Зловещие истории (сборник) - Страница 16

И егерь повиновался искусительнице. Он бросил нож. Он снял распятие и зашвырнул его далеко в чащу. Он прижал к себе Королеву-Ведьму, и она прижалась лицом к его шее…

Боль от поцелуя — вот последнее, что почувствовал егерь.

Небо было темным, а лес еще темнее. Никакие лисы так и не вышли поиграть на полянку. Выкатилась луна, и ее светлый луч, пробившись сквозь толщу ветвей, отразился в остекленевших глазах мертвого егеря. Сорвав ночной цветок, Бианка вытерла им свой ротик.

— Семь уснуло, семь проснулось, — сказала девушка. — Дерево к дереву. Кровь к крови. Ты ко мне.

И тут где-то далеко-далеко зашевелились черные деревья. Со скрежетом вырвав корни из земли, продирались они по подземному туннелю, а потом — через фруктовый сад, шли по заброшенной дороге.

Топая, как семь великанов, они подходили все ближе и ближе.

Бум, бум, бум, бум. Бум, бум, бум.

Пробираясь через фруктовый сад, семь черных фигур трепетали.

Маршируя по дороге, они дрожали. Ломались ветки, трещали кусты. И вот на лесную поляну вышли семь уродливых, бесформенных, сгорбившихся, хромающих существ, покрытых черным древесным мхом, скрывавшим черные полированные тела — стволы. Глаза их напоминали узкие трещины, рты — большие дупла. Бороды их были из лишайника. Кривые ветви заменяли руки, а могучие корни — ноги. Оказавшись перед своей повелительницей, они низко поклонились, ткнувшись лицами в землю.

— Добро пожаловать, — приветствовала их Бианка.

КОРОЛЕВА-ВЕДЬМА СТОЯЛА у окна со стеклом, похожим по цвету на разведенное вино. Она вновь смотрела в волшебное зеркало.

— Зеркало, что ты видишь?

— Я вижу вас, моя госпожа. Я вижу мужчину в лесу. Он ушел на охоту, но не на оленя. Его глаза открыты, но он мертв. Я вижу все, что происходит в ваших землях. Я вижу всех ваших подданных, кроме одной девушки.

Королева-Ведьма зажала ладонями уши.

За окном лежал сад, но только теперь там не было семи древних кривых деревьев.

— Бианка, — только и смогла вымолвить Королева.

ДОРОГИЕ ЗАНАВЕСИ ПЛОТНО закрывали окна, так что даже тоненький лучик не мог пробиться в комнаты Королевы. Единственным источником света была лампа, и сияние, исходившее от нее, походило на сноп пшеницы. Лампа освещала четыре меча, разложенных на полу таким образом, что один меч острием клинка смотрел на север, другой — на юг, третий — на восток, четвертый — на запад.

Неожиданно откуда-то налетел ветер, загудел под потолком. Холодное пламя лампы взметнулось.

Руки Королевы-Ведьмы скользили по воздуху, словно падающие листья. С ее сухих губ срывались слова заклятия:

— Pater omnipotiens, sanetum Angelum, tuum de Infemio!^[3]

Свет лампы потускнел, а потом она вспыхнула с новой силой. На том месте, где сходились рукояти четырех мечей, появился ангел Люцифер. Тело его казалось тускло-золотистым, лицо скрывала тень, за спиной сверкали расправленные золотые крылья.

— Ты позвала меня, и я знаю твое желание. Нехорошее желание… Обращаясь ко мне, ты причиняешь мне боль.

— Тебе ли говорить о боли, Владыка Люцифер! Ведь ты испытал самую страшную боль. Боль, которая гораздо сильнее, чем от гвоздей, пробивших руки и ноги; чем от тернового венца и от нещадно палящего солнца…

Я все ведаю о тебе и сожалею о твоих мучениях, сын Бога, брат истинного Сына.

— Ты разжалобила меня. Я выполню то, о чем ты просишь.

И Люцифер (некоторые называют его Сатаной, хотя некогда он был левой рукой Бога) призвал молнию с неба.

Молния поразила Королеву-Ведьму. Она попала Королеве в грудь. Женщина упала. И тогда падший ангел открыл глаза. Взгляд его был ужасен. Но в нем таилось понимание… И тут со звоном разлетелись на куски клинки мечей.

Люцифер исчез. Королева-Ведьма поднялась с пола. Но из прежней красавицы она превратилась в высохшую, скрюченную старуху.

СЮДА, В САМОЕ сердце дремучего леса, даже в полдень не заглядывало солнце. Цветы здесь были бесцветными. Под малахитово-черным покровом, в зеленом сумраке, порхали бабочки-альбиносы и мотыльки. Стволы мрачных деревьев были гладкими, как стебли водорослей. Днем тут кружили летучие мыши и птицы, которые давно уже считали себя кем-то вроде нетопырей.

Усыпальница, заросшая мхом, уже давно была пуста. Семь ужасных тварей, в которых превратились семь старых кривых деревьев, растоптали останки того, кого когда-то захоронили здесь. Издали эти твари до сих пор напоминали карликовые деревья. Однако они могли двигаться. Иногда среди мха, покрывавшего их стволы, мелькало нечто похожее на глаз или зуб. В тени усыпальницы, расчесывая волосы, сидела Бианка.

Вдруг незваный гость появился в лесной полутьме.

Семь оживших деревьев разом встрепенулись.

Из глубины леса вышла согбенная старуха

— Вот мы и добрались, — проскрипела она, хищно наклонив свою почти лысую голову.

Она подошла поближе и низко поклонилась Принцессе, ткнувшись лицом в мох и бесцветные цветы. Бианка с интересом разглядывала гостью. Старуха тем временем встала и улыбнулась, оскалив желтые зубы.

— Я принесла вам клятву верности от ведьм этой страны, а также три дара, — вновь заговорила старуха.

— Но почему мне?

— Вы такой резвый ребенок, а вам всего лишь четырнадцать… Вы спрашиваете: «Почему»? Мы боимся вас. И чтобы вас задобрить, я хочу преподнести вам несколько подарков.

Бианка рассмеялась.

— Ну, ладно. Покажи свои дары.

Старуха взмахнула рукой, и в руке ее оказался поясок искуснейшей выделки.

— Вот поясок, который защитит вас от любых измышлений священников, от распятий и чаш с омерзительной святой водой. В этот поясок вплетены пряди волос девственницы, женщины в цвете лет и мертвой старухи… А вот, — гостья вновь взмахнула рукой, и на ее ладони откуда ни возьмись появилась сине-зеленая лакированная шкатулка, — ларец из морских глубин, с безделушками русалок. Надев их, вы станете еще обворожительнее. Украсьте драгоценностями ваши локоны, и запах моря опьянит мужчин, а шорох волн — замутит их разум. Эти украшения воздействуют на мужчину получше колдовского заклятия. И наконец, — прибавила старуха, — вот старый символ безнравственности — алый плод Евы, яблоко, красное, как кровь. Откусите кусочек — и вы познаете грех, как и обещал змей-искуситель, — и старуха протянула Бианке поясок, шкатулку и яблоко.

Девушка украдкой взглянула на семь деревьев и прошептала:

— Мне нравятся дары, но я не доверяю старухе.

Колдовские создания уставились на непрошеную гостью. Их глаза блестели. Кривые руки — ветви поскрипывали.

— Хорошо, — наконец решилась Бианка, — я примерю ваш поясок и украшения.

Старуха кивнула, глупо улыбаясь. Переваливаясь, как утка, подошла она к девушке и помогла ей надеть пояс, а потом, расчесав на пробор темные, как эбонит, волосы Бианки, вплела в них украшения русалок. Новый пояс Бианки излучал едва заметное белое сияние, а драгоценности — зеленое.

— А теперь, старуха, откуси кусочек яблока, — предложила Бианка.

— Я горжусь, что мне оказана подобная честь, — ответила старуха. — Обязательно сообщу своим сестрам, что разделила с вами этот плод, — сказав так, старуха вонзила зубы в яблоко. Прожевав сочную мякоть, она потом проглотила ее и вытерла слюнявые губы.

Тогда и Бианка взяла яблоко и откусила…

В то же мгновение она вскрикнула и… закашлялась.

Потом девушка вскочила на ноги. Волосы взметнулись, словно грозовая туча. Ее лицо посинело, потом сделалось желтым, потом снова побелело.

Замертво упала она на бледные цветы.

Семь карликовых деревьев протянули к ней свои ветви, но не смогли помочь. Без колдовского искусства Бианки они не могли сойти с места. И сколько они ни пыжились, сколько ни пытались уцепиться за одежды старухи, схватить ее, увы, им так и не удалось. Змеей проскользнула она между ужасными тварями, быстро выбежала она на поляну, залитую солнечным светом, и поспешила по заброшенной дороге к фруктовому саду, а оттуда — в подземный туннель.