Зимние волки полуночи - Страница 83
— Уходи, я не желаю возвращаться.
— Лита… — он резко сделал шаг вперед, а затем, не давая мне шансов отойди еще дальше, крепко прижал к себе. Я пыталась отбиваться, но он не размыкал объятий и держал, держал крепко, совсем не желая отпускать. — Я хочу, чтобы ты меня выслушала.
— Нам больше не о чем говорить, и если ты опять собрался лгать…
— Ты думаешь, я стал бы лгать на пороге смерти? Послезавтра время, отпущенное мне, кончается, и я ухожу в Эллегион. Туда, за Ворота, куда нельзя заходить живому человеку. После моего появления там Врата обрушатся, навсегда похоронив вход в проклятый мир, и я не смогу вернуться назад, умерев там. Скажи теперь — зачем мне лгать сейчас?
— Я не хочу тебя слушать, — я все-таки вырвалась, сделав назад еще пару шагов. Роллон покачал головой.
— Я же не прошу мне верить. Просто выслушай.
Он начал говорить, и я уже в который раз прокляла то, что у меня есть чувства. Я стояла, слушала его, и понимала, что на этот раз он говорит искренне, что эти фразы идут от сердца, от души, которая долго спала и теперь наконец-то проснулась. А еще я внезапно поняла, что он никогда не говорил неправды. Лишь пару раз, в редких случаях, когда хотел сохранить мне жизнь… он говорил, а я читала его, как раскрытую книгу, погружаясь в его воспоминания и мысли, которые не могли быть ложными. И я понимала, какой была до этого дурой.
Он так пытался спасти меня и выполнить свой долг. Он запутался, ища выход из сплетшегося воедино лабиринта…
И сейчас безумно гордый Зимний волк стоит и просит простить его или просто вернуться к жизни.
Да как я могу его простить? Как я могу простить человека, который ничего и не совершал?
В моих глазах блестели слезы, и я разозлилась на себя. Глупая, сентиментальная девчонка! Медленно, словно во сне я смахнула золотистую прядь с такого родного, любимого и ненавидимого лица, причинившего мне столько боли и принесшего в мою жизнь столько счастья.
— Как я могу вернуться? — тихо спросила я, глядя в сине-зеленые глаза. Он улыбнулся. Поцеловал меня, словно в последний раз. Словно прощаясь навеки, долго-долго, горько-горько…
А затем чуть виновато сказал:
— Прости за то, что я сейчас сделаю. Если ты будешь помнить все то, что произошло сейчас, тебе будет трудно отпустить меня в прошлое. Но я напишу тебе прощальное письмо, бумага ведь безлика. И там я скажу то же самое…
И прежде, чем я сказала хоть слово против, он схватил меня за руку, вырывая из пучин смерти…
Роллон закашлялся, приходя в себя и поднимаясь с жесткого пола. Первым, что он увидел, было слегка обеспокоенное лицо Лентарна, внимательно рассматривающего двоих, застывших на полу.
— Я так и думал, что ты не умер, — сказал он облегченно. — Что с ней?
— Уже все в порядке.
— Да? — эльф внимательно посмотрел на девушку, лежащую без сознания. Белое, обескровленное лицо, сжатые губы без кровинки. В ней не было жизни, Лентарн прекрасно видел это, но Роллон утверждал обратное.
— Да, — Роллон подхватил Литу на руки, чувствуя, что ее сердце начинает биться. Слабое дыхание снова восстановилось. — Я же сказал — все в порядке.
— А что с силой Айлитен?
Роллон нахмурился — ну почему Лентарн всегда и в первую очередь думает только о делах? Наверное, никак до сих пор отвыкнуть не может…
— Когда Лита умерла, я забрал ее. Сила Айлитен сейчас заключена в кристалл, а он должен лежать в кармане. Ты доволен? — мрачно поинтересовался он, направляясь к выходу из зала. Нужно как можно быстрее попасть в замок и уложить ее спать, а также обработать все раны. Роллон пошатнулся. Он сам едва шел — воины оказались несколько сильнее, чем они предполагали, да и было их в несколько раз больше, к тому же за ее возвращение он отдал несколько больше жизненных сил, сколько предполагал. В волосах теперь уже навсегда появилась поседевшая прядь, которой уже никогда не стать золотистой, но он не жалел об этом, как не жалел и о нескольких годах жизни, уплаченных за то, чтобы вытащить Литу оттуда. Главное — она жива.
Идти быстрее, как можно быстрее и осторожнее… он старался ступать мягко, зря не тревожа Литу, и так потерявшую много сил. Силы… на то, чтобы прийти в себя, ее собственных ресурсов организма не хватит — слишком все резервы были истощены этой борьбой со жрецом, превосходящим ее по силе в несколько раз. Если бы не пробудившаяся память Айлитен, сохранившаяся в крупице силы, завтра можно было бы разжигать погребальный костер.
Лентарн молча шел рядом, видимо, погрузившись в свои мысли. Такой же израненный и побитый, как Роллон, он был еще и очень мрачным, хотя уж ему-то следовало радоваться.
— Слушай, что теперь будут делать Зимние волки? — внезапно спросил он, поднимая голову. Всегда белые, но сейчас измазанные в пыли и крови волосы спутанными прядями упали ему на лицо. Эльф снял обруч, покрутив его в руках. Обруч не утратил своего сияния, но искра, пробегавшая по нему раньше, потухла.
— Не знаю. Жить, — Роллон пожал плечами, разглядывая лицо Литы. Ветер пошевелил рыжие пряди, упавшие на лоб и ярко выделившиеся на белой, как полотно, коже.
— Для чего? — эльф вздохнул, снова по привычке надевая обруч. — Раньше у нас хотя бы был долг… это неправильно, мы должны были умереть в Эллегионе или уйти в небытие вместе с ним. У меня теперь нет больше смысла к существованию.
— А Иллеа?
— Возможно. Но я же не могу вечность, отпущенную мне, только нюхать цветы и писать картины.
— Ты смертен, — напомнил Роллон, кивком отворяя ворота замка и проходя в сад.
— Ну да, и умру я где-то через пять-шесть тысяч лет, когда даже этот мир забудется и будет вспоминаться только в легендах. Может быть, переберусь в Ателлен, вместе с Иллеей. Для меня там есть свободное место в Университете — читать лекции по древней истории или древнейшей магии.
— Позови слуг, — вдруг попросил Роллон, чувствуя, что силы, с помощью которых Лита смогла вернуться, опять заканчиваются.
— А ты сам ее не донесешь?
— Позови, — мужчина опустил Литу на плиты, которыми было вымощено крыльцо, и сам присел рядом. Крепко обнял ее, прижав к себе и замерев. По правой руке медленно потек жизненный поток, пальцы засветились мягким белым светом, на лбу Роллона выступили бисеринки пота. Лентарн молча наблюдал за этим, зная, что возражать сейчас бесполезно.
Жизненная сила, столь нужная сейчас Роллону, перетекала к Лите, которой она нужна была куда больше. Эльф прекрасно знал, что Роллону для восстановления понадобится около дня, Лите же чтобы прийти в сознание из такого состояния — несколько недель. Конечно, Роллон вряд ли это допустит.
Лентарн махнул рукой слугам, молча указывая на лежащую на крыльце девушку и мужчину, без чувств свалившегося рядом. Затем покачал головой, хмыкнул и тоже пошел в замок, легко коснувшись кристалла связи чуткими кончиками пальцев.
Я помню только то, что мне было очень плохо. Кажется, я лежала, провалившись в забытье, кого-то постоянно звала. Помню… звала Роллона. Но стоило лишь мне вспомнить это имя, как боль сразу же пронзала сердце и измученный мозг. Почему я выжила? Зачем? Чтобы снова и снова вспоминать то, как он лгал мне? лгал постоянно… использовал, лишь для того, чтобы достичь своей цели. Из глаз текут бессильные и бесполезные слезы, я не хочу плакать, но я не могу… не хочу… не хочу… вспоминать… память… не хочу… лгал… вспоминать… и снова наваливается темнота, а по щекам текут легкие струи воды, которые гулко отдаются в сердце.
Кажется, я снова пришла в себя. Окончательно. С трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от света, ярко бьющего в глаза. Через пару секунд, проморгавшись, я открыла их окончательно. Огляделась. Кажется, я лежала в какой-то комнате. В огромные, во всю длину стены окна лился яркий дневной свет, а лучи солнца избороздили воздух. Я глубоко вздохнула. Мне было уже совсем хорошо. В физическом смысле. Голова не болела, тело не ныло. А вот душа… больно, очень больно на сердце. Нет, не хочу я ничего вспоминать! Потому что мне сразу же становится плохо, намного хуже, чем было тогда, когда я умирала за то, чтобы выжил тот, кто мне был дорог и кого я больше всего на свете боялась потерять. За того, кто меня лишь использовал. Для него моя жизнь и я совсем не имеют значения… ЗАЧЕМ Я ВЫЖИЛА? Ну вот… снова вспомнила… снова…