Зима. Все пьесы - Страница 42

Изменить размер шрифта:

Это же все наши попытки объясниться, найти слова, которых нет. Страх перед этими словами…

И вот они гибли, в надежде, что потом напишут красивые книги про то, как они это сделали… Но ведь не читают же! И даже в руки не берут.

Если вы увидите матроса, стоящего на мачте и машущего флажками. Ясно же, что он машет не просто так. Он сообщает что-то важное, что-то страшное, трагическое. Может быть то, что враг уже близко, или что его корабль гибнет. Но, если вы не знаете системы этих знаков, вы никогда не поймете, что все это значит конкретно.

Но сразу видно, что машет он не просто так. В нем тоже есть красота и сила знака. Так возьмите и просто, поверьте, что этот матрос сообщает что-то о любви. Что и он сам, и его флажки, и мачта, и корабль — все это знаки любви.

(он подходит к стулу, стоящему в глубине сцены,

достает флажки, становится на стул, и машет этими

флажками. Видно, что это какая-то фраза.

Его жесты точны и упорядочены)

(звучит музыка)

Дредноуты встретились только ночью. Они сошлись ненадолго. Обстреливали друг друга чуть больше сорока минут. Убедились в том, что и английские и немецкие дредноуты сокрушительно сильны, но также и неуязвимы. За эти сорок минут они основательно друг друга потрепали и разошлись. Больше они никогда не встречались. Ни один дредноут в том бою не погиб. И больше участники той битвы ни в каких значительных сражениях участия не принимали.

Ютландская битва закончилась… Результат ее весьма спорный. Англичан погибло в три раза больше, чем немцев, но в решительный момент боя немецкому флоту удалось уйти. Британский Гранд Флит был намного мощнее, но им не повезло в том бою. Многие дредноуты получили страшные повреждения, и до конца войны так и не вышли из ремонта. Другие тоже, по большей части, простояли в базах. Немецкий флот, после падения Германии, достался в основном англичанам. И другие союзники взяли себе кое- какие корабли. Но лучшую часть Флота Открытого моря немецкие моряки затопили сами. Последний из тех великолепных гигантов, сверхдредноут «Остфрисланд», который достался американцам, был отдан в середине 20-х годов, для отработки авиаударов.

Давно не крашенный корабль, который еще десять лет назад был гордостью Кайзеровского флота и верхом инженерной мысли, вывели в море, и в течение нескольких дней бомбили с самолетов. Кстати, долго не могли утопить, хотя он был совершенно неподвижен и беззащитен. Но утопили. Американцы.

(разводит руками)

(небольшая пауза)

Сейчас будет опять графоманский текст. Но мне хочется немножко образности.

Мне чудится, что моряки, погибшие в боях, те, что не опустили своих флагов, попадают в какое-то такое пространство, где тихо. Где их одежда, лица и тела не искалечены огнем и осколками снарядов. Где они сидят, каждый в парадной форме своей страны и времени, с нашивками и медалями. Сидят и курят.

В море на корабле всегда не хватает сигарет. А в бою, даже если сигареты есть, то курить некогда, а очень хочется. И эти моряки погибали с неудовлетворенным желанием закурить. А там они сидят и курят. И сигарет достаточно. А у тех, кто курит трубки — трубки целы и табаку довольно. Ну а те, кто не курили… те так сидят. Нормально.

И они молчат, не плачут, не смеются, не скучают — сидят и смотрят… куда-то. А когда к ним присоединяются вновь прибывшие, все оглядываются на них, мол, откуда вы? С подводной лодки? Закуривайте… Им хорошо.

Среди них моряки из орудийного расчета башни Q крейсера британского «Тайгер», которые задраились в отсеке, и чтобы огонь не перекинулся дальше, затопили свой отсек. Когда их нашли, они, мертвые, обгорелыми руками крепко сжимали рукоятки механизмов, которыми задраиваются двери. Там же сидят матросы машинного отделения немецкого тяжелого крейсера «Зейдлиц», который получил такие пробоины от снарядов, выпущенных с «Куин Мери» и других британских кораблей, что в течение всего боя медленно тонул, терял ход, но из боя не вышел. А потом, уже почти совсем уходя под воду, дошел до базы. Трюмные машинисты работали по грудь в горячей воде, умирали, а на смену им шли другие. Как можно было там покурить. А теперь они сидят и курят…

А ты идешь, каким-нибудь жарким летним днем, идешь по центральной улице… города. Жара, люди сидят под зонтиками, чего-то выпивают. А ты идешь, в руке бутылка какого-то напитка с газом. Вокруг город… И вдруг видишь, как сквозь дома и деревья, сквозь тебя идут полупрозрачные корабли. Ватерлинии где-то на уровне четвертого этажа, а еще выше — пушки, мачты, флаги, вдоль бортов стоит команда в белоснежной форме. Проходит одни, другой, третий, и только легкий ветерок шевелит волосы. Ветерок, которого на самом деле нет. Волосы сами шевелятся от этого зрелища. Это идут британские дредноуты.

И ты стоишь в какой-то беспомощной и растерянной позе. Вот так, стоишь перед всем этим (стоит, слегка разведя руки в стороны) Стоишь… и все. А бутылка в руке нагревается… от руки. И газ выходит…

И слышны боевые рожки и волынки англичан… А с другой улицы доносятся грозные звуки горнов с немецких крейсеров.

А я опускаю глаза, и вижу запыленные носы своих ботинок. Бросаю бутылку в урну и… иду дальше. И чувствую себя, как… мудак.

(берет спички со стола, подходит к тазику)

Чтобы быть последовательным, я должен сделать то, что ожидалось с самого начала, и то, что следует из того, что я тут рассказывал. Сейчас, разумеется, эти кораблики сгорят. Что тут скажешь? Это напрашивалось и ожидалось. И это будет значить, что… это конец. Композиция будет, хоть и банальной, но логичной и завершенной. Да и потом, будет красиво, наивно и мило.

(зажигает кораблики, смотрит, как они горят

потом подходит к столу, берет фужер с вином

и отпивает немного)

А почему я это рассказывал? Я не знаю. Ну что мне до всех этих англичан и немцев, даже если бы они не погибли тогда, их все равно не было бы теперь в живых. Никого, это было давно. И я вовсе не хотел рассказать о том, что война — это ужасно, или наоборот — это настоящее мужское дело. Меня просто как-то задело, зацепило… Я же теперь знаю все эти факты. Я владею этими фактами. Что мне с ними делать?

Я, просто, считаю, что мне повезло, что они, эти моряки, не опустили флаги, а я могу об этом прочитать. Другой возможности все равно нет. Флага у меня нет, и я уже не говорю про корабль.

Но что мне делать, если эта битва была.

Она случилась, и… я тоже из нее не вернулся, меня не дождались… Правда, только потому, что я в ней не участвовал.

(улыбается, разводит руками)

Не плохо для финала. В меру пафосно и парадоксально.

(небольшая пауза)

А русский флот в той войне не отличился. Как-то так, ничего особенного. Случился, правда, один эпизод, но весьма примечательный. И это была блестящая победа.

Маленький базовый тральщик….. Базовый тральщик — это крохотный корабль для очистки входов в бухты и базы от мин. Он обычно бывает сделан из многослойной фанеры, чтобы быть легким, и чтобы магнитная мина на него не сдетанировала. Этот тральщик назывался «Китобой» или «Китобоец», я точно не помню. Экипаж его состоял всего из 25 человек. Тральщик был вооружен маленькой пушечкой, которая нужна не для боя, а для уничтожения всплывших мин. Ее еще называют на флоте мухобойкой.

Так вот, этот кораблик вышел из Кронштадта и случайно встретился в море с немецкой эскадрой, которая состояла из одного дредноута, пары крейсеров, и нескольких эсминцев.

Немцы просигналили русским морякам, чтобы они немедленно опустили Андреевский флаг и сдались. На что команда тральщика ответила тем, что спокойно расчехлила свою единственную пушечку и вежливо просигналила предложение готовиться к бою.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com