Злые игры. Книга 1 - Страница 7
Свадьба состоялась в июне 1957 года; венчание происходило в Ист-Хамптоне, в церкви Святого Спасителя, а само празднование — в доме Бруксонов неподалеку от Саут-Шора, на лужайке, накрытой огромным шатром кремово-персикового цвета; на Мэри Роуз было кремовое шелковое платье, в волосы ей вплели живые кремовые розы, и выглядела она очаровательно. Ее окружали десять крошечных девочек, все не старше шести лет, наряженных как цветы, так что каждая из них была сплошным каскадом кремовых и розовых рюшей и оборочек, единственной взрослой среди этого цветника была Вирджиния. Мэри Роуз настояла на том, чтобы она нарядилась точь-в-точь как эти девочки — вопреки мнению самой Вирджинии, которой хотелось одеться попроще; в результате на всех свадебных фотографиях Вирджиния, несмотря на улыбку, которой она ни на секунду не позволяла сойти с лица, выглядела все же выряженной и неестественной.
Шафер — Бинк Стратмор, парень, с которым Малыш в Гарварде делил комнату в общежитии, — незадолго перед этим сам был помолвлен и был настолько влюблен, что ему стоило величайшего труда оторваться от собственной невесты и выстоять рядом с Вирджинией даже те несколько минут, в течение которых новобрачных фотографировали; а Фред III, поднявшись, чтобы произнести несколько слов (надо сказать, делать это ему приходилось нечасто), начал долго распространяться о том, как гордится он Малышом, которого можно назвать просто идеальным сыном, и о том, как не менее горд он и Мэри Роуз, такой очаровательной, такой красивой и особенно такой умной, и если бы и нашлась когда-нибудь женщина, которая сумела бы убедить его, что ее можно пустить не только в комнату, где заседает обычно правление банка, но и ввести в само правление, то такой женщиной могла стать только она. «Но все равно в ближайшие сто и даже тысячу лет ничего подобного не случится», — закончил он под громкий хохот и аплодисменты.
Немного позже Фред взял Малыша под руку, подвел его к роялю, держа в свободной руке чечеточные ботинки, и попросил Вирджинию составить ему пару. Чечетку она танцевала изумительно; это было единственное достижение дочери, которым Фред III действительно искренне, по-настоящему гордился и в свое время настоял на том, чтобы Вирджиния научила и его. То, как она и Фред Прэгер отбивали «Ты лучше всех» в сопровождении Малыша, аккомпанировавшего им на рояле, стало одной из достопримечательностей Нью-Йорка, увидеть которую удавалось лишь немногим счастливчикам. Однако на этот раз Вирджиния отказалась — очень мило, непринужденно, но твердо. Фреду пришлось отстучать «Ты лучше всех» одному.
Впервые в жизни она не уступила ему, настояла на своем; и радость от этого слегка облегчила ту боль, которую она испытывала на протяжении всего этого долгого, преисполненного унижениями дня.
В колледж Вирджиния вернулась в подавленном состоянии. У нее было такое ощущение, что она навсегда потеряла Малыша; и она стала подумывать о том, что пора бы уже завести себе парня. Факультет изящных искусств она окончила с отличием и все лето провела на свадьбах своих друзей. К октябрю у нее появилась уверенность, что она смогла бы сама безошибочно совершить все венчальные и свадебные обряды; а однажды ей приснилось, будто бы она — организатор приема на пятьсот человек.
— И как тебе нравится квартира Мэри Роуз? — спросил ее Чарли Уоллес; дело происходило в воскресенье, в один из великолепных дней золотой осени в доме Хэмптонов, где был устроен небольшой прием с выпивкой. Поначалу Вирджиния не хотела на него идти: она еще раньше обещала Малышу сыграть с ним в теннис; но у нее разболелась голова, она вынуждена была отказаться от игры, а затем Бетси чуть ли не силой потащила ее с собой на этот прием.
— Ну, — состорожничала она, зная, что Чарли в приятельских отношениях с Мэри Роуз, — по-моему, очень приятная квартира. Очень приятная.
— Конечно. Но правда она молодец, что сумела первой заполучить Сейлу, раньше всех остальных?
— А кто такая эта Сейла? — немного рассеянно спросила Вирджиния. Мысли ее в это время были заняты совсем другим: ее мучил вопрос, сумеет ли она убедить себя в том, что Чарли с его отвисающим подбородком и манерой как-то по-ослиному смеяться — и при этом единственный в их окружении, кто то ли сам до сих пор не женился, то ли не нашлось желающих женить его на себе, — что этот Чарли может быть признан самым симпатичным парнем осени в штате Нью-Йорк, а возможно, и во всех Соединенных Штатах.
— Сейла дель Фуэго, — ответил Чарли и, по взгляду Вирджинии поняв, что ей это имя ничего не говорит, спросил: — Неужели она тебе не рассказывала? Обычно все, кому удается заполучить Сейлу, хвастают потом этим направо и налево.
— Чарли, ты говоришь загадками, — произнесла Вирджиния. — Кто такая эта Сейла дель Фуэго? Какая-нибудь новомодная штучка или что?
— Ничего подобного, — ответил Чарли. — Мэри Роуз сама не так проста, и какая-нибудь штучка ей и даром не нужна. А впрочем, кто знает, — добавил он, слегка дернув уголком рта, и Вирджиния тут же пришла к выводу, что все-таки Чарли симпатичнее, чем показался ей вначале. — Сейла — дизайнер по интерьерам. И притом потрясающий дизайнер. Она отделывала дом Банти Хэмпшира и квартиру Сары Марчмонт — ты ведь, по-моему, училась вместе с ее сестрой в колледже, верно? — да, а теперь она вроде бы будет отделывать и новый салон Кеннета; говорят, и миссис Бувье, мать Джеки, ты должна ее знать, ведет с ней переговоры. Ее проекты и эскизы печатают в каждом номере «Дома и сада».
— Господи, откуда ты все это знаешь? — с интересом спросила Вирджиния. Чарли не производил впечатление человека, который был бы близок к миру дизайнеров или интересовался его проблемами.
— Моя мать отделывает сейчас пентхаус, — ответил Чарли, — и пригласила для этого Сейлу. Вот так я и узнал, что она работала у Мэри Роуз. Может быть, Мэри Роуз нарочно тебе ничего не говорила, а хотела, чтобы ты думала, будто она все сделала сама. Дай слово, что не скажешь ей, что это я тебе все рассказал!
— Обещаю, — рассеянно ответила Вирджиния.
Сама мысль о том, что Мэри Роуз может прибегнуть к услугам профессионального дизайнера, а потом еще и скрывать это, поразила ее до глубины души. Это было совершенно непохоже на Мэри Роуз. Но, впрочем, раз уж она специалист по изобразительному искусству, то, возможно, считает, что должна сама справляться и с украшением интерьеров. Вирджиния отложила эту новость в укромном уголке памяти — пригодится на будущее — и решила, что завтра же утром отыщет среди объявлений «Дома и сада» телефон Сейлы, позвонит ей и договорится о встрече. Она не смогла бы объяснить, для чего ей это понадобилось; но в перспективе такой встречи было нечто манящее и интригующее.
В тот день на приеме у Хэмптонов Вирджиния познакомилась с Мадлен Далглейш. Это была англичанка, дальняя родственница Мэри Роуз, впрочем почти ничем на нее не похожая и гораздо больше располагающая к себе. Очень высокая, сухопарая, почти костлявая, с глубоко сидящими темными глазами и большим крючкообразным носом, она держалась более чем застенчиво и выглядела довольно странно, производя впечатление то ли немного эксцентричной, то ли малахольной, ее взволновали и растрогали внимание и искренний интерес, что проявила к ней эта молодая женщина, которая — как сообщила Мадлен хозяйка дома — не только была наследницей огромного состояния, но и по какой-то непостижимой причине до сих пор не вышла замуж.
Вирджинии же Мадлен показалась самым приятным человеком из всех присутствующих, и потому большую часть приема она проболтала с ней, тщательно избегая, однако, какого-либо упоминания о Мэри Роуз и обсуждения ее достоинств до тех пор, пока сама Мадлен Далглейш с лукавой искоркой в глазах не заявила, что у нее отлегло от сердца, когда она обнаружила: далеко не все молодые американки столь же холодно-неприступны, как ее троюродная сестра.
— Я ее всегда побаивалась, — сказала она о Мэри Роуз, уже в третий раз на протяжении беседы протягивая официанту свой бокал, чтобы его наполнили снова (вот чем объясняется ее откровенность, подумала Вирджиния), — даже когда она была еще маленькой девочкой. Она и тогда была такой же самоуверенной и самонадеянной. Впрочем, не сомневаюсь, что она станет прекрасной женой вашему брату, — поспешно добавила она.