Журнал «ЕСЛИ», 2008 №3 - Страница 42

Доктор изумленно взглянул на Артёма, потом вдруг сорвал очки – и затрясся в припадке тихого смеха.

– А мастурбация, стало быть, тавтология? – еле выговорил он, судорожно кивая. – Да вы, оказывается, не только лирик, вы еще и юморист… – Вновь водрузил очки и влюбленно уставился на пациента.

– Но я и впрямь злоупотребляю метафорами…

– Плюньте, – решительно посоветовал Валерий Львович. – Плюньте и не берите в голову. В конце концов, это ваш хлеб. Ремесло, так сказать… Ну вот, положим (только, ради бога, не обижайтесь!), сидит на тротуаре нищий с вывихнутой конечностью. И никому, согласитесь, в голову не придет отправить его к травматологу. Все прекрасно понимают, что вывих-то… м-м… часть его профессии. Вы же не станете лечить путану от нимфомании, правда? Так что бог с ними, с метафорами… – Валерий Львович оборвал фразу, замолчал, осунулся.

«Внимание!» – скомандовал себе Артём и как всегда не ошибся.

– А вот «Серебряны Твои травы…» – озабоченно проговорил участковый. – К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?

– К женщине, – соврал Стратополох.

– Позвольте… А родники?

– Глаза.

– Так-так-так… А травы, стало быть…

– Волосы.

– Серебряные?

– Н-ну… Бывает. Крашеные…

Вымотанный, опустошенный и все же достигший своей цели, Артём Стратополох шел к выходу узким коридором, машинально читая надписи на дверных табличках: «Гиппиатр», «Пивдиатр», «Тавматург». Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени – трупно-зеленого.

Миновав загадочный зловещий плакатик «Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность», Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман легкой матерчатой куртки, пошуршал в нем скользкими водочными капсулами.

Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки – слева, голубые девчачьи – справа. Грянула речевка:

– Кто ни разу не хворал?

– Это юный натурал!

– Раз-два!

– Три-четыре!

– Три-четыре!

– Раз-два!…

«Аритмомания, – машинально отметил Артём. – Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний».

– Наша Родина – здоровье! – самозабвенно прозвенели детские голоса.

Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу ободряющая надпись: «Вылечим!»

Стратополох взвесил на ладони прозрачные капсулы, борясь с искушением бросить их в рот и, содрогнувшись от горечи, раскусить. Однако результат был известен заранее: растворимая оболочка и сорокаградусное, по Менделееву, содержимое давали в сочетании на диво мерзкий вкус. Это не говоря уже о дальнобойном стойком перегаре. Поэтому капсулы надлежало глотать целиком, запивая водой.

Откуда-то взялся грязноватый тип в некогда щегольской, теперь же обтерханной и рваной местами кожаной куртке.

– Вопросник надо? – хрипловато осведомился он.

Вот он наверняка не глотал капсулы, а именно раскусывал их. Или даже принимал зелье стаканами. У народных целителей.

– Слышь! – с досадой сказал ему Артём, снова отправляя лекарство в карман. – Я ж только что оттуда. Ты входящих, входящих лови! Бизнесмен…

Аргумент цели не достиг.

– Сегодня оттуда, – невозмутимо отвечал незнакомец, – а завтра опять туда. В последний раз, что ли? – Насупился, поморгал, пошевелил губами. – И недорого… – добавил он с надеждой. – Двести вопросов – двести ответов! Разок прочтешь – и хоть к самому на прием… – Последовал небрежный кивок в сторону огромного портрета на торцовой стене. – Ни одна зараза не прицепится!

Незнакомец распахнул правый борт куртки. Из внутреннего кармана торчали тоненькие бледные брошюрки «Что отвечать психиатру?». По наивности искуситель и не подозревал, насколько оскорбительно звучало его предложение. Все равно что навязывать аспиранту шпаргалку для средней школы.

– Застегнись – простудишься, – надменно пропустил Артём сквозь зубы. – Я уже который год на учете…

Плохо выбритая физия исказилась уважением и сочувствием.

– Зоофил, что ли?

– Да нет. Всего-навсего литератор… Физия отупела на миг, затем отшатнулась.

– Книжки, что ли, пишешь?

– Пишу…

Незнакомец смотрел на Артёма с ужасом.

– С ума сошел? – искренне вырвалось у него. – Да это ж готовая история болезни – книжка! Ну пойди тогда сам в психоприемник сдайся! Проще будет…

«Почему я не сказал ему правду? – подавленно размышлял Артём, спускаясь зеленой извилистой улочкой к проспекту Поприщина. – Выдал бы напрямик: так, мол, и так, извращенец… Неужели и впрямь стыжусь?»

Глаз машинально и безошибочно сортировал встречных прохожих, отсеивая натуралов и выделяя лиц нетрадиционной ориентации. Щебеча, пропорхнула стайка юношей с подведенными глазами. Прошествовала надменная дама с огромным кобелем на поводке. А вот и свои. Этих нетрудно было угадать по гордо вскинутым головам и скорбному взгляду. Тоже, видать, на прием…

Двое идущих навстречу, мгновенно признав в Артёме товарища по диагнозу, приветствовали его улыбкой понимания. Один – крохотный смуглый живчик с ястребиным профилем, другой – сумрачный дылда готического телосложения. Если не изменяет память, обоих Артём видел мельком в «Последнем прибежище».

Приостановились.

– Н-ну? – ядовито произнес готический дылда взамен здравствия. – Что еще учудил наш дядя Док?

– Добрый доктор! – всхохотнул живчик.

– Врач-вредитель, – скрипуче присовокупил Артём, покосившись через плечо на огромный матерчатый глаз, доброжелательно посматривающий на них из-за угла аптеки.

– Хотите новость? – осведомился дылда и, выдержав паузу, огорошил: – Айболит-то наш, оказывается, тоже когда-то в дурке лежал!