Зимняя война (СИ) - Страница 14

Первая часть плана, разработанного отцами – командирами, выполнена на пять. Теперь осталось дальше так же уверенного его в цель претворить. А дальше была смешная с точки зрения Семёна вещь. Но комдив сказал, что сработает, а ему капитан привык доверять.

– Давай, Василий. – Кивнул Семёнов подползшему командиру отделения диверсантов.

Васька махнул рукой и двое диверсантов, сняв поляка со стрелы, уложили на траву и быстренько раздели. После чего Василий нацепил на себя поверх гимнастёрки шинельку пограничника и водрузил на голову его фуражку. Пригибаясь, отделение диверсантов подбежало к самому таможенному посту и рассредоточилось у окон и дверей.

Васька поднял руку, давая команду снайперам и своим приготовиться, а потом распахнул дверь, сделал шаг внутрь, потом развернулся и прокричал:

– Szybko za mną! Tam jest coś takiego! (Скорее за мной! Там такое!)

Через тускло освещённые окна было видно, что четверо поляков подорвались с лавок, на которых сидели за столом, играя в дурака, наверное, и выскочили за Васькой на крыльцо. Раз, и один из диверсантов хватает поляка за руку и рывком разворачивает к себе. Два, и натренированным ударом диверсант попадает со всей силы кулаком поляку в Солнечное сплетение. Три, и второй диверсант за горло запрокидывает голову пограничника, который пытается сделать вздох. Четыре, и четырёхгранная игла мизерикордии впивается в расширенный глаз поляка. Пять, и безжизненное тело проклятого оккупанта аккуратно укладывается на землю, так, чтобы если кровь из глаза, и пойдёт, чутка, то чтобы мундир не испачкала. Не за жизнями же поляков пришли. Кому их жалкие белопольские жизни нужны?! Пришли за одежонкой, пусть поделятся. Нам нужнее. Только командиры подозревали, что делиться поляки могут не захотеть. Потому и не оставили им выбора. С мёртвыми договориться о взаимопомощи легче. Ты нам форму, а мы тебе неглубокую могилу.

– Не спать, раздеваем быстрее и дальше. Ещё казармы.

Событие двадцать первое

Гаишник – водителю.

– Дыхните.

– Пожалуйста.

– Ещё раз.

– Зачем?

– Запах нравится!

Казармы погранзаставы были в полукилометре примерно, чуть в стороне от дороги. Прятались за довольно высоким деревянным забором, даже покрашенным в бело-красные польские цвета, среди огромных дубов. Выглядело немного вызывающе, но это их поляков дело, а дело капитана Семёнова – тихо без выстрелов зачистить заставу и до утра вынести всех мертвяков на территорию СССР, будто нам своих трупов не хватает. Трупы, конечно, не главное, нужно добыть как можно больше польского обмундирования. Вот его и нужно доставить на нашу территорию, а трупы только досадный довесок.

Подкрадывались, соблюдая все меры предосторожности. Неизвестно про эти казармы было ничего. Только с воздуха сфотографировал самолёт. Видно большое вытянутое здание. Ну, тут гадать не нужно – казарма для солдатиков польских. А напротив этого здания располагалось три поменьше. В сумме как раз по длине этой казарме и равны. Светлов, командир их батальона сделал вывод, что это штаб, дом для офицеров и столовая. Чуть в стороне находился небольшой домик, который по широкой протоптанной к нему тропинке назначили сортиром, а в противоположной стороне квадрата, что забор создавал ещё два здания. Одно побольше, а второе, понятно, поменьше.

– Где-то должны пищу готовить? – Разглядывая фотографию, ткнул пальцем комдив, присутствующий на планирование операции в это «побольше» здание. – Ну, и склад должен быть. Вот тут у них может тоже форма лежать. Забрать надо всю. Чем больше, тем лучше. Да, Семён, в штабе по кабинетам пройдись, все бумаги забери. Мало ли, чего интересное потом прочитаем. И это, – командир чуть запнулся, – медали и ордена с одежды сними, чтобы не потерялись.

Понятно, чего не понятного. Все в Штабе коллекцию орденов и медалей видели, что товарищ комбр… Тифу, что товарищ комдив собирает. Сурьёзная коллекция. Китайские награды, японские, испанские, немецкие, итальянские и ведь всех бывших хозяев этих наград Иван Яковлевич лично отправил, как он выражается, в «царство вечной охоты».

Теперь их черёд коллекцию польскими наградами пополнять. Командира-то ранили серьёзно на Халхин-Голе. Ничего, выходили китайцы, повоюет ещё. А награды захватим, чего не захватить. Лишь бы были «герои» среди поляков.

Ворота в пограничную часть были закрыты. Заперлись поляки на клюшку и спят. Фёдоров подставил руки Ваське и тот легко взлетел на забор. Через пару минут спрыгнул назад и прошептал:

– На воротах такая же будочка и часовой. Не спит, ходит вдоль ворот.

– Мишка, твоя опять работа. – Нашёл глазами Семёнов тувинца.

Сложности оказаться на устойчивой опоре для выстрела в часового не было. Всё же авиаразведка с фотографией объекта – это огромный плюс. Забор на фотографии был виден и даже по косвенным признакам, а именно, по длине тени, приблизительно определили его высоту. А потому двое бойцов несли с собой раздвижную лестницу двухметровой высоты. Поставили недалеко от дерева, что ближе всех подкрадывалось к забору с нужной стороны и установили более-менее ровно, и остались поддерживать двое красноармейцев. Монгуш Сувак медленно, стараясь не потерять равновесия, согнувшись, поднялся на первую ступеньку, выглянул, вытянувшись во весь рост, пусть и не знаменитый «Дядя Стёпа». Нет, видно только самый верх будочки, где стоит часовой. Ещё одна площадка, снова быстрый осмотр. Нет. И сейчас только фуражка поляка видна. Мишка Чувак ступил на последнюю площадку. Ну, вот – другое дело. Теперь часовой виден по грудь. Монгуш принял лук, поданный Васькой, и наложил стрелу. Мысль мелькнула, нужно будет, как снайпера на цевье винтовки, счёт убитым врагам СССР вести. Конечно, на луке зарубки делать нельзя, а вот на колчан прикрепить табличку небольшую деревянную и на ней чёрточки вырезать, это вполне нормальная идея. Хотя, быстро закончится. Уже сейчас, с учётом Испании, счёт за три десятка перевалил, а вот сегодня ещё двое.

Монгуш натянул тетиву, прицелился, потом чуть сместил влево, ветерок небольшой поднялся. Вжик. Дук. И этого точно в глаз. Ну, дальше не его работа. Он только на стрёме постоит, если из казармы через окна начнут поляки выпрыгивать.

– Пошли, парни! – Увидев, спускающегося со стремянки тувинца, скомандовал Семёнов.

Тоже сто раз отрабатывали преодоление примерно двухметрового деревянного забора. Чуть сложнее, чем каменного, нет площадки наверху, чтобы руку подать товарищу, который помог тебе забраться на забор, но в этот раз таких хитростей и не требовалось. Всего десяток диверсантов заскочили на ту сторону, а потом, страхуя от не вовремя проснувшегося чудака, просто открыли калитку в воротах.

Первым делом часть диверсантов просочилась к туалету, мало ли, вдруг, у кого проблема ночью образовалась. Но нет, воняло преизрядно, а людей не было. Потом несколько человек ткнулись на кухню, но она оказалась запертой на огромный висячий замок. Вот ведь гадские поляки, сами у себя видимо подворовывают, и по крупному, раз повару пришлось такой крупный замок повесить на дверь. Всё это время на территорию части продолжали просачиваться красноармейцы. Снаружи осталось только четверо снайперов по одному у каждого угла забора.

В штабе, тоже запертом, как и в туалете, было пусто. Ну, теперь только два помещения – дом для офицеров и казарма. Судя по размерам казармы, там даже в два яруса если кровати, то больше пятидесяти человек не могло находиться. Капитан поставил под окнами людей, а сам с отделением, Васькой и Фёдоровым подошёл к двери домика. Опасался, что и здесь закрыто, но здравый смысл у поляков присутствовал. Вдруг тревога, а тут дверь заперта. Вошли, две комнаты, не двери, занавески разгораживают. В одной три кровати, в другой одна. Иван Яковлевич сказал, что если получится, командира заставы можно и живым доставить, для вдумчивого разговора, вдруг он чего интересного знает. Ну, а про офицериков команды не было. Семёнов мотнул головой и трое диверсантов зашли за навеску, секундная возня, и они уже выходят. На командира заставы набросились впятером. Двое ноги держат. Двое руки. Васька ему первым делом мокрое полотенце в рот запихал. Потом спеленали запасёнными верёвками и в мешок специальный, для переноски, сунули. У мешка четыре лямки. И его сам комдив Брехт разработал для переноски на приличное расстояние пленных или своих раненых. Две жерди вырубаются, к ним пленника или раненого приматывают, и в мешок. Удобно нести.