Зигзаг истории - Страница 14

Итак, Византия превратилась из империи с претензиями на ведущую роль в наследии Рима в небольшое малоазийское царство, где императором сделался армянин, привлекший на службу своих земляков. А поскольку армяне привыкли героически отстаивать свободу и веру против мусульман, то друзья последних, иудеи, стали недругами Византии.

Теперь можно обобщить наблюдения. Иудео-Хазария была в дружбе со всеми имперскими режимами: поздней Тан, Каролингами и их преемниками в Германии — саксонскими Оттонами, Аббасидами — и во вражде со всеми средневековыми народностями: армянами, грузинами, шиитами халифата, поскольку они представляли интересы завоеванных племен, печенегами, турфанскими уйгурами и славянами, т. е. Киевским каганатом.

И это не случайно. Здесь имеет место социальная близость деспотических режимов, противопоставленных ходом истории природным процессам образования этнического многообразия. Борьба этих двух принципов была ведущим антагонистическим противоречием эпохи VIII-Х вв. И тут иудео-хазарам опять повезло. В игру вступил новый партнер — варяги, навербованные из скандинавских викингов.

В начале IX в. на берегах Северного моря появились страшные разбойники из Скандинавии — викинги, внутри Западной Европы начали выделяться новые народы, а в Астурии произошла первая, неудачная попытка реконкисты — обратного завоевания Пиренейского полуострова. Если соединить эти области с синхронным появлением возникшей активности воображаемой линией (или лучше полосой), то мы получим ось нового пассионарного толчка, полностью проявившегося в течение IX в.

В этот век состояние Восточной Европы характеризовалось Людовиком Немецким в письме к Василию Македонянину (871) как сосуществование четырех каганатов[прим. 28]: Аварского[прим. 29], Нормандского (т. е. Русского), Хазарского и Болгарского (на Дунае, ибо камского Великого Булгара Людовик не знал). Эти каганаты, как и три империи (включая халифат), были наследием минувших пассионарных толчков. Им предстояло выдержать удар от новой вспышки этногенеза. Поэтому, прежде чем перейти к рассказу о главной трагедии начавшейся эпохи, рассмотрим физиономии ее действующих лиц и взвесим их возможности и стремления.

Значение Аварского каганата, ограбленного франками и стесненного славянами, было минимально. Но все-таки это был барьер, сдерживавший агрессию немецких феодалов на рубеже Среднего Дуная.

Неизмеримо лучше было положение Болгарского каганата, потому что первые болгарские ханы Аспарух и Крум не обострили отношений со своими славянскими подданными, а наоборот, объединились с ними против греков. Постепенно болгары вовлеклись в европейскую политику, то поддерживая моравских славян против немцев (863), то посылая вспомогательные войска Людовику Немецкому против феодалов (863). Болгарскому князю Борису мешала лишь его языческая религия, и он сменил ее на православную (864). Это сделало Болгарию противником папства и немецкого королевства, но и союз с Византийской империей был скоро нарушен. В 894 г. наследник Бориса Симеон начал войну с греками, которая измотала обе стороны, без ощутимых результатов для Болгарии.

Большие неприятности причинили болгарам мадьяры, отступившие от хазар и нанятых теми печенегов в низовья Днепра в 822–826 гг. Однако печенеги оказались неудобными для хазар союзниками и около 890 г. хазарское правительство заключило мир с мадьярами и греками против печенегов и болгар. Последние одержали победу над хазарами, но потерпели большой урон от мадьяр, переправившихся в 893 г. через Дунай и захвативших множество пленных. Симеон, царь болгарский, ответил на это таким ударом, что мадьяры покинули свою страну и ушли за Карпаты, в верховья Тисы, где вобрали в свою орду остаток аваров. Низовья Днепра достались печенегам, а низовья Днестра — славянским племенам — тиверцам и уличам.

При создавшейся расстановке политических сил выиграли хазары. Они помирились с мадьярами, направив их воинственную энергию против народов Западной Европы, где последние Каролинги меньше всего беспокоились о безопасности своих крестьян и феодалов, как правило, недовольных имперским режимом. Хазарское правительство сумело сделать своими союзниками тиверцев и уличей, обеспечив тем самым важный для еврейских купцов торговый путь из Итиля в Тулузу. Наконец, в 913 г. хазары при помощи гузов разгромили тех печенегов, которые жили на Яике и Эмбе и контролировали отрезок караванного пути из Итиля в Китай.

Последней нерешенной задачей для хазарского правительства оставался Русский каганат с центром в Киеве. Война с русами была неизбежна, а полная победа сулила неисчислимые выгоды для итильского сеттельмента, но, разумеется, не для порабощенных хазар.

О происхождении и древнейшей истории этого четвертого, Русского каганата известно значительно меньше. Литература вопроса необъятна, но, к счастью, недавно была сделана критическая сводка фактов, наблюдений, текстов и мнений, покрывающая историю вопроса, отражающая современную научную точку зрения и исключающая фантастическую концепцию норманизма Руси. [8]

Выводы этого исследования, в котором использованы 623 работы, сводятся к следующему.

В начале н. э. на берегах Среднего Днепра, в лесной и лесостепной зонах жили венеды — предки славян. К IV в. они разделились на склавинов и антов. Анты — греческое название союза племен на Правобережье Днепра, но сами себя эти племена называли — поляне, а потом их стали называть «русь»[прим. 30]. В IX в. власть в русском городе Киеве захватил пришелец — варяжский конунг Хельги (Олег), не имевший отношения к местным русам. «Варяги» — не этническое, а профессиональное название; так в IX-Х вв. назывались банды пиратов разного этнического состава. Русы же хотя и не славяне, но давние обитатели Правобережья Днепра, распространившиеся в VI–VIII вв. на Левобережье, где ими были построены Чернигов и Переяславль. Эта территория в удельный период называлась «Русь» или «русская земля» (в узком смысле), в отличие от Русского государства (в широком смысле), включавшего Новгород, Суздаль, Рязань, Полоцк, Смоленск, Галичину, Волынь, Тмутаракань, низовья Днестра и Буга и некоторые неславянские земли с балтским и финским населением.

Это обобщение антинорманистских концепций представляется наибольшим приближением к исторической действительности и принято нами за основу дальнейшего анализа. Возражение вызывают лишь некоторые частности, из коих следует отметить две.

Первое: сопоставление росомонов IV в., описанных Иорданом, [33] с роксоланами дань традиционному автохтонтизму. [8, с.161] Этноним «рос» и префикс «гох» не идентичны. «Rox» греческая передача персидского слова «равш/рауш» — блеск (жена Александра — Роксана носила персидское имя Раушанак — «блестящая»). Никакого касательства к аланам россомоны — предки русов не имели, равно как и к норманнам — викингам. И вот почему.

Знаменитое место летописи: «Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свие (шведы), друзии же урмане (норманны, т. е. норвежцы), анъгляне (ютландцы), друзии гьте (готы), тако и си», [42, т. I, с. 18] прекрасно прокомментировано Д. С. Лихачевым, но в подтверждение его вывода можно добавить, что под готами летописец XII в. не мог подразумевать остров Готланд, населенный в его время шведами и покинутый готами в середине II в., т. е. за тысячу лет до того, как он писал этот текст. Готы здесь — это крымские или причерноморские готы — тетракситы, хорошо известные русскому читателю XII–XIII вв., упомянутые в «Слове о полку Игореве». А раз так, то причисление Руси к данной этнической группе имеет лишь палео-этнографический смысл: россомоны, как и готы — осколки Великого переселения народов, застрявшие в Восточной Европе, а наименование их «варягами» показывает профессию Рюрика, который происходил из племени русов приднепровских, уже отчасти смешавшихся со славянами, но еще хранивших в IX в. некоторые черты древней северной культуры.