Змей (ЛП) - Страница 10

- Или что? - спросила Белла, не уверенная, что хотела бы знать.

- Или не подберется слишком близко.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уже наступили сумерки, когда Лахлан подошел к пещере. После долгого дня, проведенного в разведке и слежке за людьми Бьюкена, чтобы убедиться, что они ушли, он понимал, что должен чувствовать себя обессиленным, но его тело было полно какой-то странной энергией.

Хотя было бы глупо пытаться обогнать людей Бьюкена, учитывая присутствие графини и отсутствие сменных лошадей, после почти двух дней ожидания Лахлан ощущал себя одним из львов в зверинце короля Эдуарда, запертым в очень маленькой клетке. Не в первый раз он пожалел, что вынужден был послать вперед Гордона, чтобы предупредить Брюса о задержке, вместо того, чтобы поехать самому.

И Маккея было не отправить. Им нужен опытный наездник, чтобы обойти засады, расставленные Бьюкеном. Лахлан мог это сделать, но Брюс назначил его ответственным за выполнение миссии.

Это была его миссия, будь оно все проклято.

Или то, что от нее осталось. Коронация была назначена на завтра, а им было еще почти два дня езды.

Он недооценил возможности Бьюкена и его решимость. Должно быть, половина его людей рыщет вокруг в поисках его жены. В какой-то момент преследователи опасно приблизились, но Лахлан хорошо выбрал их укрытие, и казалось, что последний из людей Бьюкена, наконец, уехал.

Они подождут еще несколько часов, просто чтобы убедиться.

Миссия почти выполнена, слава Богу! Лахлан уже не мог дождаться, когда все закончится.

Последние два дня были адом, и Белла Макдафф был его собственным личным демоном. Ему хотелось бы сказать, что она была занозой в заднице: выдвигала нереальные требования, постоянно критиковала его, жаловалась на свое положение.

Но Лахлан не мог этого сделать.

На самом деле, он был вынужден признать, что она приспособилась достаточно хорошо к их совсем не роскошным условиям. Большинство аристократок, он знал это, сидели бы на камне в ожидании или оплакивали бы свою жалкую судьбу. Но гордая маленькая графиня подмела пещеру, убрала пыль и паутину, и мыла их скудную посуду после еды, предлагая помощь - Маккею, не ему - всякий раз, когда могла.

Она могла внешне выглядеть мягкой и уязвимой, но в ней был дух. Смелый, сильный и гордый; он подозревал, что нашлось бы мало вещей, способных сломить Беллу Макдафф. Черт, для того, что собиралась сделать, у нее должна быть эта сила.

Она была не из тех сварливых или требовательных женщин, которые его выводили из себя. А вот что действительно выводило его, так это его собственная проклятая реакция на нее. Один вид этих великолепных изгибов, одно слово из этого чувственного рта, или один вдох сладостного женского аромата, и его член твердел от возбуждения, что становилось все труднее и труднее игнорировать.

Пещера была чертовски мала. Он сделал ошибку один раз, столкнувшись с ней, и чуть не выпрыгнул из своей проклятой шкуры.

Она могла презирать его, но его члену это было безразлично. Эта слабость приводила его в бешенство. Как будто восемь лет жесткого контроля пропали все сразу.

Он приблизился к входу в пещеру и уже собирался свистнуть, чтобы дать знать о себе, когда звук смеха остановил его.

Мягкий, хрипловатый звук поплыл сквозь темноту, как горячие ласки, переливаясь по его коже, ставшей невероятно чувствительной. Все его мышцы замерли. Кулаки его сжались, когда он попытался охладить прилив тепла, что становилось почти рефлекторным, когда он находился меньше, чем в пятидесяти футах от нее.

- Это восхитительно, - услышал он ее слова.

Даже ее голос был соблазнительным. Гладкий и мягкий, как теплый крем.

Маккей промямлил что-то в ответ, и Лахлан почувствовал, всплеск гнева, представляя свирепого воина, гордого от ее похвалы.

Он сделал еще несколько шагов в сторону пещеры, что позволило ему заглянуть внутрь. Мягкий каскад белокурых волн, спадающих вниз по ее спине, светился золотым сиянием. Он представил, как эти волны скользят по его коже, словно жаркое атласное покрывало. Ему захотелось пропустить их сквозь пальцы. Зарыться в них лицом. Вдохнуть глубоко их аромат.

Черт. Его тянуло к женщине. Снова.

- Кто бы мог подумать, что сырая рыба может быть такой вкусной? - изящными пальцами она взяла еще кусок с тарелки, которую Маккей смастерил из куска дерева. Заботливый ублюдок. - Что это за соус вы сделали?

Губы Маккея изогнулись, и Лахлан почувствовал, как его кулаки сжимаются еще крепче.

- Это просто немного трав и вина.

- И вы нашли эти травы в лесу? Вы обладаете самыми полезными навыками, Магнус Маккей.

Лахлан почувствовал тяжелый всплеск раздражения. Маккей нашел немного трав для еды, и она расточала ему похвалы, будто он превратил воду в вино. А Лахлан провел не просто несколько часов – дней – под дождем, чтобы никто не приблизился к ним, чтобы убить, и все, что он получил – это несколько гневных взглядов, когда Белла была вынуждена терпеть его присутствие.

Лахлану не нравилось это темное чувство, кипевшее в нем. Чувство, которое подбивало его всадить кулак в солидную челюсть Маккея абсолютно без повода.

В их поведении не было ничего непристойного. Ей, казалось, действительно нравился могучий горец, что находилось в разительном контрасте с ненавистью, которую она испытывала к нему.

В ненависти к себе Лахлан не видел ничего нового, так почему это беспокоит его сейчас?

Маккей пожал плечами, явно смутился, но остался, очевидно, доволен.

- Это не сложно, если вы знаете, что искать.

Она снова засмеялась. - Но в этом-то и дело, не так ли? Я бы попросила вас показать мне, но, боюсь, что я безнадежна, когда дело доходит до растений. Джоан…

Белла вдруг замолчала, и Лахлан напрягся. Он чувствовал, что в его груди снова нарастает незнакомое чувство. Если бы он считал себя способным на такое, то он решил бы, что это чувство вины. Но Макруайри не собирался тратить время, изводя себя тем, что нельзя изменить.

Он услышал подавляемые чувства в голосе Беллы, когда она закончила, - Моя дочь хорошо разбирается в растениях.

Голос сурового горца был удивительно мягким, - Вы беспокоитесь о девочке.

Графиня кивнула. Хотя он не видел ее лица, Лахлан знал, что ее глаза наполнились слезами. Так было каждый раз, когда речь заходила о дочери Беллы.

- Бьюкен не навредит ей? – спросил Маккей с металлическими нотками в голосе.

Белла покачала головой. - Нет. По крайней мере, я так не думаю. Но я не сказала ей о том, что собираюсь сделать. Я никогда не говорила ей, что намерена взять ее с собой. И я боюсь, что Бьюкен будет забивать ей голову всякими гадостями. Я просто хочу...

Голос ее затих, ее губы были крепко сжаты.

Лахлан был не единственным, кто угадал ее мысли.

- Он нравится мне не больше, чем вам, - сказал Маккей, - но ни Макруайри, ни кто-либо другой ничего не мог бы сделать, чтобы вытащить вашу дочь. И без взрыва ваш муж был слишком близко. Я видел, как Макруайри выбирался из невозможных ситуаций, но даже ему было не под силу выкрасть и женщину, и ребенка из такой крепости, как Балвени, да еще из-под носа у приближающегося отряда вашего мужа.

Вот, черт побери! Лахлан не нуждался в том, чтобы Маккей защищал его. Он гневно шагнул в пещеру, игнорируя хмурый взгляд Маккея из-за того, что не подал сигнал, и остановился в нескольких футах от них.

Лахлан сопротивлялся желанию вдохнуть. Как, черт возьми, она все еще так хорошо пахла после двух дней в пещере? Он проклял Маккея снова, на этот раз за то, что дал ей это чертово мыло.

Белла бросила на него быстрый взгляд, в ее глазах все еще стояли слезы. Нарастающее раздражение в груди мучило Лахлана все сильнее.

- Я сожалею, - сказал он сердито, не понимая, какого черта он извиняется. - Я сожалею, что мы были вынуждены оставить вашу дочь.