Знак Бесконечности - Страница 19

–– Милорд нам голову снимет, –– тихо сказал Ворган, со значением глянув на мужчину. Родерик нахмурился: и правда, эта ведьма милорду живой нужна была. Строго наказал: беречь. Другим, может, тепло да забота в том указании послышались, но Родерик в услужении милорда пятнадцатый год, ему растолковывать не надо, что к чему. Сразу понял, еще как о свадьбе узнал –– дождался вепрь. Семь лет за этой тварью охотился. И как искусно сети расставлял...

Эх, не повезло самому поквитаться.

–– Беда…

–– Нужно что-то делать, нужно что-то делать…Ну, что вы стоите?!! –– уставился на него граф. Родерик развернулся и шагнул к лошадям: а что он может сделать? Могилу выкопать? Много чести! Он свой долг выполнил –– Дезидерию эта змеюка тронуть не успела, а то, что подохла, прежде чем с герцогским возмездием встретилась –– так не иначе отец ей помог. Прибрал суку Дьявол. Вепрь, конечно, осерчает, пошумит, но этого пусть Вайвик боится. Ему и за сестру, и за дела ее отвечать.

–– Лютовать будет Мороган, все достанется, –– влез опять Ворган. Мужчина грозно посмотрел на него и рявкнул:

–– Без тебя знаю! И что предлагаешь?

Парень кивнул за спину: двое воинов вели испуганную девицу с корзиной:

–– Девка, дочь Морхары. Карган ее признал, –– и чуть поддался, понизив голос. –– В том году его волк порвал –– руку до кости изгрыз. Так ведьма его спасла.

Родерик прищурился, внимательно оглядывая воина –– помнил он ту историю, да особо не верил. От тех ран, что он ему описывал, на тот свет отправляются, а этот прискакал в замок, словно после королевского пира. Нет, всякое бывает. Морхара в старых добрых богов верила и, как другие, пред новыми не гнулась. Уважали ее за то многие, кто еще веру отцов помнил и менять не спешил, а святоши церковные не трогали за то, что вреда от нее не видели. И милорд не велел. С почтением относился, хоть ни разу не встречался.

–– Вообще, Морхара ведьма добрая, –– кивнул согласно, –– только граф Христу своему верен, как бы …ни обидел женщину.

С минуту они друг на друга смотрели и, наконец, Родерик кивнул:

–– Ладно, может, и правда поможет. Бери деву к себе на коня –– пусть дорогу указывает.

И пошел к графу тело герцогини отбирать.

–– Ой-е-е! –– Саша зажала голову рукой, жмурясь от боли: ’Ну, вы, блин, даете!’ –– всплыло в памяти.

Ох, и денек! Да кончится он когда-нибудь или нет?

И что ей неймется? Везде ‘мины’ Костика мерещатся. Так под ванной-то им что делать?!

И откуда этот штырь?

Ой-ё!

Саша, морщась, поднялась и посмотрела на себя в зеркало: от виска в брови шел довольно глубокий порез. ’Промыть бы надо’, –– подумала без энтузиазма и, сорвав полотенце, приложила к ране. Потом решительно направилась в комнату и, плюнув на бардак, упала на кровать, сунула голову под подушку и еще руками прикрыла для надежности –– прощай сегодняшний день, скоро наступит завтра.

Женщина его насторожила: опрятная, со строгим лицом и благородными чертами. Глаза мудрые и добрые. Вот только не слишком ли она хороша для ведьмы? Не слишком ли горда ее осанка для простолюдинки?

Винсент еще крепче прижал к себе тело сестры и сомкнул зубы, чтоб не заплакать от радости –– жива. Женщина слабо простонала. ’Значит, получится –– она спасет ее, спасет!’–– подумал в исступлении и обвел скромный дворик у добротной хижины менее настороженным взглядом.

–– Давайте, –– с некоторым содроганием протянул руки Родерик, желая принять герцогиню, и с облегчением отметил, как дернулся граф –– не отдаст. Ну и славно. Была б охота об эту дьяволицу руки пачкать. Может, конечно, и не дьяволица, но подлая и мерзская гадина –– точно!

Винсент слез с лошади при помощи воинов, но сестру из рук не выпустил. Женщина опять застонала, и мужчины переглянулись –– живучая.

Внутри дома ему понравилось: обстановка соответствовала занимаемому положению, однако аккуратно и чисто, и стены выбелены, и кровать, в которую женщина предложила положить Бритгитту, застелена новым полотном. А над изголовьем висит деревянное распятье. Этот факт и то, как бережно и в тоже время уверенно женщина управлялась с больной, окончательно расположило к ней графа. И он решил про себя, что никакая она не ведьма, а просто добрая христианка, чтящая заповеди Господа. А что лечить умеет –– травница –– вон сколько пучков на стуле и никаких дьявольских зелий, и не таится, при нем листы отрывает и бросает в горшок. Сама отпивает, только потом герцогине дает. Что ж, подобное ремесло святой церковью не осуждается. Бритгитта уже дышит глубоко, правда часто и прерывисто.

Морхара раздела женщину с помощью Марины, промыла рану, напоила отваром против лихорадки и повернулась к прилипшему к спинке кровати Винсенту. Ее взгляд заставил его вздрогнуть и выпустить дерево из рук.

–– Лихорадка у госпожи начинается, к утру отойти может. Слаба и рана тяжелая, –– поведала Морхара, щуря фиалковые глаза, в которых, он мог поклясться, таилась усмешка. Винсент посмотрел на сестру. Та порозовела, рана перестала кровоточить, но выглядела еще ужасней. Тонкие изнеженные руки судорожно мяли простынь, с губ срывались стоны. Она так и не пришла в себя.

–– Нет, нет! –– закачал головой Винсент, не веря, что теряет Бритту. –– Она ведь дышит!

–– Этого мало, чтоб жить, милорд. Вот если бы…–– казалось, она не смеет произнести.

–– Что если?! –– поторопил мужчина.

–– Если обрезать волосы…

–– Нет!! –– да как она смеет? Эти пышные локоны, которыми так гордится сестра, которыми так гордится он!

–– Милорд, мне думается, лучше лишиться волос, чем жизни. Волосы отрастут.

Винсент нахмурился, в раздумьях разглядывая сестру: ее вид внушал ему опасения, и сердце сжималось от тревоги. ’Неужели она умрет? Неужели?’

–– Все в руках Божьих, –– тихо заметила женщина, и это лишило его колебаний:

–– Режь!

–– Хорошо, милорд, теперь я смогу остановить лихорадку, но вы должны понимать, что на все воля Божья и….

–– Что еще?! –– он вперил в нее грозный взгляд: странные глаза, завораживающие…

–– Вы должны уехать. Герцогине нужна ваша помощь. В замке, в часовне, где вы будете молиться за нее. Мы, конечно, тоже будем возносить молитвы, но бесы уже овладевают ей и нам будет не до молитв. Не откажите, милорд, помочь, обратитесь к святым, чтоб они укрепили душу в этом теле, чтоб ниспослали выздоровление.

Это говорили губы, а взгляд…

‘Не забывай о Кельтском вепре. Он вернется полон надежд и застанет хладный труп. На кого он направит свой гнев? Насколько он рассердится? 7 лет он ждал, чтоб обрести власть над этой чертовкой и вот …Ты виновен в случившемся. Тебя он призовет к ответу. Ты хочешь отвечать за сестру?’

Конечно, ничего подобного она не говорила. Это его мысли…

‘А кто спасет ее душу? Неужели ты сдашься сейчас, когда она стоит на пороге очищения, светлой дороги к раю. С тобой, только с тобой. Обязанная тебе, любящая только тебя. Ведь ты вырвал ее из рук дьявола, ты поможешь раскаяться и получить отпущение грехов. Кто еще помолится о ней? Кто сделает это лучше, чем ты?’

‘Но я не могу…. А если она умрет? Как я оставлю ее в таком состоянии?’

‘А что ты будешь здесь делать? Смотреть, как дьявол истязает ее тело? Как бесы будут глумиться над прекрасным лицом? Какой толк от тебя здесь? ‘

‘Да. Да! Ведьма права, я уеду и помогу Бритгитте –– буду молиться день и ночь о ее душе!'

Чьи это мысли?

Графа качнуло. Он бросил прощальный взгляд на сестру, которая уже начала метаться и шептать проклятья, и направился к выходу словно одурманенный.

Уже садясь на коня, он хрипло сообщил провожающей их Морхаре:

–– Я вернусь через три дня.

–– На рассвете, милорд. И возможно, если на то будет воля Божья, вы сможете забрать герцогиню.

Это заявление успокоило Винсента. Он шумно вздохнул, приходя в себя, и даже смог милостиво кивнуть и гордо расправить плечи, и вспомнить, кто он и кто –– она: