о себе.

Наташа не сдержалась и хихикнула. Свекровь без улыбки взглянула на нее, кивнула и стала величественно спускаться вниз по лестнице.

– Ты представляешь, Тима твою маму назвал сегодня бабой Женей. – Наташу разбирал судорожный смех.

– Ты что, серьезно? – Эдик недоверчиво взглянул на нее. – Откуда он взял такое?

– Да ты же сам и сказал, забыл?

– А, ну да, точно. Елки-палки, я же не думал, что он при ней скажет…

– Эдя, маленькие дети всегда все повторяют. А потом, как ему еще ее называть?

– Ну, хотя бы тетя Женя, что ли… Тьфу, тоже звучит как-то… не очень. Наташ, и как мама отреагировала?

– Да, по-моему, с юмором. Во всяком случае, не рассердилась.

Эдик задумался, потом погладил жену по руке.

– Знаешь, пусть называет ее бабой Женей. Есть у меня слабая надежда, что у мамы запустится механизм любви к внукам.