Знак Единорога. Рука Оберона - Страница 18

Похоже на тюремную камеру. Каменная стена за спиной, солома на полу. Кандалы, прикованные цепью к большому кольцу, вмурованному в стену позади него и над головой. Цепь была довольно длинная, предоставляя определенную степень свободы, чем он сейчас и пользовался, лежа в углу на куче соломы и тряпья. Вот он пошевелился… Волосы и борода у него жутко отросли, лицо сильно исхудало. Одежда превратилась в грязные лохмотья. Похоже, он спал.

Я вспомнил, как сам томился в темнице; вонь, холод, гнусная кормежка, сырость, одиночество – и безумие, которое то подступало, то уходило. Ну хотя бы глаз Бранд не лишился – он моргнул, услышав, как несколько наших одновременно окликнули его. В мутно-зеленых омутах было пусто.

Его накачали каким-то зельем? Или он решил, что это галлюцинация?

Но внезапно он воспрял духом. Попытался подняться. Протянул руку.

– Братья… – прохрипел. – Сестры…

– Я иду! – громовой рык потряс библиотеку.

Жерар вскочил, перевернув кресло, метнулся к стене и сорвал с нее громадный боевой топор. Захлестнув петлю на запястье, он на мгновение застыл на месте, не отрывая глаз от карты Бранда. А потом протянул свободную руку, и вот он уже там, сжимая протянутую руку Бранда, который как раз в этот миг отключился. Изображение задрожало и померкло. Контакт прервался.

Проклиная все на свете, я перетасовал карты, на сей раз разыскивая Жерара, остальные делали то же самое. Найдя Козырь, я потянулся вдаль. Медленно, постепенно, картинка расплылась, изменилась, оформилась… Есть!

Жерар натянул цепь и пытался перерубить ее топором, однако толстый металл не поддавался даже силище Жерара. Несколько звеньев были расплющены и смяты, но Жерар находился там уже минуты две и производил достаточно шума, чтобы привлечь внимание стражи.

Двери камеры видно не было, но слева послышались топот, треск, лязг засова, визг петель. Очевидно, дверь открыли. Бранд снова приподнялся. Жерар продолжал рубить цепь.

– Жерар! Дверь! – крикнул я.

– Слышу! – проревел он, обернул цепь вокруг запястья и резко дернул. Она не поддавалась.

Жерар бросил цепь и, развернувшись, встретил ударом топора одного из рогоруких стражей, который бросился на него с клинком наголо. Тот рухнул, его место занял следующий. Появились третий и четвертый, окружив их. И за ними толпились другие…

И вдруг картина неожиданно помутнела, кто-то двинулся, вошел в нее… и на колени рядом с Брандом опустился Рэндом. Правой рукой он сжал руку брата, а в левой, как щит, сжимал прихваченный с собой стул, ножками вперед. Вот он вскочил на ноги и бросился к нападающим, протаранив их сим предметом меблировки. Враги отступили. Он поднял стул, размахивая им. Один уже валялся на полу, срубленный топором Жерара, второй сидел у стены, баюкая обрубок правой руки. Рэндом извлек кинжал, тут же оставив его в брюхе ближайшего стража, стулом вышиб мозги еще двоим и атаковал последнего. В это время тот из них, которого я считал мертвым, пошевелился, оторвался от пола и сюрреалистически поплыл в воздухе, истекая кровью. Раненый упал на колени и потянулся к кинжалу в животе.

Жерар тем временем обеими руками ухватился за цепь, уперся ногой в стену и стал тянуть. Его плечи напряглись, на спине буграми вздулись мышцы. Цепь не поддавалась. Прошло секунд десять. Пятнадцать.

И наконец с грохотом и звоном цепь лопнула. Жерар отлетел по инерции назад, но не упал – его поддержала заботливая рука. Он обернулся и увидел, как я понял, Рэндома – мне его видно не было. С облегчением развернулся, присел и поднял на руки Бранда, который снова потерял сознание. Удерживая его в руках, Жерар протянул к нам руку из-под обвисшего тела. Рядом в поле зрения возник Рэндом, уже без стула, и тоже потянулся к нам.

Все мы протянули руки братьям и через мгновение они были среди нас, а мы окружили их.

С радостными криками мы бросились к ним, желая прикоснуться к нашему брату, который пропал на столько лет и вот только что был вырван из лап неведомых тюремщиков. И наконец-то – может быть – возродилась надежда вырвать из неизвестности кое-какие ответы. Только он был так слаб, изможден и бледен…

– В стороны! – крикнул Жерар. – Я перенесу его на кушетку! Потом насмотритесь, слышите, вы?!

Немая сцена. Все отшатнулись и застыли как каменные.

Потому что Бранд был в крови, и кровь капала на пол. В левом боку Бранда торчал нож. Но ведь его там не было несколько мгновений назад! Кто-то из наших попытался пырнуть его в почки и преуспел.

Я не испытал особого восторга от того, что гипотеза Рэндома-Корвина – за всеми пакостями стоит кто-то из нас – только что получила солидное подтверждение. Одно-единственное мгновение у меня было на то, чтобы резко сосредоточиться и употребить все свои способности, чтобы мысленно сфотографировать положение, в котором находился каждый из нас во время немой сцены. А потом чары рухнули. Жерар отнес Бранда на кушетку, все мы остались в стороне; все мы отлично понимали и что тут произошло, и что из этого следует.

– Принесите чистой воды, чтобы вымыть его, – распорядился Жерар, положив Бранда на живот и разорвав его грязную, ветхую рубаху. – И полотенца. Физраствор, глюкозу и на что все это повесить. И полную аптечку, быстро!

Дейдра и Флора поспешили к выходу.

– Моя комната ближе всех, – предложил Рэндом. – Там есть аптечка. А вот единственная капельница в лаборатории на третьем этаже. Я помогу дотащить. – Рэндом догнал сестер и скрылся из виду вместе с ними.

Все мы учились медицине – и здесь, и за пределами Амбера. Но то, что применимо в Тени, для Амбера требует переработки. Так, антибиотики из миров Тени здесь практически бесполезны. С другой стороны, иммунная система у нас сильно отличается от любых других народов, с которыми мы сталкивались, так что подцепить какую-нибудь болячку нам куда сложнее, а уж если подцепим, боролись с ней гораздо успешнее. Опять же учтем наши исключительные способности к регенерации.

Так, разумеется, и должно быть, ибо идеал всегда превосходит отброшенные им тени. Мы, амбериты, знаем об этом с младых ногтей и медицине учимся достаточно рано. В основе своей, вопреки поговорке «врач, исцели себя сам», просто потому, что не доверяем практически никому – имея на то некоторые основания. И уж тем, кто может держать нашу жизнь в руках, не доверяем в особенности. Отчасти поэтому я и не стал отталкивать Жерара и настаивать, чтобы самому оказать помощь Бранду, хотя в Тени Земля пару поколений назад и закончил медицинские курсы. А отчасти причина в том, что Жерар вообще никого к Бранду не подпускал. Джулиан и Фиона двинулись вперед, вероятно, подумав примерно о том же, о чем и я… и наткнулись на левую руку Жерара, как на шлагбаум на железнодорожном переезде.

– Нет, – заявил он твердо. – Я знаю, что я этого не делал, и это все, что я знаю. Второго шанса я никому не дам.

Получи такую рану любой из нас, в целом здоровых, я бы с уверенностью заявил: если не умрет в течение получаса, будет жить. Но Бранд, в его состоянии… трудно сказать.

Когда вернулась троица с лекарствами и оборудованием, Жерар вымыл Бранда, очистил рану и наложил повязку. Рэндом захватил молоток и зубило, и Жерар быстро сбил с Бранда кандалы. Подвесил капельницу, укрыл Бранда простыней и одеялом и пощупал его пульс.

– Ну как? – спросил я.

– Слабый, – ответил Жерар, потянул к себе кресло и сел рядом с кушеткой. – Принесите кто-нибудь мой клинок, – попросил он. – И вина. А то я выпить не успел еще. И еды какой-нибудь, если есть, жрать охота.

Ллевелла поспешила к буфету, а Рэндом, добыв оружие Жерара с полки у двери, спросил:

– Ты тут лагерем встать собираешься?

– Вот именно, – кивнул Жерар.

– А может, стоит перенести Бранда и уложить поудобнее?

– Ему и здесь неплохо. Я сам решу, когда его можно будет перенести. А пока, кто-нибудь, разведите в камине огонь. И свечи сюда поставьте.

– Я все сделаю, – кивнул Рэндом и взял в руки нож, который Жерар вынул из бока Бранда, – тонкий стилет с лезвием примерно в семь дюймов. Рэндом положил оружие на ладонь и спросил: – Никто не узнает ножичек?