Зимняя война 1939-1940. И.В.Сталин и финская кампания - Страница 83

Я считаю, что вопрос боевой подготовки и воспитание бойца должны взять командиры в свои руки, а на остальное есть помощники по хозяйственной и технической части. Сейчас у нас командир часто занимается хозяйством. Это легче, а боевая подготовка сложнее. Кроме того, командиры плохо работают над собой.

Товарищи, современная техника и искусство требуют много работать над собой. Товарищи, я скоро 30 лет как военный, поседел за это время в Ставке и даю честное слово, что когда тов. Сталин начинает говорить о военной истории, о примерах, то я поражаюсь, как он знает военную историю и чувствую угрызения совести, почему за 30 лет я не мог изучить истории. А не мог я изучить потому, что подчас мы занимаемся мелочами. А ведь такие руководители как Суворов и Кутузов, я считаю, что они сделали историю не такую плохую и у них есть чему поучиться и сегодня.

Я считаю, что мы должны взяться за изучение истории. Это есть тактика и искусство. Тактика – это "губка", если будешь придерживаться шаблона – всегда будешь битым. Нужно быть грамотным, нужно быть образованным, нужно быть технически образованным, тогда можно понять современный бой.

Если мы все эти вопросы, не скрывая, не затушевывая, не хвастаясь по-настоящему вскроем, то мы действительно Красную Армию сделаем такой, какой требует от нас Центральный Комитет и тов. Сталин, самой сильной в мире.

МЕХЛИС. Рабочие не имеют мертвого часа, крестьяне не имеют мертвого часа, а у нас в Красной Армии есть мертвый час. Как он поведет бойцов в поле, когда мы приучаем армию к тому, чтобы она имела мертвый час.

КУЛИК. Когда в поле – мертвого часа не бывает.

СТАЛИН. Мертвый час?

МЕХЛИС. Да.

ЩАДЕНКО. Два часа мертвого часа.

КУЛИК. Это неправильно. Мертвый час – один час. Если он в казармах и в лагерях, ибо встают там в 5 час. утра.

СТАЛИН. Мертвый час в домах отдыха бывает.

В вопросе учебы, товарищи, мы должны для себя сделать вывод, что теперь нашу страну окружают УРы противника, и эти УРы нам придется брать, а отсюда нам придется летом готовить армию, учить бойцов и командиров к наступлению на эти УРы. Мы должны учить армию также и наступлению на полевые укрепленные полосы. Этому мы раньше уделяли очень мало внимания, а отсюда и пришлось учиться на войне. Нам нужно поставить перед собой задачу научиться форсировать реки. Здесь, правда, говорили, что мы успешно форсировали одну реку на Карельском перешейке. Если внимательно посмотреть на карту, на нашем пути много рек. Взять, например, 2-ю армию, там есть р. Амур и другие очень серьезные водные преграды, на берегу которых противник возвел укрепленные районы. Мы должны иметь богатые переправочные средства, чтобы переправлять массы войск. Этим делом мы еще владеем неважно, этому нужно немедленно научиться. Нас окружают горные районы, а с изучением их и умением воевать в горах дело обстоит неважно. Если мы сейчас много кричим о лесах, что мы у финнов обнаружили леса, то в ближайшей войне мы обнаружим горы и будем кричать, что нас окружают горы. Это мы должны обязательно учесть в текущей учебе.

Здесь об артиллерии было уже много сказано, о ее успехах и недочетах. В артиллерийских вопросах я целиком согласен с тов. Грендаль. Мы, артиллеристы, отлично все понимаем, что воевать без артиллерии нельзя. Мы понимаем, что артиллерия обязана подготовить атаку и обеспечить атаку пехоты и танков. Нет ни одного артиллериста в армии, который сказал бы общевойсковому командиру, что я тебе подготовил атаку, а дальше действуй сам, как знаешь. Нужно научиться ставить задачи артиллерии. Я здесь заявляю, возьмите любого командира-артиллериста, поставьте ему боевую задачу, если нужно, жизнь отдаст, а задачу выполнит. Таких примеров на войне было много. Очень часто артиллеристам задачу не ставят. Это происходит потому, что общевойсковые командиры боевой техники не знают, артиллерию плохо знают, да и свою пехоту плохо знают. Нельзя хорошо

руководить, когда не знаешь чем руководишь.

КУЛИК. А Вы помогите научить.

ВОРОНОВ. Я об этом ниже остановлюсь. Наша беда заключается в том, что у нас не научились ставить задачу артиллерии. Вот например, наш прекрасный боец – Герой Советского Союза командир орудия тов. Егоров, который из 45-мм пушки бил на высоте 65,5 по щелям бронебетонного ДОТа с дистанции 70 м, он мне рассказал, что на протяжении трех месяцев ни один пехотный командир ему задачу не поставил. Когда он приходил к командиру роты и сам спрашивал задачу, то ему отвечали: "Ты мне надоел, открывай огонь по лесу". Куда годится такое положение. Разве так нужно ставить боевую задачу. Разве так нужно применять артиллерию в бою. Нельзя успешно воевать, опираясь только на инициативу и решительность артиллеристов.

Здесь очень много выступали и говорили о командире роты. Командир роты действительно перегружен: у него собственные взводы, ему придаются минометы, пулеметы, ему придаются пушки, его окружают командиры-артиллеристы дивизионной, корпусной артиллерии и большой мощности, потому что артиллерии много в армии. Трудно быть командиром роты в бою, нужно его разгрузить и дать ему свободно управлять ротой и, приданными средствами усиления.

Хочу остановиться на нескольких артиллерийских вопросах. Мы здесь должны сказать, что сила нашей артиллерии – в массированном применении артиллерии на поле боя и централизованном управлении огнем артиллерийских масс, особенно в период "артиллерийской обработки" – хороший новый термин, предложенный тов. Сталиным. Отсюда артиллерийские штабы во всех звеньях должны быть сильными, должны быть органы управления, разведка, связь, радио и т.д., которые мы сами из штата вычеркиваем и называем их лодырями. Ничего не случится, если нам дадите лишнего разведчика, разведчика-наблюдателя, топографа, связиста и т.д. В мирное время мы их обучим, на войне же они будут очень нужны.

КУЛИК. Норма есть.

ВОРОНОВ. Не знаю откуда взялись эти нормы! В царской армии может быть это было лишним, потому что артиллерии было мало, использовалась она массированно очень редко, а мы должны действовать кулаком, значит, надо иметь сильные штабы и средства управления.

В вопросе массированного применения артиллерии был на войне больной вопрос – это вопрос о снарядах. Нельзя брать укрепленную полосу, нельзя брать укрепленные районы, если вам шепчут на ухо меньше расходуйте снарядов.

СТАЛИН. Это люди, которые не знают наших складов, у нас снарядов сколько угодно.

ВОРОНОВ. Было такое дело.

СТАЛИН. Я знаю.

ВОРОНОВ. Конечно, снаряды надо экономить, беречь, а где нужно жалеть не надо, надо давать огонь с такой плотностью, чтобы у защитников лопались барабанные перепонки, чтобы не было никакой у них возможности стрелять в наступающую нашу пехоту.

СТАЛИН. Оглушить.

ВОРОНОВ. И перебить. Там, где нужно, я за кулак, я за расход нужного количества снарядов.

СТАЛИН. Что же немцы с ума посходили, когда в 1916 г. по квадратам били? Это правильно?

КУЛИК. Это правильно.

СТАЛИН. К чему сводится то, что стреляли только по целям? Это глупость, это архаизм. Это были традиции гражданской войны, когда артиллерии не было и снаряды оставались. Это было. У нас тогда споры были в Ставке, мы вас заставили отменить все ваши указания, как они называются, наставления и тому подобное. Ведь людей таскали за уши, спрашивали, – сколько снарядов израсходовали? 100 тыс.? Разве возможно.

ВОРОНОВ. Взыскание накладывали на командиров и даже их не отменили после прорыва укрепленного района.

Вы, командарм тов. Смородинов, являетесь одним из первых участников этого дела. Вы приходили разбираться в этом, почему снарядов много израсходовано.

СМОРОДИНОВ. Неправильно.

СТАЛИН. Не знаю, кто, Смородинов или еще кто, но такая традиция и установка была у руководства военного ведомства.

ВОРОНОВ. Я должен сказать, что если хочешь успешно воевать,