Зло вчерашнего дня - Страница 11
Стройку осилили за пару лет и зажили на старом месте по-новому. Но как отменить память? Ностальгия частенько сжимала сердце Викентия Модестовича. Ему временами казалось, что в старом домике было уютнее и веселее, чем в нынешнем. «Наверное, я сам тогда был моложе», – успокаивал себя патриарх, плеснув вечерком в бокал грузинского вина и уютно устроившись под пледом у камина.
Дети Викентия, Люся и Гарик, тоже втайне жалели старый дом, однако старались не подавать виду. Зато внуки – Стасик и Катя – были счастливы, когда старая кирпичная избушка рассыпалась на груду кирпичей. Давно пора! «Мы наш, мы новый мир построим!» Молодежь всей душой полюбила новый «статусный» коттедж и стала охотно привозить сюда друзей и подружек. Молодых, в отличие от старшего поколения, даже забавляли самолеты, с грохотом пролетавшие над домом. Аэропорт Домодедово, расположенный неподалеку, в последние годы оживился и теперь принимал и отправлял лайнеры днем и ночью. Не то что в девяностых – тогда из-за нехватки керосина над старой дачкой пролетал за сутки один-единственный отчаянный лайнер. Зато теперь друзья Стасика развлекались, угадывая, что за борт набирает высоту, а барышни внимали им с восхищением. Сестра Стасика Катерина возила сюда пестрыми стайками подружек, словно бабочек. Правда, бабочки молчаливы, а девушки щебетали в Катиной «Фелиции», как весенние птички. Люся постоянно уговаривала себя не запоминать имена «бойфрендз и герлфрендз» своих отпрысков:
– Только познакомишься, привыкнешь, смиришься с пребыванием постороннего человека в доме – глядь, той девушки или того парня уже и след простыл, детки даже и не помнят, как их звали. А я давно их мысленно поженила и внуков понянчила, – делилась она материнскими переживаниями с Ангелиной за чашечкой кофе с коньяком.
Лина кивала и втайне жалела подругу. Весь дом на ней! Тут хоть десять домработниц заведи – все равно лишний раз не присядешь! А еще за личную жизнь детей переживай…
Однако, едва взглянув на новую девушку Стасика, все обитатели дома поняли: тут можно не беспокоиться, это совсем-совсем другое. Всерьез и надолго. Причем счастливый билет вытащил не только Стасик, но и они все. Дивный золотоволосый ангел по имени Серафима нежданно осенил их своим нежным крылом. За что им – немолодым, ворчливым, замотанным жизнью – такая милость? Лина, как и все в тот миг, захотела, чтобы ангел не исчезал, позволил им хоть ненадолго побыть с ним, а вернее, с нею рядом. Лина с умилением думала: отныне приятный долг каждого из обитателей дома – радовать это хрупкое и нежное создание с удивительно мелодичным голосом. А еще лучше – приручить и поселить здесь навсегда, словно чудесную золотую птицу, посланную самой судьбой. Может быть, эта девушка вернет в дом радость и еще что-то нематериальное, невесомое, невыразимое, навсегда утраченное за годы строительства новой комфортной буржуазной жизни.
А в беседке тем временем шло полным ходом очередное заседание «клуба пикейных жилетов». То бишь тех, кто любит в свободное время поболтать о политике, не очень-то в ней разбираясь. Утренний звонок и отъезд Люси взбудоражили дачников, и беседа вновь свернула на опасную политическую дорожку.
Тон в споре задавала «неистовая Марианна». Речь шла о вытеснении в центре города дешевых «народных» магазинов дорогими супермаркетами. Дама настаивала: без мэра тут явно не обошлось.
Марианна Лаврентьевна всю жизнь с кем-нибудь боролась: то с сантехником, то с участковым, то с врачом из местной поликлиники, то с владельцем магазинчика возле дома. Незаметно борьба стала образом жизни неуемной дамы. Причем с каждым разом противника она выбирала все могущественнее, медленно, но верно продвигаясь наверх по запутанным коридорам власти. Победив местного дворника, плавно перешла к начальнику ДЕЗа, затем к главе управы. Затем познакомилась с милицейским начальством района, стала своим человеком в районном суде… Домочадцы Викентия с ужасом ждали, когда она доберется до городского головы… Но на хозяине управы она неожиданно тормознула. После одного из визитов бодрой старушки и ее длиннющих, однако весьма грамотно составленных жалоб глава управы сломался. Народный избранник понял: проще сделать Марианну Лаврентьевну своей сторонницей, чем с ней бороться. Не так давно пожилая дама получила корочки внештатного советника главы управы и теперь входила в коридоры власти уверенной и твердой походкой революционного комиссара.
С каждым днем вопросы, которые поднимала перед районным начальством хрупкая пенсионерка, становились острее. Нынешней весной она даже «урезала» здание, которое уже начали возводить напротив ее дома, на несколько этажей. И, вопреки мрачным прогнозам домочадцев Викентия Модестовича, жадные инвесторы ее не застрелили. Напротив, отступили и засели в укрытии. А глава управы пожал руку и вручил к празднику очередную грамоту и «продуктовый ветеранский заказ». Викентий Модестович, знакомый с опасным характером Марьяши с детства, был потрясен таким поворотом событий. Подобного административного успеха не ожидал никто. Все это как-то не вязалось с образом эксцентричной, неприспособленной к жизни пожилой дамы, который сложился в семье Викентия за долгие годы. Ничего себе, оказывается, дама не от мира сего приспособилась к новым капиталистическим условиям, да еще как! Лучше всех продвинутых домочадцев Викентия.
Вот и на этот раз дачники, сидевшие за столом, насторожились. Что теперь замыслила неистовая Марианна? Ну, допустим, поставить на место начальника ДЕЗа… Трудно, но реально. Хоть и власть, но не ахти какая. Но всесильный городской голова? Да еще голова в кепке! А чего она, собственно, добивается? Снести очередной небоскреб, выстроенный мэром? Разрушить мост имени градоначальника? Подорвать очередное масштабное творение Церетели?…
Марианна Лаврентьевна налила себе клубничного компота из кувшина и рассеянно улыбнулась. Ее волосы, выкрашенные хной, блеснули на солнце красноватым пламенем. Все вздохнули с облегчением: кажется, пронесло. Но дама аккуратно отрезала кусок пирога и сообщила:
– У нас в районе единственную дешевую булочную закрыли. Думаю, и здесь без мэра не обошлось.
– И правильно сделали, что закрыли, – подала голос Валерия, вечно сидевшая на изнуряющих диетах, – мучное – яд.
– Ну, знаете ли, так можно все позакрывать, кроме фастфуда и прочей синтетической гадости, которую навязывают нам из-за океана! – завопила Марианна Лаврентьевна, и мирная беседа за столом под старой лиственницей перешла в скандально-политическое русло.
Лина пропалывала клумбу и думала: «Уж лучше ежедневно, как я, в автобусе на службу трястись и в метро париться, чем, как Люся, изо дня в день тащить на себе большой дом, все это громадное хозяйство. Хоть и на свежем воздухе. (Правда, дождливой осенью этот свежий воздух не особенно-то радует.) А благодарности ни от кого не дождешься. Ну да, завистницы скажут: нашла кого жалеть – барыню! У нее даже прислуга, то бишь Олеся и Василий, есть. Так-то оно так, но помощниками руководить надо. Иногда проще самой горы свернуть, чем делать взрослым людям замечания и лишний раз трепать нервы».
У забора залаяли собаки, Лина, прервав невеселые размышления, поспешила к воротам. Наверное, это Люся вернулась. Что за новости она привезла?…
Однако на территорию дачи уже вплывал маленькими шажками пожилой солидный господин. Василий снял бейсболку и помахал ею в воздухе, шутливо приветствуя гостя, а собаки радостно завиляли хвостами.
– Привет, я Михаил Соломонович, – по-свойски представился гость Лине и проворчал: – Надеюсь, старый буржуй дома?
– Викентий Модестович? – на всякий случай уточнила Ангелина. И, не дождавшись ответа, кивнула.
Незнакомец был одет щеголевато. Льняной костюм в тонкую полоску, соломенная шляпа, светлая сумка через плечо… Лина догадалась, что под шляпой скрывается солидная лысина, а сшитый по фигуре пиджак прикрывает изрядное брюшко. Однако недостатки фигуры в данный момент были искусно спрятаны, а достоинства удачно подчеркнуты. Пожалуй, этот господин понимал толк в красивых вещах. Все в его костюме – от платочка в нагрудном кармане до летних светлых штиблет и дорогого кожаного ремня – выдавало неравнодушие к своему облику, а значит, и к слабому полу.