Журнал «Если», 2006 № 03 - Страница 1

185 Виктор МЯСНИКОВ

КОРОЛИ ВАНАДИЯ

Захудалая «Белка» средь космического мусора нашла истинный клад. Вот тут-то все и началось…

3 Жан-Клод ДЮНЬЯК

ИСПАРЯЮЩЕЕСЯ ВРЕМЯ

Времени, оказывается, свойственно не только жидкое, но и газообразное состоя ние.

19 Ролан ВАГНЕР

ДУХ КОММУНЫ

…или Виват нонконформизму!

33 Жорж ФЛИПО

КАНУВШИЕ В ЛЕТУ

Еще одна история исчезновения – на этот раз поведанная французским автором.

45 Серж БРЮССОЛО

ВИД БОЛЬНОГО ГОРОДА

В РАЗРЕЗЕ

О «разумном доме» мы слышали немало – и хорошего, и не очень. Но такого исхода явно не предполагали.

83 Фабрис НЕЙРЕ

НЕПРЕРЫВНОСТЬ

Авария на космическом корабле приводит к гибели одного из членов экипажа… Или все-таки нет?

93 Серж ЛЕМАН

МЮЛАРИСЫ

Где искать спасения от чудовища, пожирающего планеты? Только в космосе. Но исследователь решает остаться.

133 Уильям БАРТОН

«УРОЖАЙНАЯ ЛУНА»

Альтернативная история вполне реального проекта. Об этом сообщает сам автор в своем комментарии к рассказу.

167 Владимир ИЛЬИН

КРИТЕРИЙ ОТБОРА

Экспедиция на Марс еще не успела стартовать, а электроника уже предсказывает бунт на корабле.

271 Леонид КАГАНОВ

КУРСАНТЫ СПАСАЮТ СОЛНЦЕ

Вот таких берут в космонавты!

111 Игорь НАЙДЕНКОВ

MOBILIS IN MOBILE

Этот девиз, написанный на фронтоне музея в «Наутилусе», вполне может служить характеристикой современной французской фантастики.

289 Глеб ЕЛИСЕЕВ

УСТРОИТЕЛИ БЛИЖНЕГО КОСМОСА

В истории фантастики освоению «околоземных территорий» отведено особое место. Причем Приземелье и Луна оказались конкурентами.

298 РЕЦЕНЗИИ

Новые книги: в сериалах и вне их, в соавторстве и сольно, в начале творческого пути и в пору зрелости.

312 КУРСОР

Награда нашла героя через два года; жизнь после смерти; экранизация Терри Пратчетта; новые «Хроники Нарнии».

119 ВИДЕОДРОМ

Пародия по-американски и по-немецки… Семейное кино по-русски и по-американски… Городская фэнтези исключительно по-русски.

306 Вл. ГАКОВ

АКАДЕМИК ФАНТАСТИКИ

Становление жанра во Франции (и в мире) мы традиционно связываем с именем Жюля Верна. Однако есть писатель, который сделал для этого ничуть не меньше своего именитого земляка.

314 ПЕРСОНАЛИИ

Как в анекдоте: русский, француз и американец… Правда, первые двое пришли с друзьями.

Испаряющееся время шевелит рябью поверхность озера. Из его глубины люди вглядываются в потревоженное зеркало, скрывающее от них небеса, а по его волнистым колебаниям судят о пробуждении воображаемых птиц. Погруженный в озеро город ютится между высокими стенами горной цепи. Когда в одну из ночей Вселенная лопнула и стала кровоточить, теряя самую драгоценную свою жидкость из тысяч смертельных ран, горы сработали как естественные дамбы и удержали в одной из долин темпоральное озеро – достаточно большое, чтобы город уцелел. Вершина минарета уже давным-давно пронзила жидкую границу между стазисом наверху и миром внизу. Его изящный силуэт, преломленный на зеркальной границе, возвышается над утонувшим городом. А верхушка, наклоненная из-за искажения перспективы, кажется обреченной на вечное падение, которого давно уже никто не боится.

Вокруг хрупкого сооружения вьется спиралью каменная лестница. Несколько веков бесчисленные художники покрывали ступени эмалевой мозаикой, арабески которой провозглашали священное имя бога. Большая часть надписей все еще видна, хотя древнейшие кусочки мозаики уже или потрескались, или отвалились.

Желая, чтобы его голос разносился как можно дальше, муэдзин Марван взбирается на самую высокую ступеньку под границей времени, дабы призвать к молитве правоверных. Ни микрофоны, ни усилители ему не нужны, ибо все эти устройства люди помещают между словами и теми, кто их слушает. Дыхание у муэдзина сильное, а дикция безупречно четкая. Эхо его призыва раскатывается потоками гладких камешков по переулкам и площадям, отражается от беленых террас, проникает в дома с плотно запертыми ставнями, в сердце каждого из членов общины. Марвану сорок лет, он на пике своего искусства, носитель божественного Слова…

Озеро времени исчезает медленно. Примерно раз в месяц Марван вынужден спуститься еще на ступеньку, чтобы обратиться к последним из правоверных. Сегодня как раз такой день, и он добавляет несколько слов к традиционным сурам, дабы утешить тех, кто может в этом нуждаться:

– Не бойтесь, если вас подвергают испытанию, а бойтесь гнева Божьего и находите в нем еще один знак величия Его. Я снова изгнан с самой верхней ступени и вынужден склонить голову и приблизиться к вам. Да станет это уроком для вас: когда само время предает вас, религия становится ближе людям…

Лишь немногие обращают хоть какое-то внимание на его речи, но никто и не возражает – хотя бы потому, что его призывы дают всем возможность ежедневно отслеживать, как спадает уровень времени.

После молитвы Марван не боится стоять как можно ближе к поверхности – настолько близко, что она уже не препятствует его взгляду.

По другую сторону чуть дымчатого стекла находится Вселенная без времени. Марван единственный, кто видел ее; суеверный страх, не дающий другим членам общины достичь вершины лестницы, позволяет ему наслаждаться своим особым знанием. Если кто-либо осмелится подняться столь же высоко, как и муэдзин, то увидит: на торчащей верхушке минарета нет ни единой надписи. Едва уровень времени снижается, имя всевышнего стирается, а керамические плитки обретают девственную чистоту, временно оскверненную прикосновением веры.

Два месяца назад Марван написал имена всех известных ему богов на глиняной табличке, привязанной к концу палки. Едва пронзив поверхность, табличка оказалась уничтожена, а муэдзин вновь обрел душевное спокойствие. И в этом мире, и в другом нет никого могущественнее Аллаха.

Спускаясь по лестнице, истертой сандалиями своих предшественников, Марван подсчитывает вслух оставшиеся ему ступени от основания минарета. Подобрав складки плаща, он постукивает по ступенькам посохом, отмечая литанию произнесенных чисел. Седые волоски уже плетут редкую сеть в его бороде и волосах. Марвана это совершенно не тревожит. Наоборот, он рад им – возраст придаст больше веса его словам.

Дома его ждет сводная сестра Зора, она моложе Марвана на пятнадцать лет. Сегодня он попросил ее принести с рынка кусок баранины, который она приготовит с овощами и травами по рецепту его матери. Он уже ощущает во рту вкус жареного мяса и турецкого горошка, смешанного с изюмом, и ускоряет шаги, ни разу не сбившись со счета.

Цифры, которые он бормочет себе под нос, успокаивают. Одна ступенька – один месяц. Десять ступенек – это лестничный пролет, почти год. Этих пролетов вполне хватит до конца его жизни, и ему не придется ходить, склонив голову, а то и вовсе на четвереньках, подобно животному, лишь бы остаться под темпоральной поверхностью. Он пытается вообразить, какой станет его жизнь через пятьдесят или сотню ступенек, но мысль о ждущей дома баранине нарушает медитацию. В любом случае, как могут предстоящие годы принести что-либо новое? Его посох бодрее стучит о полированный камень. Под ним лежит все время мира, и думать о будущем нет никакого смысла.