Журнал «Если», 2005 № 03 - Страница 28

— Неплохо, неплохо, — похвалил наставник, которого звали Иваном Андреевичем Чирским. — И все-таки меня кое-что тревожит. Гансик, человеческая память коварна. Как мне хотелось бы знать, что ты помнишь о своем прошлом.

Чирский происходил из старых русских, которые покинули Россию до Великой войны, когда она еще не была восточным протекторатом, а представляла собой самостоятельное государство. К власти в государстве пришли злобные человекоподобные твари, которые называли себя большевиками и в большинстве своем являлись евреями — самыми злыми и беспощадными врагами арийских народов. Надо было благодарить великого Гитлера, который разгромил этих злобных бестий и загнал их за Урал, в холодные сибирские леса. Чирский фюрера боготворил, он даже не расставался с его фотографией. Иногда, впрочем, в его славословии рейху проскальзывали нотки разочарования. Чирского немного обижало, что немцы так и не вернули ему поместья на Дону. Они сохранили коллективные хозяйства, полагая, что артельно русские работают более эффективно, а раз остались колхозы, значит, и земли по-прежнему сохранялись за ними.

— Так что ты помнишь о своем прошлом, Ганс? — спросил Чирский.

— У нас нет прошлого, — отчеканил Ганс. — У нас есть только будущее, учитель, и это будущее принадлежит фюреру и Германии.

— Отличный ответ, Гансик, — с усмешкой сказал Чирский. — Отличный ответ!

Инструктор по рукопашному бою был ветераном из отряда легендарного Отто Скорценни. Диверсанты, похитившие премьер-министра Англии, первыми высадившиеся на берег Кубы и удерживавшие захваченный плацдарм до подхода военно-морского десанта, потрясали воображение мальчишек. К их удивлению, Карл Рутбер оказался невысоким, хотя и широкоплечим крепышом. У него был внимательный и жесткий взгляд, в его присутствии не следовало филонить — наказание следовало немедленно.

— Сила еще не все, — объяснял Рутбер на тренировках. — Чаще всего в поединке сильный соперник уступает более искусному. Ваша задача — заставить тело противника действовать в соответствии с вашими интересами.

Он показывал воспитанникам, как убить человека голыми руками. Способов было великое множество. Ганс всегда удивлялся, что убийство можно совершить, казалось бы, совсем не подходящим для этого предметом. Плотным листом бумаги при известной сноровке можно было легко перерезать врагу горло; простой серебряной цепочкой или шнурком от крестика — задушить противника; ловко пущенная самописка легко лишала противника глаза. Даже карандаш использовался в качестве стилета, и обычный носок в руках специалиста мог стать смертельным оружием.

— Спортом надо заниматься не для рекордов, — любил повторять Рутбер. — Спортом следует заниматься исключительно для собственного здоровья. Лучше всего развитию помогает плавание, в этом случае развиваются все группы мышц.

Бассейн превратился в Мекку. Здесь учились бесшумно преодолевать водную преграду, проплывать длительное расстояние под водой, не теряя при этом ориентировки, подавлять робость, прыгая в воду с трамплинов десятиметровой вышки, и просто высиживать длительное время под водой, используя для дыхания полый стебель камыша. Иногда инструктор устраивал заплывы на дальность. Победитель поощрялся поездкой в город, побежденный наказывался черной работой в столовой или в поле, где воспитанники выращивали брюкву, морковь, огурцы и капусту для своего стола.

Скидок на возраст не делалось.

— Каждый из вас, — поучал Рутбер, — будущая боевая единица, которая должна уметь действовать самостоятельно, принимая решения и распределяя свои силы. От этого зависит выживание солдата. Фюрер говорит, что с солдатом рейха не может сравниться никто. Мы с вами должны сделать все, чтобы фюрер сдержал свое слово.

Воспитанники старались.

Интереснее всего было на стрельбище.

Здесь властвовал инструктор Фриц Герлер — непревзойденный снайпер нескольких войн. Невысокий, сухой, жилистый, с постоянно прищуренным взглядом, он раскладывал перед мальчишками «зауэры» и «парабеллумы», карабины «зондберг» и скорострельные «шмайсеры» последнего поколения, короткоствольные «зонненберги» и «хакслеры», предназначенные для бесшумного боя.

Огневая подготовка давалась ун-Леббелю без труда, он в любой момент мог по команде учителя сказать, как называется деталь разбираемого устройства, знал наизусть все таблицы поправки на ветер, мог правильно оценить обстановку на местности и определить, что наилучшим образом может послужить ведущему стрельбу солдату в качестве естественного укрытия. И в стрельбе Ганс отличился на первом же самостоятельном занятии — поразил девять мишеней из десяти.

— Отлично, отлично, — с легкой и довольной усмешкой на тонких губах похлопывал его по плечу Герлер. — Терпение и труд — с ними ты превзойдешь любого учителя. Даже меня!

А остальным объяснял, назидательно покачивая пальцем:

— Вы должны целиться так, словно перед вами враг, и если вы его не убьете, то он обязательно убьет вас.

В феврале сорок восьмого их привели на стрельбище.

— Мальчики, — объявил Герлер. — Сегодня у вас знаменательный день. Вы должны показать волю и меткость. Сегодня вы впервые в жизни будете стрелять по особым мишеням. Пусть вас не смущает их внешний вид. Это не люди — это сброд, приговоренный к смерти имперскими судами за уголовные преступления. Это убийцы, насильники, взяточники, которые своим поведением опозорили рейх. Пусть ваша рука будет твердой, а глаз — метким. Сегодня вы должны показать, что старый дядюшка Фриц не зря потратил время на ваше обучение.

И поощрительно подтолкнул Ганса к огневому рубежу:

— Ну, малыш! Задай тон остальным! Сыграй первую скрипку в нашем оркестре!

Издалека человечек в полосатой одежде мало чем отличался от мишени. Расстояние не позволяло разглядеть его лица. Дул боковой ветер, Ганс сделал поправку, прижал приклад карабина к плечу и легко, словно на обычных стрельбах, выпустил все три пули.

Фигурка исчезла.

— Прекрасно! — похвалил Герлер. — Ты заработал воскресный отдых!

Другие стреляли значительно хуже, были и такие, кому для поражения мишени потребовалось девять пуль. Таких неудачников дядюшка Фриц провожал с позиции легкими презрительными подзатыльниками.

— Учитесь у Ганса, — кивал он. — Вот будущий солдат, который обязательно станет гордостью рейха!

А в воскресенье воспитатель Хеззель повез группу отличившихся в стрельбе мальчишек в город Штутгарт, в окрестностях которого располагался бюргер. Поощрения были различными — одни получили мороженое, а другим оно не полагалось, но в кино пошли все. А Гансу кроме посещения фильма и ванильного мороженого досталась еще большая рюмка красного сладкого вина.

В кинотеатре было шумно. Сначала показывали «Немецкие новости». Бравые немецкие солдаты шли по африканской пустыне с закатанными рукавами и в расстегнутых кителях. Тяжелые «юнкерсы» бомбили Алжир, где еще пытались сопротивляться «лягушатники» из армии де Голля. Фюрер осматривал автобан, построенный от Минска до Берлина. Рядом с ним почтительно стояли Геринг, Шахт, Заукель. Рейхсфюрер СС камрад Гиммлер давал пояснения по строительству. Фюрер был весел. Морщинки его лица лучились добродушием. На нем были военные бриджи, начищенные сапоги и коричневая рубашка с красной повязкой на рукаве. Потом показали репортаж из Тодтенштадта — бывшей второй столицы России. Поразительное оказалось зрелище — все здания сохранились, но на улицах не было ни единой души. Ликующий голос диктора объявил, что бывшая столица России — Москва — подготовлена к затоплению с помощью гигантских гидросистем, разработанных немецкими инженерами, однако само затопление откладывается на будущее, пока не будет демонтирован и перенесен в Тодтенштадт московский Кремль — резиденция российских царей и большевистских вождей. В конце новостей показали, как немецкие подводники водружают знамя на Южном полюсе планеты.

А потом все смотрели кинофильм «Порт назначения — Гамбург», в котором тяжелые английские крейсера, преследуя немецкий корабль, загнали его в устье африканской реки. Моряки доблестно отбивались от противника и от живущих в реке крокодилов, но выполнили свой долг перед рейхом — прорвали блокаду, потопив два судна англичан, и вырвались в открытое море, взяв направление на Гамбург. Особенно впечатляла сцена, когда за моряками начал гоняться огромный крокодил, и боцман Ульрих Шмундт, чтобы спасти товарищей, бросился с гранатой в руках в зубастую пасть хищника. И еще был потрясающий момент, который вызывал слезы и заставлял стискивать зубы и кулаки, — когда немецкие моряки, вышедшие в море на катере для прокладывания фарватера, оказывались под перекрестным огнем английских крейсеров и героически гибли, поочередно исчезая в океанских глубинах.