Знак четырех (СИ) - Страница 4

Младшей дочери дали имя Эйлинур, что означало 'радость'. Девочка казалась воплощением своего имени. Эйлинур начала ходить раньше, чем нужно, хорошо питалась, крепко спала и строила очаровательные гримаски... Огорчало одно: девочка молчала, хотя срок говорить уже давно подошел. Целители разводили руками, хором утверждая - ребенок здоров.

Даже с помощью магии нельзя вылечить здорового ребенка. Целители удалились восвояси. Эйлинур была оставлена на попечение матери - старшую же Сайарадил отец всегда держал рядом.

Из года в год Дижимиус наблюдал за своей наследницей, и разочарование унылой волной накрывало его. Маленькая Сайарадил отличалась прилежанием, старательно слушала учителей, обучавших ее языкам, геометрии и истории, но была застенчивой и нежной, как полагалось обычной девочке. Дижимиусу же нужна была необыкновенная дочь.

'Из нее не выйдет толк' - недовольно твердил он себе.

Роды-основатели Эндроса состояли из многочисленных семейств, среди которых лишь одно было правящим. Вот уже пять сотен лет семейство Вэй возглавляло род Валлардов и, как шептались сплетники, изжило себя. Несколько поколений бестолковых наследников разорило некогда процветающий род. После смерти своего отца, пьяницы и транжиры, Дижимиус оказался в опасном положении. Многие мечтали занять его место, а у новоиспеченного главы рода не было ни денег, ни власти, чтобы противостоять им. Старый город затаился, предвкушая скорое падение славного семейства, но Дижимиус поразил всех, взяв в жены дочь клана Ури из западного народа вандов. Казалось, этой свадьбой безумец подписал себе приговор: породниться с вандами, которых в Эндросе считали людьми второго сорта, значило добровольно изгнать себя из благородного общества, но... Огромное приданное новобрачной, выгодные контракты на поставку дефицитной соли и драгоценных металлов, юная и послушная красавица-жена и, наконец, блестящие выступления самого Дижимиуса в Сенате... Злые языки притихли; Старый город признал за семейством Вэй право быть главами рода. Единственное, чего не хватало теперь Дижимиусу - наследник, но благосклонность Неба всегда была непостоянна.

Законы Эндроса позволяли женщине возглавить род, но сенатор меньше верил в законы. Он понимал, что робкая Сайарадил не годится на роль главы Валлардов. Даже свое благородное имя она невзлюбила, и мать с сестрой, даже кормилица-рабыня - конечно, у хозяина за глазами! - называли ее Саей. Дижимиус не мог подловить их с поличным, и потому ругал Сайарадил - та не перечила, а молчала, потупив свои большие голубые глаза, отчего Дижимиусу становилось неловко. После таких ссор он обычно дарил дочери имперское кружево, кукол или ленты для волос, хотя в другое время предпочитал не баловать ее.

Сайарадил же старалась изо всех сил. Учителя хвалили ее, лишь старый геометр брюзжал, что девочке никогда не разобраться в столь сложной науке. Сайарадил была того же мнения, но отец говорил: ты моя старшая дочь, наследница древнего рода, так будь достойна этого! - и Сая, закусив губу, разбирала ненавистные чертежи, зубрила историю, языки и терпела свое имя, потому что хотела быть достойной любви отца.

Впрочем, куда больше имени подрастающей девочке не нравилась собственная внешность. Южный город Эндрос, в котором смешалась кровь народов со всех уголков Обозримых земель, славился своими красавицами. Даром кормилица говорила, что старшая дочь пошла в мать благородной бледностью и хрупкостью фигуры - на Саю же из зеркала смотрела светлыми невыразительными глазами худышка с острым подбородком, носиком-пуговкой и тонкими светлыми волосами, похожая не на потомственную аристократку, а на живущих впроголодь детей из Окраинных кварталов.

Дижимиус тоже не был склонен упиваться иллюзиями. Он понимал, что если ему на смену придет Сайарадил, то ей необходимо подыскать достойного мужа. А если духи все же наградят Дижимиуса сыном... вновь встает вопрос о замужестве дочери. Как ни крути, смысл существования Сайарадил сводился к тому, чтобы удачно выйти замуж. Приданное у нее было отменным, родословная - одной из древнейших в городе. Что же касается красоты... Разве это так важно для дочери сенатора с хорошим приданным?

***

За прошедшую ночь аккуратные рощи Парка Семи фонтанов были превращены в дикие, но прекрасные заросли, навевающие мысль о дальних островах. Раскидистые кроны высоких кипарисов оплели цветочные гирлянды, на аллеях меж темно-зеленых кустов лавра появились кадки с абрикосами и вишней, цветущими поздним цветом. Парковые садоводы, соревнуясь в своем искусстве, выстригли из вечнозеленого самшита диковинных зверей и птиц, а раскидистые каштаны обильно присыпали цветной пудрой; при малейшем дуновении ветра пудра сыпалась на землю, из-за чего проходить под каштанами стало губительным для платья и прически. То тут, то там безо всякой симметрии красовались кадки с кустарниками кизила и скумпии, из-за чего знатные особы путали привычные аллеи и блуждали по парку, волоча длинные подолы праздничных нарядов по дорожкам, припорошенным цветной пудрой.

Прячась от припекающего солнца под кронами деревьев и в беседках, степенные аристократы обсуждали политику Сената; их неженатые сыновья околачивались поблизости и приглядывались к молоденьким девушкам на выданье - те мило краснели, поправляя уложенные в сложные прически волосы. Мамаши ревностно следили за соблюдением пристойностей. Малолетние отпрыски знатных семейств настороженно косились то друг на друга, то на сладости, не решаясь к ним прикоснуться.

Дижимиус Вэй, кивая в ответ на приветствия, с гордостью посматривал на жену. Она была истинной дочерью своего клана. Все лучшее, чем славились ванды, собралось в Айстриль: светлые пышные волосы, белоснежная кожа, синие глаза и хрупкая нежность, подобная цветку фиалки. Красота западного народа была известна в Эндросе так же хорошо, как и его непокорность. Ванды называли свою землю Руг-Ванд, 'Озерный край', и были уверены, что красивей места нет на свете. В Эндросе же - презрительно - земли вандов величали Соляными из-за Окраинного моря, омывающего западный берег, настолько соленного, что летней порой прибрежная полоса становились белыми от выступающей соли. Среди народов, покоренных Эндросом, лишь ванды помнили времена прежней свободы; по этой причине три из двенадцати легионов Эндроса были расквартированы на западе.

В молодой женщине, что гордо шествовала сейчас по парку, ничто не выдавало перепуганной девчушки, приехавшей в Эндрос много лет назад уже женой, по доверенности выданной замуж за обнищавшего, но амбициозного аристократа. Привыкшая к положению дочери вождя клана, всеобщей любимицы-вейды, как звали ванды своих дочерей, в Эндросе Айстриль вдруг оказалась выскочкой из дальней колонии. Ее необычная красота только подливала масла в огонь. Старый город волновался пересудами, приглядываясь к новоиспеченной госпоже Вэй, но так и не сумел обнаружить в ней изъяна. Сенаторы надеялись наладить торговые связи с ее кланом; привередливые мужи одобрили ее красоту; благородные матроны оценили покладистый нрав; жрецам пришлось по нраву ее непритворное благочестие. Все остались довольны Айстриль - а что думала о них юная вандка так и осталось тайной.

Теперь Айстриль Вэй, признанная жемчужина Старого города, со спокойной улыбкой приветствовала друзей, представляя им свою старшую дочь. Быстро устав от наигранных церемоний, Дижимиус высмотрел в толпе знакомые лица и раскланялся с женой. Стоило ему уйти, как Айстриль окружила стайка разодетых в пух и прах дам.

- Моя старшая дочь, Сайарадил, - мелодичным голоском представляла ее мама.

- Она прелесть, дорогая! - в голос восхищались матроны.

Началась непринужденную беседу. Весело болтая, десятки взглядов искоса разглядывали Сайарадил, а та отчего-то опускала голову все ниже и ниже. Ей казалось, или все эти аристократки, такие красивые и уверенные в себе, смотрели на нее с плохо скрытой насмешкой?

- Я могу подойти к воде, мама? - сдавленно спросила Сая, кивая на ближайший фонтан.