Змеиный перевал - Страница 13
– И тебе удалось что-то найти?
– Только всякий старый хлам: конские подковы, гвозди, скобки. Самое существенное – железный обод от колеса. Этот гомбин, как его зовут местные жители, в тот раз обрадовался, думал, мы у цели! – Дик рассмеялся.
– А как ты намерен справиться с болотом?
– Это самая сложная часть работы. У нас есть шесты по обеим сторонам трясины. Можно зафиксировать магнит, подвесив его на колесе, а я протяну блок из стороны в сторону. Если в болоте есть железный объект, я почувствую натяжение веревки.
– Похоже на ловлю рыбы, – заметил я.
– Точно!
Вернулся Мердок. Он заявил, что готов к работе. Мы с Сатерлендом пошли на дальний край болота, а Мердок остался с противоположного конца трясины. Мы установили короткие шесты на твердых участках, как можно ближе к болоту, а затем закрепили на них оттяжки для троса. Мердок сделал то же самое со своей стороны. После этого натянули тонкую проволоку между шестами, проходящую через блок-колесо; на этом тросе должен был передвигаться, по замыслу Сатерленда, магнит. Затем мы ослабили трос так, чтобы магнит провис и почти касался заболоченной поверхности. Немного попрактиковавшись, я понял общие принципы работы и смог уверенно управлять движением магнита. Дюйм за дюймом, мы проверяли всю территорию, медленно проходя на юго-запад и следуя абрису болота. Время от времени Дик уточнял направление и угол наклона, чтобы как можно полнее обследовать всю поверхность, а потом возвращался к исходной точке, чтобы начать заново на следующем отрезке.
Процесс был весьма утомительный, и день подошел к концу, когда мы перенесли шесты к последнему участку – границе между владениями соседей. Несколько раз в течение дня Джойс выходил из своего коттеджа и наблюдал за нашими действиями. Он пристально смотрел на меня, но, казалось, не узнавал. Один раз я кивнул ему, но он не ответил на мое приветствие, и я не стал повторять попытки.
Ни разу за весь день я не услышал нежный голос его дочери. Вечером, после долгих часов безрезультатного труда, мы отправились назад, в Карнаклиф. Заметно похолодало, и закат был не столь живописен, как накануне. Последнее, что я услышал, покидая гору, это слова Мердока:
– Завтра никаких дел, мистер Сатерленд! Мне нужно будет заняться кое-чем другим, но я заплачу вам за этот день, как за все остальные. Я соблюдаю договор в точности. И не забывайте, сэр, нам больше не надо поспешать с работенкой, так что помощник вам впредь не потребуется.
Энди молчал на обратном пути, пока мы не отъехали достаточно далеко от горы, а затем мрачно заметил:
– Боюся, денек у вас не задался. Вид у вас такой, точно никакого болота нынче не углядели вовсе. Повеселее шагай, кобылка! Джинтменам надо скорее домой, завтра стока работы на болотах!
Глава V
На горе Нокнакар
После ужина мы с Сатерлендом снова заговорили о болотах, вернувшись к теме, которую обсуждали с утра. Инициатива исходила от меня – в основном потому, что мне хотелось избежать упоминания о местных жителях, обстоятельствах прошлого моего визита и обитателях фермы на Ноккалтекроре. После довольно любопытных замечаний о природе явления Дик сказал:
– Мне хотелось бы кое-что исследовать тщательнее в связи с этим болотом и особыми геологическими образованиями.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я.
– Меня интересует известняк. В этой части страны осуществить исследования не проще, чем ловить змей в Исландии.
– А в этих краях вообще есть известняк? – уточнил я.
– О да, во множестве мест, но здесь мне пока не удалось найти его. Я говорю «пока» совершенно преднамеренно, потому что убежден: где-то на Ноккалтекроре он должен быть.
Естественно, такой поворот разговора меня порадовал, давая новый повод вернуться в манившее меня место, а Дик тем временем продолжал:
– Основная черта геологических образований в этой части страны – обильное присутствие сланца и гранита как в виде изолированных пластов, так и в сочетании. В подобных местах просто обязан быть известняк, так что я не теряю надежду найти его и подтвердить факт непременного сочетания этих горных пород.
– И где ты будешь искать известняк? – спросил я, втайне уповая на то, что друг приведет меня снова к Шлинанаэру, и я смогу оказаться там как бы не по собственной воле.
– Ну, один из вариантов – река Корриб, вытекающая из озера Лох-Корриб и направляющаяся к заливу Гэлоуэй. Именно на этой реке стоит город Гэлоуэй. На одном участке берега присутствует гранит, на другом – известняк. Я полагаю, что русло пролегает как раз по границе залежей этих пород. Если мы найдем нечто подобное здесь, на Ноккалтекроре, хотя бы в малой форме, это будет настоящим открытием.
– Что же в этом такого особенного?
– Потому что известь здесь не добывают, хотя при наличии своего известняка можно было бы решить массу проблем, которые сегодня требуют изрядных дополнительных усилий. Если найти тут известняк, можно взяться за осушение болот – да вообще предприятие по выработке извести стало бы в этих краях настоящим кладом. Можно было бы строить стены из известняка, оборудовать небольшую гавань по соседству, потратив совсем малые средства. А сверх того – появился бы серьезный шанс узнать причину перемещения болота, сегодня остающуюся загадкой. Может быть, мы смогли бы даже остановить процесс «блуждания» топей.
– Поразительно! – сказал я, придвигая стул ближе; меня и вправду захватила нарисованная им перспектива, а все иные мысли в тот момент покинули меня. – Расскажи подробнее обо всем этом, Дик. Ты ведь не бросишь замысел на полпути?
– Ни за что на свете. Такое удовольствие – встретить заинтересованного слушателя! Начнем сначала. Мое внимание привлек старый провал на вершине горы. Он выглядит крайне странно и необычно. Если бы он находился в другом месте, скажем, в районе вулканической активности, это было бы заурядным явлением. Но здесь никаких очевидных причин для его появления нет. Очевидно, некогда там было озеро.
– Так говорит легенда. Полагаю, ты ее слышал.
– Да, конечно. И она подтверждает мою теорию. Обычно легенды основываются на каких-то фактах, и какова бы ни была причина зарождения мифа о святом Патрике и Змеином Короле, легенда сохраняет память о реальном обстоятельстве – в отдаленные времена на вершине горы было озеро или иной водоем.
– Ты уверен?
– При беглом осмотре я пришел именно к такому заключению. У меня не было возможности провести серьезное исследование, так как старый волк, с которым я связался, проявлял нетерпение и не давал отвлечься от идиотской погони за сокровищем в сундуке. Однако я заметил достаточно, чтобы сделать основательный вывод о таком озере.
– Но ты рассчитываешь на то, что ситуация изменится? И как это связано с поисками известняка?
– Все просто. Озеро или водоем на вершине горы означает, что тут существуют подземные источники. Вода, протекающая сквозь пласты гранита или твердого сланца, не может размыть его, зато известняк легко поддается ее действию. Более того, природа этих горных пород сильно различается. В известняке множество трещин, в отличие от гранита или сланца. Как я полагаю, водоем на горе в свое время питался подземными источниками, проходившими сквозь пласты известняка, но постепенно мягкий камень размывался водой, и потоки ушли в другом направлении – или трещины стали слишком велики, и озеро иссякло, или образовался новый канал между известняком и твердой породой.
– А затем?
– Затем процесс этот легко понять. Вода устремляется в сторону наименьшего сопротивления, прокладывает себе путь к нижним уровням от вершины. Возможно, ты заметил странную форму горы – особенно на западном склоне: каскад крупных каменных плит внезапно заканчивается сплошной стеной с зазубренным краем, которая резко уходит к наклонной равнине. Ты не мог пропустить этот вид, кажется, что его вырезали наскоро пилой! Если вода больше не скапливается на вершине, чтобы ниспадать в старые каналы – они бы бросались в глаза, а находит иные пути к этим «полкам», она должна заполнять пустоты между пластами горных пород, пока не сможет вырваться наружу. Как нам известно, на многих участках горы образовались болота, то есть вода собирается в неких карманах и не только пропитывает почву в глубине, но и проступает к поверхности, ведь ее плотность намного меньше, чем у камня или песка. В итоге возникают трясины – измельченная порода плывет. Все это дает основание для вывода, что болота неизбежно становятся все более мягкими и жидкими, они по-настоящему опасны, как тот «ковер смерти», о котором мы говорили утром.