Журнал «Если», 2005 № 07 - Страница 56
Параллельно с Диком идею виртуальности глубоко и последовательно изучил и отразил в своих книгах С.Лем. Задолго до возникновения словосочетания «виртуальная реальность», Лем, по большому счету, не только открыл, но и закрыл эту тему. Он даже предложил собственный неологизм для описания этого явления — «фантоматика». Подробно польский писатель изложил это в футурологическом исследовании «Сумма технологии» еще в 1962 году. Главным же литературным произведением о виртуальной реальности у Лема была и остается повесть «Футурологический конгресс», построенная на идее медикаментозной виртуальности. Читатели наверняка хорошо помнят историю о том, как некие террористы распылили галлюциногены на съезде футурологов, где принял участие и самый известный лемовский герой — «звездопроходец и почетный доктор университетов Обеих Медведиц» Йон Тихий. Спасенный полицией и укрытый в канализации под отелем «Хилтон» Тихий галлюцинирует, видя картины будущего, где фантоматика стала образом жизни. И именно в этой повести польский фантаст ставит основной вопрос всех сочинений о виртуальности: «Где же находится истинная реальность? До какой степени можно сдирать шелуху иллюзий, обнаруживая, что каждая предшествующая «реальность» была только реальностью в кавычках?». Тихий стал главным героем и тех произведений Лема, где отрабатывались разные сценарии аппаратной виртуальности. В части первой «Из воспоминаний Йона Тихого» любимый персонаж фантаста знакомится с профессором Коркораном, создавшим внутри электронных машин несколько искусственных личностей, пребывающих в виртуальных мирах. А в вышедшем в 1996 году «Последнем путешествии Йона Тихого» «великий звездопроходец» был вынужден бежать с Земли, не вынеся существования в полностью фантоматизированном обществе.
Да и теперь С.Лем, правда, уже в публицистических статьях, пишет об опасностях виртуализации жизни. Кстати, надо отдать должное старому упрямцу — для лучшего понимания своих тезисов он использует термин «виртуальная реальность», но в скобках все так же упорно ставит собственный словесный конструкт «фантоматика».
Однако обычно, в отличие от Дика и Лема, фантасты чаще обращались к рассмотрению не всей проблемы в целом, а к описаниям отдельных разновидностей виртуальности. При этом меньше НФ-произведений создано о виртуальностях волевой и медикаментозной — видимо, потому, что такие тексты часто воспринимаются просто как описания болезненных состояний, галлюцинаций или кошмаров.
Например, таким виртуальным миром оказывается реальность, порожденная бредом умирающего от тифа солдата в романе Я.Вайсса «Дом в тысячу этажей». Это не только один из самых ранних примеров «галлюцинаторной виртуальности», но и один из наиболее запоминающихся. Умирающий от тифа солдат создает в своем воображении гигантское здание, которым правит зловещий диктатор Огисфер Муллер. Главный герой предпринимает колоссальные усилия по борьбе с диктатором, не понимая, что все вокруг не более чем плод его воображения.
Литературно-изощренную картину медикаментозной виртуальности дал Б.Олдисс в знаменитом романе «Босиком в голове». Европа, пережившая бомбардировку галлюциногенами, осуществленную ВВС Кувейта, теперь живет в условиях разлагающейся реальности. Простым обывателям трудно понять, где начинается явь, а где галлюцинации, а своеобразный мессия новых «галлюциногенных» времен Колин Чартерис вообще призывает отказаться от разделения реальностей.
Самое же впечатляющее описание виртуальных миров и немеханических способов их создания сделал не научный фантаст. Это был человек, книги которого литературоведы даже не знают, как классифицировать: то ли это мистические романы, то ли некие религиозные тексты. Речь идет, разумеется, о произведениях Карлоса Кастанеды (кстати, одна из этих книг символично называется «Отдельная реальность»). Тексты Кастанеды — это, конечно же, талантливая литературная мистификация, основанная вовсе не на идеях мексиканских индейцев, а на построениях европейских философов-идеалистов. Вполне в духе епископа Беркли, автор предлагает воспринимать наш мир как коллективную галлюцинацию или некую виртуальную реальность. Осознание виртуальности нашего мира делает мистика господином окружающего — он оказывается способен изменять свое тело, встречаться с невидимыми существами, путешествовать по иным мирам. Проблема реальности или нереальности подобных путешествий в книгах Кастанеды снимаетря за счет того, что писатель фактически ставит знак равенства между идеями «реальности» и «виртуальности», утверждая, что у нас нет никакой возможности отличить одну от другой. Сходную мысль о виртуальной основе нашего мира, целиком зависящей от позиции человека, от его готовности воспринять окружающее как нечто пластичное, провозгласил и другой американский писатель-мистик — Ричард Бах в романе «Иллюзии». Его главный герой, «мессия» Дональд Шимода, пришел к людям с вестью о принципиальной виртуальности нашего мира, о его зависимости от нашей воли и нашего воображения.
Описание аппаратной виртуальности всегда было более сложным, потому что до компьютерной революции конца XX века слишком много сил уходило на выдумывание основ прибора, создающего иллюзию реальности. Хотя о таких механизмах, генерирующих правдоподобные образы внешнего мира, писали еще О.Хаксли в «Прекрасном новом мире» и А.Кларк в романе «Против прихода ночи».
Отличный пример докомпьютерной аппаратной виртуальности дал Ф.Пол в знаменитом рассказе «Туннель под миром». Главный герой произведения постепенно начинает подозревать, что вокруг него простирается «ненастоящий» мир; он предпринимает различные усилия по разоблачению иллюзии, побеждает, но эта победа оказывается пирровой. Герой узнает, что его сознание помещено в тело миниатюрного робота, а искусно сконструированная модель его родного городка расположена на столе в лаборатории. И потерпевшему поражение правдолюбцу только и остается, что погрузиться вновь в аппаратную иллюзию виртуального мира.
Известный роман «Серое вещество» об аппаратной компьютерной реальности написал У.Хьорсберг. В его книге мозги всех людей, выживших после ядерной войны, были помещены в механические агрегаты, создающие полноценную иллюзию реального мира. Р.Желязны в романе «Повелитель снов» обратился к идее создания виртуальности при помощи как медикаментов, так и аппаратуры. Одновременно именно этот роман стал грозным предостережением всем, кто способен слишком хорошо войти в роль хозяина собственной «карманной вселенной».
До эпохи киберпанка с наиболее подробным описанием аппаратной виртуальности выступил Д.Гэллоуи в романе «Симулякрон-3» (книга также выходила под названием «Мир-подделка», с использованием современного компьютерного антуража в 90-е годы XX века на базе романа был снят фильм «Тринадцатый этаж»). «Симулякрон-3» впечатляет этаким спокойно-наивным отношением к проблеме виртуальности. Да, главный герой, работающий над созданием виртуального мира, обнаруживает, что сам живет в мире, смоделированном компьютером. Однако едва персонаж пробивается в якобы объективный мир, он сразу принимает его и успокаивается, не задавая самого главного и принципиального вопроса: «А не является ли фальшивкой и этот мир?». Сам фантаст, кстати, иронично намекает в тексте на такую возможность.
Интересную версию виртуального мира предложил болгарский фантаст Л.Николов в повести «Червь на холодном ветру». Там идея искусственно созданной реальности оказывается связанной с темой стихийно возникшего искусственного интеллекта. Главный герой Николова преодолевает целый комплекс виртуальных миров, прежде чем осознает, что сам он — всего лишь персонаж телевизионной драмы, а столь правдоподобно выглядящие миры — только иные телевизионные передачи.
О виртуальных реальностях писали также Фред Саберхаген, Хью Уолкер, Джиллиан Рубинштейн, Ким Ньюман и многие другие.
В отечественной фантастике советского времени также были созданы интересные образцы виртуальных миров. Самыми запоминающимися, пожалуй, оказались «миражи реальности», которые творили инопланетяне («розовые облака») в романе С. и А.Абрамовых «Пришельцы ниоткуда». Созданные пришельцами «модели» людей, зданий и даже городов выглядели настолько правдоподобными, что отличить их от подлинников было почти невозможно. Однако герои Абрамовых предпочли не мучиться философскими вопросами о материальности или нематериальности «биоголемов», а активно действовать, пытаясь вступить в контакт с инопланетянами.