Журналисты не отдыхают - Страница 13

Вот такая обстановка сложилась на 15 августа. И мы ехали в Лугу, куда двигался 1 казачий корпус вместе с непосредственным командиром этого дурдома - генералом Крымовым.

Мы несколько опоздали. Переговоры многочисленного городского гарнизона, который был на стороне Комитета и казаков уже закончились. Последние, впрочем, особо и не выдрючивались, хотя именно это направление считалось самым опасным - ведь тут было командование. Но... Эшелоны страшно растянулись. В самом деле. Казачья сотня - это 123 сабли. Конечно, на войне могло быть меньше, но эти казаки в последний год в боях не участвовали, они занимались охраной тыла и отловом дезертиров. Так вот, нормальный вагон - это "40 человек или 8 лошадей". Плюс нужен транспорт для имущества части. То есть одна сотня - один состав. А поезда не могут идти вплотную один за другим. К тому же дорогу-то обслуживали члены всё того же ВИКЖЕЛя! Они всячески тормозили продвижение. Так что корпус растянулся на огромном расстоянии. Все преимущества были у гарнизона.

А тут в атаку двинулись агитаторы. И что оказалось? А то, что господа путчисты не потрудились объяснить казачкам, зачем, собственно, их везут в Петроград. Генералы-с. Что этому быдлу что-то объяснять. В общем, оказалось, что горячие речи и направленные на эшелоны пулеметы подействовали очень хорошо. Так что к нашему приезду шел митинг, готовый перейти в братание.

Мы с ходу включились в процесс. Светлана производила сильное впечатление. Она в последнее время сменила имидж - щеголяла в черной кожаной куртке и красном платке, завязанном наподобие банданы. На пояс она нацепила кобуру с наганом, который заменил ей браунинг. Я слегка поучил её стрелять, так что револьвер у неё на поясе был не простым украшением. Вообще-то я думал, что такая мода пришла позже. Но, в конце-то концов, кто-то ведь её придумал. Возможно, что вот именно такие богемные валькирии революции.

Кстати, с этой курткой вышел анекдот. Я уже говорил, что кожанки носили рабочие, чья профессия была связана с техникой. Ну, ещё солдаты автоброневых войск и летчики. Все эти ребята были крупными парнями. А Светлана была девушкой весьма субтильной. Недаром на фотографиях времен Гражданской войны, в отличие от кинофильмов более поздних времен, большевистские девушки одеты в кожанки, которые им явно велики. К тому же в магазин, который торговал этой халабудой, моя подруга явилась в своем "учительском" прикиде. Представьте реакцию приказчика - явилась барышня и требует суровую мужскую одежду... Он аж вспотел, пока подобрал куртку ей по размеру. Зато теперь Светлана вводила казаков в полную прострацию. Они укреплялись в мысли, что если в Питере такие девки, то они явно ввязались во что-то не то...

В общем, вскоре началось братание. Разумеется, откуда-то нашлась водка, так что взаимопонимание было достигнуто полное. Об этом писать и это снимать уже не стоило, так что нам пора было в обратный путь.

Разница с моим временем была только в том, что генерал Крымов застрелился прямо в Луге. (В том варианте он пустил себе пулю в лоб после разговора с Керенским).

Когда мы въехали в город, то стали замечать, что на улицах творится что-то не то. Наблюдались группы рабочих и солдат, с оружием и без. Одни о чем-то возбужденно совещались, другие решительно двигались по направлению к центру. По поводу вторых я решил, что это рабочие возвращаются из окопов. Телеграф и телефон-то имелись - так что слухи о том, что корниловцы не прошли, могли уже давно дойти. Однако, что-то было не так. Чувствовалось -- люди идут не ОТКУДА-ТО, А КУДА-ТО.

Разница опытному человеку видна сразу. Сравните, к примеру, людей идущих на футбольный матч и с него... Светлана это тоже заметила.

-- Слушай, прямо как в революцию.

-- Может, идут митинговать по поводу, что Корнилова отогнали? - спросил Семен, наш шофер. Светлана не согласилась.

-- Да не похоже. Вот какие лица решительные. Может, тормознуть, расспросить?

Но я не согласился.

-- Да на кой черт! В редакции всяко знают больше.

Семен резко ускорил движение. Оно понятно - ему тоже было любопытно. Вообще-то в это время все работники газет, даже уборщицы, очень гордились своей причастностью к прессе. А потому работали они на совесть.

Чем ближе к центру, тем больше становилось на улицах возбужденных людей. "Чистая" публика была озабочена не меньше пролетариата. Время от времени попадались стихийные митинги, на них выступали какие-то ораторы. На углу Забалканского и Сенной площади солдаты кого-то пинали ногами.

-- Всё точно. Как в революцию было, -- прокомментировала Светлана.

-- А что никаких плакатов не видно?

-- Так в феврале их сперва тоже не было.

Когда мы достигли редакции, я велел шоферу и фотографу оставаться в машине. Чуяло моё сердце, что рабочий день только начинается. Мы со Светланой рванули вверх по лестнице.

В редакции было на удивление пусто. Впрочем, понятно. Большинство журналистов разъехались еще с утра. Ведь было еще два направления наступления Корнилова - его части тормознули под Вырицей и под Ямбургом, который в моё время был Кингисеппом. Кто-то поехал туда. Кто-то под Гатчину, где рыли окопы... В общем, на месте была машинистка и ответсек Александр Георгиевич, старый газетный волк. В отличие от большинства старых журналистов, которые уже давно стали равнодушны ко всем на свете сенсациям, он не утратил молодого задора. Потому-то и пошел в нашу газету.

-- Александр Георгиевич, что происходит? - Заорал я с порога.

-- Вы сядьте, друзья. ТАКОЕ лучше слушать сидя.

...Когда я услышал новость, то понял, что опытный газетчик был прав. Сенсации подобного масштаба я не знал. Ни в том, ни в это времени.

Дело было в следующем. Неделю назад правительство Германии обратилось лично к князю Львову с предложением начать переговоры о перемирии и о заключении мира. Точнее, звучало это как-то иначе. Ведь перемирие обычно предлагает слабейший, а Германия таковой себя не считала. Так что формулировка была хитрее. Но суть была именно в этом. А Львов, сука позорная, это предложение скрыл. Расчет понятен. Он ждал Корнилова, который никаких переговоров с немцами не стал бы вести. И вот именно сегодня это всплыло - и новость быстро распространилась по городу. Так что волнения стали понятны.

-- А это не утка? - Спросил я. -- С немцев станется, они могут и не то запустить.

-- Похоже нет. Михаил Маркович давно уже в Мариинском*. Он оттуда звонил, говорил, члены правительства и представители Петросовета вырвали у Львова признание. Говорит, что теперь там самое интересное... А возле дворца потихоньку собирается народ. Пока тихо.

-- Скоро будет громко - хмыкнул я. Вот только подойдут ребята из окопов. Они и поактивней и, что самое главное, отправились воевать. А уж раз отправились, так кураж-то куда девать?

(* Первоначально Временное правительство располагалось в Мариинском дворце. В Зимний его перевел Керенский с его дешевыми понтами. Поскольку в этом варианте истории Керенский не главный, то переезда не случилось.)

Я подвел итог.

-- Ладно, я с фотографом еду к Мариинскому.

-- А я?! - Спросила Светлана.

-- А ты остаешься в резерве. Мало что ещё случится и придется туда бежать. А чтобы было не скучно - дозвонись до Петросовета и до Кшесинской, узнай, что там у них.

-- Так большевикам тебе звонить сподручней.

-- Ага, чтобы они меня припахали. Они знают, что я уехал в Лугу, кстати, им я статью тоже обещал. Но раз такое дело - то история с Корниловым явно уйдет с первой полосы на третью.

Сбегая по лестнице, я удивлялся причудливости жизни. В самом деле - утром казалось, что выступление Корнилова - это тема минимум на неделю. А теперь?

Только почему так вышло? Ладно, об этом подумаем потом. Пока надо выполнять свою работу.

-- Сергей Алексеевич, как заезжать будем? - спросил меня шофер.

-- Давай по Малой Морской, к "Астории".

Через некоторое время автомобиль, раздвигая идущих к площади людей и отчаяяно клаксоня, подобрался к гостинице. По пути кто-то пытался возмущаться на "буржуев" -- но логотип газеты делал своё дело. Наиболее буйных одергивали товарищи.