Журнал «Если» 2008 № 09 - Страница 6

В животе забурчало, и мама посмотрела в мою сторону. Я вспомнил, что после завтрака ничего не ел. – Ладно, терпимо, – сказал я маме.

Вы же знаете, каким тоном фастфудовская обслуга обычно спрашивает: «Вам с картофелем-фри?» Некоторые мои друзья работали в фаст-фуде. От человека у стойки никто не ждет инициативы, его стимулирует кассовый терминал.

Не составило особого труда вообразить, как продажа товаров с принудительным ассортиментом переходит на новый уровень. Даже если продавец в универмаге – абсолютный дальтоник, рфид-ярлык на облюбованной вами рубашке поможет ему выбрать подходящий галстук. В этой же рубашке пройдите мимо этого же магазина через год – и получите на мобильник купон, который поможет обзавестись галстуком помоднее. Вставьте шланг в бак – и на дисплее колонки высветится предложение обновить покрышки или, если в машине оказалась банка кофе, приобрести кофейник. Одно влечет за собой другое, и ты кочуешь из магазина в магазин, нагружаясь бесполезным барахлом,..

Я содрогнулся.

Теперь возможно все. Еще два дня назад мне казалось, нет ничего хуже навязчивой и подлой сетевой рекламы, цепляющейся за интернет-серфинг. Понятно, что некоторые виды бизнеса позволяют рфид-считывателям сканировать больше, чем нужно для непосредственной продажи их товаров. И если они располагают информацией…

Зах не все мне объяснил, не хватило времени. Но похоже, что вирус проник в НЦКР.

Мысли понеслись вскачь. НЦКР. Консолидация рфид. Проспавший несколько месяцев вирус. Сканирование всех пожитков с рфид-метками. НЦКР. «Удержишь крепость?» Крепость!

– Вы бывали в форте Самтер?

Внезапный вопрос привел Барбару в замешательство. С густым среднезападным акцентом она проговорила:

– Я и в Аппоматтоксе не бывала, может, это уравновешивает? Пришлось улыбнуться:

–- Форт Самтер – главная достопримечательность Чарлстона. Старое фортификационное сооружение на искусственном острове, точно посередке входа в бухту. Когда-то его пушки держали под прицелом все подступы к порту. Садитесь на туристический катер Службы национального парка – а иначе до форта не добраться, – и экскурсовод расскажет, что форт возник в результате войны тысяча восемьсот двенадцатого года; от нее вы узнаете, что строительство началось в тысяча восемьсот двадцать девятом; затем она перенесется в восемьсот шестьдесят первый, когда конфедераты подвергли форт артиллерийскому обстрелу и началась Гражданская война. Загадочная пауза после войны двенадцатого года толкования не получит. Как и первая попытка отделения Южной Каролины.

– Первая попытка? – переспросила Барбара. Пропадающему во мне учителю истории никогда не требовалось особых понуканий.

– Реальное наследство восемьсот двенадцатого года – военные долги и высокие тарифы. Тарифы все росли, влияя на региональную экономику, и наконец в тысяча восемьсот двадцать восьмом был принят тарифный акт. В Южной Каролине его вскоре прозвали «Тарифом мерзостей». В двадцать девятом федеральное правительство внезапно распорядилось доставить морем семьдесят тысяч тонн новоанглийского камня для возведения косы на входе в Чарлстонскую бухту.

В конце концов законодательная власть Южной Каролины приняла конвенцию о недействительности «Тарифа мерзостей» на территории штата. Обе стороны приготовились конфликтовать, начался национальный конституционный кризис. Ненавистные тарифы упорно защищал Президент, второй Джексон, который Эндрю. В тридцать третьем их значительно снизили, но штат при этом лишился права на аннулирование.

А строительство форта Самтер продолжалось…

Удержать крепость!

Ступеньки лестницы были широки и высоки, но я перемахивал разом по три. Мэр Джексон оторопело заморгал – я ведь парень смирный, еще ни разу не гнал волну, – но мегафон уступил.

Почему Зах прибыл именно сюда? Рассчитывал на помощь Сета, так я думал вначале. Может, и правильно думал, а может, была другая причина. Даже беглого взгляда на сетевой журнал Заха (неужто это было считанные часы назад – столько всего случилось!) хватило, чтобы увидеть сотни адептов. Наверняка он бы нашел помощников где угодно, они по всей стране. Почему выбран именно чарлстонский региональный центр, а не какой-нибудь другой?

Удерживай крепость. Сет говорил это всякий раз, оставляя магазин на мое попечение. И ничего особенного не подразумевал – но в этот раз просьба что-то разбудила во мне.

Я глядел сверху на толпу. Во рту пересохло.

– Друзья! – Вышло похоже на воронье карканье, и раздались смешки – вовсе не та реакция, на которую я рассчитывал. Мама заметно смутилась – еще бы. Ведь на вечеринках я предпочитал отсиживаться в тихом уголке.

У меня не было заготовленных фраз, только факты, нуждающиеся в огласке.

Я опустил мегафон, откашлялся и начал снова.

– Друзья…

На этот раз мой голос раскатился над площадью. И еще громче:

– Друзья! Толпа притихла. – Я хочу объяснить, что происходит.

Из меня посыпались слова. Предположения превращались в уверенность. По сей день я не могу воспроизвести полностью эту речь, с которой началась моя общественная жизнь. Но теперь я понимаю, почему Зах выбрал городок в Южной Каролине. Внедренный им вирус с равной долей вероятности мог достаться любому из региональных центров НЦКР, а достался нам, потому что у Нашего штата особая история. Потому что мы – это мы.

– Почему мы в карантине? Все из-за рфид-меток, они почти везде. Метки помещаются в вещи с самыми невинными целями, например, для упрощения учета. И эти же метки позволяют Внутренней безопасности контролировать наши перемещения – для федералов это так же просто, как для нас узнавать в Интернете, какие фильмы идут в «Синеплексе».

Но федералы персонально за мной не следят. Это говорит себе каждый из вас. Что ж, может, так и есть. Так и будет до тех пор, пока вы не пойдете куда-нибудь, куда идти не надо… или пока не окажетесь приятелем приятеля того, от кого бы лучше держаться подальше. Пока не возьмете в библиотеке книгу, которую власти считают вредной. Пока кто-то не захочет порыться в вашем грязном белье или не соч;тет вас по ошибке подозрительной личностью.

Или вы думаете, что сможете одурачить систему, платя за покупки наличными, без кредиток? Наличные берутся в банке, и купюры снабжены метками. И то, что вы покупаете за наличные в большинстве магазинов – но не в «Букинистическом магазине Сета», где вместо кассового аппарата коробка от сигар, – обеспечивает связь с вами. И после этого покрыщки вашего автомобиля или рубашка, которую вы носите, доступны любому рфид-ридеру на вашем пути.

Люди были рассержены и сбиты с толку. Теперь смятение вытеснялось пониманием. Лица стали еще мрачнее. Я продолжал рассказывать, а сам думал: «Но как мог компьютерный вирус разрушить эту систему?»

– Должно быть, вирус зашифровал базы данных рфид-монито-ринга в… – я чуть было не сказал «в Чарлстоне и Шарлоте», но вовремя подумал, что такую информацию лучше держать при себе, – на территории Каролин. Так каким образом могут следить за нами федералы? Конечно, считыватели рфидов фиксируют в радиусе их досягаемости метки, только эти сведения бесполезны, если не знаешь, кому принадлежат, например, автопокрышки или сорочка.

Вот поэтому и введен карантин. Если у вас есть возможность перебраться в Атланту, или Нью-Орлеан, или Чикаго, агенты ФБР впоследствии не смогут восстановить или вычислить каждый ваш шаг. Именно этого и стремится избежать Внутренняя безопасность. И если сейчас она сканирует путешественников и купленные ими в дороге вещи, то очень скоро, друзья мои, ей захочется иметь полное досье на каждого из нас. И тогда любая принадлежащая нам вещь будет содержать в себе рфид-метку.

— Права не имеют! – раздался на площади чей-то возглас.

— Куда я еду и что покупаю, никого не касается! – присоединился другой голос.

По идее, почти любое действие почти любого из нас никого не касается. Но это не мешает правительству испытывать к нам живейший интерес.