Змееборец - Страница 2

– Получай! Это тебе за Цусиму!

Монарх, сидя на брусчатке, принялся задумчиво растирать щеку, гадая, чем заплатит за поражение столетней давности – синяком или вывихнутой челюстью.

Бодро насвистывая: «Мы с Марусенькой вдвоем в революцию идем!», Ленин поспешил покинуть алмазную от дождя арену. Но он недооценил опасности – пути к отступлению перекрыл второй нападающий: кавказский старик, в руке у него был газовый пистолет.

– Подними руки, падла! – скомандовал он.

Ленин обреченно поднял обе руки.

Старик не спеша подошел к Ильичу и вплотную приставил свой неопровержимый аргумент к вырезу ленинской жилетки.

– Гони деньги, жлобина! – прошипел он с резким акцентом.

Ленин сделал вид, что лезет за отворот пальто, но едва подагрик опустил пистолет, Ленин лягнул его в колено. Кавказец взвыл от боли, пистолет шлепнулся в лужу. Ленин отбросил его носком ботинка подальше и, задрав фалды, продемонстрировал кавказскому старику безупречную работу брючного мастера.

– Это тебе за искажение линии! – задорно выкрикнул он и быстрым шагом направился к собственному именному саркофагу, должно быть чтобы раствориться среди плит из карельского гранита, но из-под пушистых еловых лап, точно шляпки неведомых грибов, вынырнули два молодца, одинаковые, как пара фирменных кроссовок. Мгновенно оценив обстановку, они бросились наперерез Ильичу. Шаг вперед, два шага назад, проверенная тактика спасла и на этот раз, Ильич попятился за грань алмазно-сияющего круга. Сверкающая дождевая завеса скрыла его от «молодцов», но не от ряженых «Романова» и «Джугашвили». Вдвоем они завалили Ильича на брусчатку. «Романов» полез за обшлаг пальто, призрак тоталитаризма вывернул карманы брюк. На брусчатку посыпались скомканные купюры. Но молодцы-близнецы действовали бодро и слаженно: заломив руки, они оттащили грабителей от поверженного Ленина. Почуяв свободу, тот вскочил и с неожиданной резвостью бросился к подсвеченной громаде Василия Блаженного. Луч прожектора повсюду настигал его сквозь дождь, и казалось, что камни кремлевской брусчатки дымятся и жгут ленинские ступни.

От Спасской башни доносились топот сапог и резкие вопли команд, должно быть, по тревоге подняли весь комендантский дивизион Кремля, в спину Ильича завыла сирена. Бежать по крутому Васильевскому спуску вниз к набережной было значительно легче, Ленин словно скользил по панцирю гигантской черепахи. Напротив Москворецкой башни он резко повернул налево и шмыгнул под мост. Близко, совсем близко уже слышался сиплый рев мотора, в дождливой мгле обозначились фары автомобиля.

Метров за тридцать до моста водитель показал правый поворот, намереваясь вывернуть на Москворецкий мост в сторону Большой Ордынки. Ильич метнулся навстречу спасительному свету, размахивая остатками купюр. Рядом с ним притормозил довольно скромный с виду белый автомобильчик. Невидимый в темноте водитель распахнул дверцу.

– В Горки, только скорее… – прохрипел Ильич, заскакивая на переднее сиденье.

Машина резко дернулась и рванулась, набирая скорость, как щенок, спущенный с поводка.

– Спасибо, товарищ! – немного отдышавшись, прошептал Ильич. – А сознайтесь, вас прислал Феликс Эдмундович?

– Не сознаюсь! – просто и весело ответил девичий голос. – Но, похоже, я появилась вовремя. За вами кто-то гнался?

– У народной власти еще много врагов… – вздохнул Ленин и умолк, деликатно разглядывая водителя.

За рулем, вместо мордастого шофера в кожаной куртке, сидела юная привлекательная девушка, одетая не то чтобы нескромно, но весьма легкомысленно и не по погоде. Но Владимиру Ильичу не с кем было сравнивать незнакомку, разве что с пишбарышнями из машбюро. Невзирая на революционный аскетизм, они завивали «колбаски» на висках и носили розовые фильдеперсовые чулочки. Да, пожалуй, еще грациозная Инесса Арманд умела так по-французски небрежно оставлять три пуговки раскрытыми, как многоточие в конце заманчивого предложения.

Грустно вздохнув, Владимир Ильич достал из кармана крапчатый платок и вытер лоб в каплях дождя. Впереди в дождливой мгле громко и победно затрубили сирены: по Крымскому мосту шла на перехват кавалькада мигалок.

– Нет-нет, только не останавливайтесь! – решительно произнес Владимир Ильич. – Революция в опасности!

Девушка кивнула и посерьезнела. В эту отчаянную минуту она, не колеблясь, выбрала сторону затравленного и гонимого Ильича, позабыв все уроки «новой истории». «Революция в опасности!» – эти звонкие слова внезапно сложились в ее голове в вещее предзнаменование, в первый шаг ее самостоятельного пути. Она лишь на секунду растерялась перед воем сирен и напором служебных «мерсов», в следующее мгновенье она резко вывернула руль вправо, бросила машину в темный переулок и, проехав несколько старинных улочек и тревожно мигающих светофоров, вырулила на Садовое кольцо. Совершив свой обманный маневр, белая «шестерка» вырвалась из коварной петли Садового и понеслась к окраине. Минут через сорок она затормозила возле старого дома.

Бросив машину во дворе, они забежали в мрачный, отсыревший подъезд и пешком поднялись на голубиную высоту. В полном молчании, как заговорщики, вошли в темную, пропахшую кошкой квартиру и только тогда перевели дух.

– Вот мы и дома, добро пожаловать, Владимир Ильич!

Девушка щелкнула кнопкой, и Ленин невольно прищурился от ярко вспыхнувшего света. Нет, право же, иногда можно отбросить предрассудки, и пролетарские, и буржуазные. В эту грозовую ночь его спасительница была очень даже хороша. Стройная, свеженькая, с румянцем во всю щеку и длинноногая, словно в стране никогда и не было золотухи и поголовного рахита. Одета она была довольно смело, однако без вульгарности: точно так на заре технической эры одевались первые автомобилистки и летчицы. На ней были темные облегающие брюки и простая белая блузка.

– Правильным курсом идете, товарищ, – пробормотал Владимир Ильич вместо комплимента.

Как и положено опытному подпольщику, он внимательно осмотрел обстановку, заглянул за занавеску и под стол, покрытый скатертью ручного кружева.

– Конспиративная квартира? – осведомился он. – Весьма недурно…

Комната была довольно просторная и уютная, обставленная со старомодной роскошью, точно декорация провинциального театра, где решили «играть Чехова». За соседней дверью угадывалось что-то вроде рабочего кабинета.

– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома, – улыбнулась хозяйка. – Кстати, где вы живете?

– Кремлевское общежитие, комната… Э-э-э… Запамятовал. Обратитесь к коменданту, товарищу Беленькому, он подскажет.

– Так я и сделаю, – ответила девушка. – Кстати, меня зовут Варвара.

– Варенька? – обрадовался Ленин. – Это имя вам очень к лицу. Знаете, настоящая Варенька должна быть голубоглазой и белокурой, как вы! Позвольте полюбопытствовать: вы работающая?

Варвара кивнула.

– Медичка или служащая? – настаивал Ильич.

– Скорее и то и другое. Я психолог, как… – Варвара задумалась, припоминая корифеев психиатрии начала прошлого века. – Как Чезаре Ломброзо, слыхали о таком?

– А как же? Он гостил у Толстого в Ясной Поляне, а после осматривал меня. Кстати, мы с Львом Николаевичем абсолютно сошлись во мнениях: наш итальянский доктор – пренаивнейший старичок! Представьте, уважаемая, этот великий физиогном нашел у меня все признаки будущего каторжника и определил склонность к запоям. А ведь я убежденный трезвенник, правда, пока я болел, эти «иудушки» взяли да и отменили «сухой закон».

– Вы ничего не путаете, Владимир Ильич? – усомнилась Варвара. – По-моему, сухой закон отменили гораздо раньше! – Ей вдруг стало смешно и забавно, точно она и впрямь поверила в «дедушку Ленина» настолько, что взялась с ним спорить.

Но Ильич ничего не заметил и продолжал «трибунствовать».

– Это архивозмутительно! Вчера у меня случился спор с гимназистами: эти недоросли уверяли меня, что Зимний брали пять пьяных матросов! Нет, душечка, Зимний дворец брали двадцать семь абсолютно трезвых матросов. С 1914 года они не выпили ни капли спиртного, ни маковой росинки! Представляете, какой ненавистью к угнетателям они пылали?