Журнал «Если», 2005 № 03 - Страница 15

— Послушайте, Торрес, — тут же оборвал меня Калеро. — За восемь дней у нас произошло три убийства, и это достаточно веская причина, чтобы просить содействия правительства.

Но Бреннан тут же поправила его:

— Я всего лишь рядовой инспектор, поэтому вряд ли сумею оказать вам большую помощь в расследовании. Так что руководить будете вы.

Боюсь, что я начал свой рассказ не с того, с чего следовало бы, ведь этот Пеллхем был уже не первой жертвой. До него примерно при таких же обстоятельствах на тот свет отправились еще двое. Первым из них был, кажется, дантист Гомес. Представляете себе? Дантист в Кампосе, черт возьми! Да тут ведь ни у кого уже нет зубов! Короче, ему перерезали глотку прямо на стоматологическом кресле, которое он так ни разу и не использовал по назначению. Этому старцу стукнуло двести пятнадцать лет — рекорд по долголетию даже для нашего городка. Вторым был… не помню, как его… кажется, он держал бар в зеленой зоне, и ему было сто пятьдесят с чем-то лет… я плохо запоминаю цифры. Пеллхем был моложе своих предшественников: где-то под сто тридцать. Всей этой троице вскрыли сонную артерию, и все три убийства казались дилетантскими — с кучей улик и следов. Я бы распутал это дельце за неделю. Но Калеро вызвал из центра подмогу. Будь прокляты эти политики, они компостируют мне мозги с того самого дня, как я начал ходить под стол пешком!

Я подошел к красотке и скорчил самую неприятную гримасу, какую только имел в своем арсенале:

— Ну и что же вы умеете делать?

— Госпожа Бреннан — эксперт-криминалист, Торрес, и владеет самыми последними научными методами расследования.

Калеро всеми силами стремился сгладить все возможные шероховатости между нами, но мне-то наплевать.

— Это впечатляет. — Я смерил Бреннан взглядом с ног до головы, однако она продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. — Надеюсь, она еще умеет молчать. Во всяком случае тогда, когда я думаю.

— Тут вы главный, инспектор, — сказала она, — и я не намерена вмешиваться в ваши действия. Я ведь здесь только для того, чтобы помогать вам.

— Что ж, уже легче. Тогда пошли!

— А что, здесь мы уже закончили?…

Я был уверен, что девчонка хотела бы продемонстрировать нам на трупе Пеллхема те новые методы следствия, которыми ее загрузили по уши, поэтому наслаждался ошеломленным видом девицы, когда мы вышли из элегантного коттеджа доктора навстречу воплям пикетчиков «Естественной жизни».

Шесть утра: на улице свежо, но не холодно. Если бы однажды в Кампос-де-Отоньо похолодало, то улицы оказались бы усыпаны мертвецами.

Я решил пройтись. Так лучше думается, а кроме того, во время прогулки не так сильно ощущаются эти проклятые позывы к мочеиспусканию. Конечно, я мог бы согласиться на операцию — говорят, это не больно. Но я не собираюсь позволять кому-то ковыряться железками в моих внутренностях. Всегда стараюсь держаться подальше от врачей.

О чем я говорил? Ах, да…

Итак, я вышел вместе с Бреннан. Девчонка была намного выше меня ростом, и вполне возможно, что я бы за ней не угнался. Ее молодость была чуть ли не оскорбительной. Тем более, что она абсолютно не понимала, с чего это я набросился на нее с первой же минуты знакомства…

Вы знаете Синий квартал? Это элитный район Кампоса, где живут состоятельные старцы, которых я не выношу. А еще здесь уютный парк, один из сотни парков нашего городка, и есть туалет.

— Куда мы идем? — спросила Бреннан.

— Не знаю, куда идешь ты. А я — отлить.

— О! — Казалось, девчонка смутилась.

Я оставил ее с раскрытым ртом посреди парка у входа в туалет. Вообще-то, мне бы пришлось по душе, если бы эта пышечка, у которой было за что подержаться, в отличие от нынешних скелетов, проявила ко мне чуть больше внимания. О, Господи, я ведь окончательно забыл, что такое спать с пухленькой девицей!

Так и не сумев до конца опорожнить мочевой пузырь и поэтому недовольный, я вышел из туалета и увидел, что Бреннан сидит на скамейке, обняв коленки, со скучающим выражением лица. В этот момент никто бы не подумал, что эта девчонка — эксперт-криминалист. Я сел рядом с ней, и она сразу же заговорила:

— Торрес, я вижу, вам никто не нужен. Не моя вина, что меня сюда направили, уверяю вас. Лучше будет, если мы с вами подружимся, чтобы…

Я перебил ее:

— Не беспокойся, я скоро раскрою это преступление, а ты, возвратившись в центр, будешь рассказывать всем, как помогала старушкам переходить дорогу.

Она покосилась на меня с якобы циничной усмешкой. Однако в ее возрасте нет настоящих циников. Чтобы стать им, надо прожить хотя бы век.

— Послушайте, инспектор, — сказала Бреннан, — вы намерены раскрыть убийство, рассиживая на скамейке?

— Я и в самом деле отдохну тут немного, поразмышляю и выведу на чистую воду преступника. Тебя что, не учили этому методу?

Так я и сделал. Сидел, думал, но не по поводу убийства. Я еще не совсем выжил из ума, чтобы забивать свою голову мыслями о мертвецах!

Несмотря на ранний час, в парке было полно народу. Нам, старикам, нравятся парки, не знаю, почему. Подозреваю, что это одно из тех утверждений, которым в конце концов все начинают верить: мол, старикам нравятся парки, старикам нравятся детишки, старики добрые, старики никого не способны убить… Пусть скажут это Пеллхему!

— Ну что, нашли разгадку? — язвительно осведомилась Бреннан.

Я ответил ей не менее насмешливо:

— Почти, дорогая. Я знаю, что ему больше девяноста пяти лет.

— Почему вы так считаете?

— Это очевидно даже для такого престарелого полицейского, как я. В городе вы не найдете людей моложе, если только их не привезли сюда силой.

Бреннан закурила сигарету — будь она проклята: она могла курить! — и благодушным тоном произнесла:

— Кажется, вам не очень-то нравится это местечко. А ведь оно просто уникально: целый город, где живут одни пожилые люди!

— Старики, — поправил ее я. — Пожилые живут в других городах.

— Все равно. Город, которым управляют старики, если вам так нравится это слово, и который способен существовать вполне автономно! Это воистину…

— …чудесно, — проворчал я, но Бреннан не заметила иронии в моем голосе.

— Но ведь никого не принуждают селиться в Кампос-де-Отоньо. Дело добровольное…

Отгоняя ладонью дым ее сигареты, я взглянул девчонке прямо в глаза.

— Конечно, это мечта всей моей жизни: провести сорок лет в вонючем городишке, где все врачи — старики, шлюхи — старухи, полицейские — развалины и даже убийцы — старцы. Люди почему-то думают, что старик хочет жить вместе с другими полутрупами?

— Тогда почему вы на это согласились?

Ответ очевиден для любого, кто дожил до моих лет: потому что я хочу быть полицейским и не хочу, чтобы кто-то содержал меня. Когда я отметил юбилей, моя дочь предложила взять меня к себе на иждивение. «Папа, — сказала тогда она, — ты уже не в том возрасте, чтобы бегать за воришками».

Я ответил, что в Кампосе эти «воришки» не очень-то бегают, и старый полицейский вполне может следить за порядком в обществе, состоящем из одних стариков. А теперь получается, что я тогда был не прав, раз теперь Калеро, этот стошестидесятишестилетний старик, решил, что я не сумею раскрыть несколько убийств.

Моя спутница наконец вынула сигарету изо рта, устав ждать ответа на свой вопрос.

— Торрес, мне кажется, что толку не будет, если мы с вами не уживемся. Нам надо смириться с этой ситуацией. — В этом она была права. — Предлагаю слоган: Разумность и Понимание.

У меня не было охоты проявлять разумность и понимание в общении с этим существом, прибывшим из мира девчонок и мальчишек, понимающих «пожилых», но я почувствовал голод.

— Хочешь что-нибудь перекусить? — спросил я.

Она кивнула.

Мы зашли в кафетерий рядом с парком. Там, заказав кофе и подвергаясь внимательным взглядам посетителей, которые, наверное, завидовали мне, я решил заменить злость обычными проявлениями моего скверного характера.

Бреннан не могла высидеть и минуты и, заметив, что я стал менее хмурым, осведомилась: