Злое наследие - Страница 70

Именно это краткое смущение обеих сторон не дало поединку закончиться слишком быстро. Считанные мгновения погодя оба уже сообразили, что к чему, и подстроились в ритм. И вот на этом-то этапе окружающие заподозрили, что тут происходит какое-то очень серьёзное дело.

– Э! – окликнул, высовываясь из окна, Габеш. – Роннар! У вас там что-то серьёзное, или нет?

Разумеется, Роннар не ответил. У него гудели плечи от клинка, с запредельной скоростью резавшего воздух и встречавшегося в блоках с клинком противника. Удивительно было, как металл выдерживает такое напряжение… Ну, впрочем, мечи для поборников всегда ковали особенным образом – первый попавшийся меч им не годился. Обычно новому поборнику оружие преподносил город или область, где тот родился и вырос, а теперь будет защищать. Иногда подарок делал сам князь.

У Роннара был отличный клинок, который никогда его не подводил. Впервые в жизни он испытал страх за него – скорость боя и напор противника были настолько мощны, что сравнить то и другое можно было разве что со стихийным бедствием. Тут ещё важно было каждую минуту помнить, что имеешь дело не с толпой бестий, а с одним человеком. Конечно, оба поборника работали на поражение, потому что иначе они просто не умели, но всё же имелись в каждой ситуации свои нюансы. И особенно – в этой.

Обе стороны держали поединок в своих руках – они точно, безошибочно отслеживали, как идёт бой, на чьей стороне временное преимущество, кто физически сильнее, а кто выигрывает техникой или подвижностью. Ощущение было настолько необычным и живым, что в какой-то момент Роннару показалось, будто он тягается с самим же собой: настолько мастерство и манера боя у Годтвера напоминали его собственные.

И, поскольку себя-то он знал как никто, в тот момент, когда прочувствовал серьёзное преимущество противника, просто слегка сдал назад, позволил себе поберечься. Ему удавалось держать «гостя» на расстоянии, пока расклад не изменился в его сторону. Естественно, у каждого из них в схватке были свои пиковые моменты, а также свои откаты, секунды относительной слабости – ведь нельзя же напирать бесконечно! Иногда надо и дух переводить!

Вот на таком этапе Роннар и подловил поборника из Остреборха, уверенно попытался перехватить инициативу, но, поскольку приём прошёл вхолостую, отложил попытку ещё на цикл. Годтвер в последний момент сумел понять, к чему стремится противник, однако не смог противопоставить ему свою задумку. Просто надавил, на чём потерял и силы, и время – и инициативу. Мысль о том, что соперник, оказывается, способен обернуть его силу против него же самого, пришла с опозданием. А тут и доли мгновения было достаточно, чтоб управление событиями оказалось в чужих руках.

Вот уж к чему Роннар уже успел привыкнуть, так это принимать на себя ответственность и решения. Поэтому едва инициатива перешла к нему, он ощутил себя в своей тарелке – и наконец-то хозяином в собственном сознании. Теперь всё происходящее подчинялось ему, а противник был вынужден играть по его правилам.

Конечно, раза два Годтвер умудрялся взять своё, и ход боя снова начинал беспокоить Роннара. Достигнутое равновесие приобретало особенную ценность именно тогда, когда становилось зыбким – тем более что его завоевание с самого начала стоило таких усилий. Чем больше сын короля жаждал победы, тем спокойнее он устремлялся к ней. Так что временные успехи поборника из Остреборха не зашли далеко. Противник вряд ли даже успевал обрадоваться. Роннар каждый раз без особой спешки, но очень успешно возвращал себе инициативу и продолжал действовать на свой лад.

К моменту, когда канва боя оказалась в его руках, вокруг дворика, превращённого в ристалище, собрались уже все поселяне, свободные от работы или дозора. Те, кому не хватило места на земле и оградах, выбрались на крыши или высунулись в окна. Если бы у королевского сына была возможность осмотреться, он бы заметил даже простоволосую Ианею, которая выглянула из окошка своей горницы с гребнем в руках, да так и замерла в недоумении, наблюдая за боем. Она, всегда подчёркнуто рафинированная, с рождения привыкшая подчиняться строгим правилам этикета, была настолько изумлена увиденным, что позабыла даже о своём неподобающе растрёпанном виде. Её горничная, тоже обо всём позабывшая, вызывающе выглядывала из-за плеча своей госпожи.

А поединок уже шёл к своему завершению. Годтвер пока трепыхался, изумлённый помаячившим ему первым в его жизни поражением, и Роннар пока ещё был чрезвычайно осторожен. Но Аригис, который наблюдал за боем, уже слегка расслабился и начал посматривать по сторонам, выделяя взглядом предполагаемых людей Годтвера. За этими обязательно нужно было присматривать – а вдруг заезжий поборник предполагал возможность своего поражения и придумал какой-нибудь хитроумный ход!

В последние моменты схватки сын короля не расслабился, а наоборот, напрягся ещё сильнее и даже слегка снизил темп напора. Даже два подвернувшихся было удобных момента пропустил – вполне сознательно. В этих случаях получилось бы только наколоть бойца из Остреборха на меч, как сено на вилы, а ему было нужно не это. Да и противник, чувствуя на той стороне странное пренебрежение реальными возможностями взять победу, начал нервничать – и, в конце концов, позволил подобраться к себе слишком близко.

Роннар опрокинул его на землю, успел ногой прижать правую руку с оружием, а свой меч остановил у глаза Годтвера – так было намного нагляднее, чем приставлять к горлу или надключичной ямке. Быстрее замечаешь.

Годтвер послушно замер.

– Твоя жизнь – теперь моя, – ловя дыхание, медленно проговорил сын короля. – Теперь я ею распоряжаюсь. Выбор прост: или ты клянёшься, что поможешь иоманцам отвоевать Арисфорт (от и до, как понимаешь, то есть и там укрепиться, и путь к нему зачистить), или тебя здесь закопают. Уже сегодня к ночи. Выбирай.

– Клянусь.

– Точнее.

– Клянусь, что стану воевать здесь, пока не удастся отвоевать у бестий Арисфорт и расчистить к нему дорогу… – И, едва Роннар отодвинул острие меча, поспешил внести ясность: – Однако я служу Остреборху, и если князь решит меня отозвать.

– Ты будешь решать свои проблемы со своим высокородным родственником сам. Меня они не волнуют. Имей в виду, – глава Иоманы понизил голос. – Если ты нарушишь данную клятву – вне зависимости от причины: пожелаешь ли угодить князю или просто плюнешь на всё – я лишу тебя всей поборнической силы. Я теперь признан членом королевской семьи, я могу это сделать. Решай, стоит ли оно того. – И сделал жест, как бы отпуская побеждённого прочь. Жест был, может быть, не совсем великосветский и королевский, но вполне ясный и очень властный.

И Годтвер подчинился. Что было в его взгляде и в душе, никто не увидел, потому что темнота уже начала сгущаться, а многочисленные разложенные вокруг костры и факелы пока толком ничего не освещали. Ещё чуть-чуть, и они, наоборот, начнут слепить, усерднее самой ночи собирая вокруг себя мрак, и чтоб развеять его, придётся удвоить их число. Ветер с полей нёс в деревню осенний холодок – в рубашке становилось зябко.

– Долго мы? – спросил Роннар у Аригиса. Поднявшийся вокруг шум обсуждений надёжно прикрыл их беседу от чужих ушей.

– Долго. Мы столько времени обычно целый отряд бестий раскладываем.

– Ладно. – Сын короля с облегчением натянул шерстяную рубаху. – Бр-р… Пробирает.

– Пойдём, поужинаешь. Считаешь, это имело смысл?

– Что?

– Тебе следовало его убить, Ро. Он опасен.

Он может быть также и полезен. Лишний поборник в войне за Арисфорт будет на вес золота. С ним можно будет напрямик отправить большую группу наших, а мы займёмся освобождением малых аванпостов на холмах по обе стороны от Ариса. Может быть, даже очистим ту область и укрепимся на ней до морозов.

– Он в любой момент ударит тебе в спину.

– Я не так глуп, чтоб идти куда-то с ним в составе одной группы! И тебя ни за что не отправлю. А здесь, в посёлке, ему будет очень и очень сложно подобраться ко мне поближе, и так, чтоб вокруг не оказалось ни души. Любой свидетель нападения тут же поднимет шум и кинется мне помогать – без рассуждений. Понимаешь ситуацию?