Журнал «Если», 2004 № 08 - Страница 59

Тут он вспомнил об агентах ФБР и втянул голову в плечи, предчувствуя, что вот-вот ему в затылок ткнется вороненый ствол.

Но никакого вороненого ствола не оказалось. Прошли минуты, может быть, часы — и никакого вороненого ствола. Наконец он открыл один глаз и увидел, к чему прижималась его щека и что щекотало в ноздре. Трава.

— Дитер! — заорал он во всю мочь.

Нет ответа. Мистер Леру встал на четвереньки и огляделся. Он был готов увидеть университетские здания и сады. Ведь кто-то был в ответе за то, что позволил траве расти в туннеле парового отопления, и так до самого подножия холма.

Подножия холма?

И туннель парового отопления, и университет исчезли! Мистер Леру находился где-то за городом. Очень далеко от города, поскольку здесь не было ни линии высоковольтных передач на фоне неба, ни таявшего в воздухе следа реактивного самолета, летевшего к аэропорту Кеннеди. Он не мог вспомнить, когда ему доводилось слышать такую тишину. Не доносилось даже отдаленного гудения какой-нибудь автострады за деревьями.

— Дитер! Ну же, Дитер!

Он повернулся, все еще на четвереньках. Дитер стоял в нескольких шагах, спиной к нему, и смотрел вниз с крутого обрыва. Мистер Леру с трудом поднялся на ноги, сунул в карман золотой, который все еще зажимал в кулаке, и поплелся вперед.

— Дитер, — крикнул он, кипя праведным гневом, — это вовсе не дорога домой!

Дитер прижал палец к губам и показал вниз, на разноцветную регату, протянувшуюся вдоль побережья: сотни кораблей с квадратными парусами в красно-белую или зелено-белую полоску, свободно повисшими на снастях. Изящные носы кораблей заканчивались драконьими головами.

— Что это за яхт-клуб, Дитер?

— Викинги.

— Не разыгрывайте меня.

— Я немножко беспокоился, как сработает программа. Мы могли бы проскочить 991 год или даже вообще Англию. Но мы здесь, и я снимаю перед вами шляпу. Ну, и как мы пойдем к Бертнозу?

— Куда?

— Ну, к этому эрлу, о котором вы рассказывали.

— Бьортноту?

— Точно. У нас двадцать восемь часов, семнадцать минут, пятьдесят четыре секунды — и возможность отговорить его от этого обычая переправляться через реку.

Подобная мысль показалась мистеру Леру настолько нелепой, что он даже не нашел возражений.

— Я думал, вы пацифист, — вяло заметил он.

— Это было давно, дружище. Сейчас я дозрел до того, чтобы понимать: война — это альтернативный способ коммуникации. Но я и сейчас противник ядерных электростанций и насилия на телеэкране.

— Вы не знаете языка!

— Я прошел курс занятий по невербальной коммуникации. Это как кинесика — язык тела, жесты, позы и все прочее. И проксемика: американцы начинают потеть, если ты приблизишься больше чем на восемнадцать дюймов, а арабы не могут даже говорить, если ты дальше, чем на шесть. Интересно, как с этим у викингов? Впрочем, это не важно. Вы знаете язык.

Мистер Леру почувствовал, что голова разрывается от боли. Пульс зачастил. Определенно, тахикардия с возможной аритмией. Должно быть, это сон. Кажется, он где-то читал: жители какой-то азиатской страны известны тем, что их можно напугать до смерти во сне. Проснись, проснись!

Он с надеждой открыл глаза. Пропади все пропадом! — берег был на месте. Что-то блеснуло. Что же?

Большой меч.

Да, большой меч в большой руке одного из группы крепких людей в темных кожаных куртках с металлическими нашлепками. Мистер Леру мог бы по ошибке принять их за байкеров, лишившихся своих мотоциклов, если бы на их головах не красовались металлические шлемы, и если бы у них не было больших щитов ромбической формы, и если бы они не держали в руках что-то удивительно напоминавшее копья. Они взбирались по узкой тропе от берега, время от времени обмениваясь возгласами. Мистер Леру пробовал и пробовал противиться кьеркегоровскому алогичному изменению веры.

— Как вы думаете, они нас не заметили?

— По-моему, они показывают на нас, — ответил Дитер. — Может быть, наладить с ними связь, послать сообщение, и не одно, и дать понять, как мы любим викингов?

— Я не говорю на их языке, — несчастным голосом произнес мистер Леру.

— Я думал, вы знаток древнеанглийского.

— Викинги говорили на древнеисландском.

— Разве это не одно и то же?

— Разумеется, нет!

— А еще говорят, что коммуникационные науки не важны! — воскликнул Дитер. — Я нахожусь в Средневековье всего пятнадцать минут и уже вышел за рамки этой проблемы. Все, что нам нужно, это построить паралингвистические мосты понимания, и можно возвращаться домой.

Что-то вроде спички взлетело над этой пестрой группой. Объект становился все длиннее по мере приближения и, пролетев мимо уха Дитера, воткнулся в склон позади них.

Стрела?

— Но нам следует несколько минут побыть одним, чтобы продумать детали.

Мистер Леру занимался непривычным для себя делом — он бежал к дальней стороне склона. Если и существовало что-то, что мистер Леру ненавидел больше толпы, высоты, закрытых пространств, открытых пространств, тризма челюсти, смерти от удушья в ресторанах, полисменов, изучающих сравнительное литературоведение, вероятности покраснеть, раздуться, как иглобрюхая рыба, и упасть замертво, так это бег. Ему казалось, будто по голеням его кто-то бьет железной кочергой. Ступням приходилось еще хуже. Не говоря уже о том, что сердце перенапрягалось и в любой момент могло схлопнуться, как проколотый пляжный мячик.

— Я только что закончил пересматривать свои приоритеты, — задыхаясь, сообщил подбежавший Дитер, — и конкретизировал новую цель.

— Какую же?

— Вон та рощица!

Он пустился бежать вперед, но мистер Леру, как ни удивительно, не отставал, и за считанные минуты они оказались в дарующей надежду тени. Леру бросился за самый густой куст, какой только мог найти, а резкие крики возвестили ему, что разбойники достигли вершины холма и теперь спускаются. Он даже мог расслышать звон цепей и бряцание оружия. Затем звуки стали удаляться. Он перевел дух и выглянул из-за деревьев. Никого не было. Мистер Леру вздохнул с облегчением…

— Черт побери! — произнес голос позади него.

— Дитер?

Мистер Леру медленно поворачивал голову, пока его нос не оказался напротив свирепо изогнутого, как клюв, другого носа, под которым виднелись клыки, напоминавшие зубцы шестеренки. Повыше два холодных голубых глаза. Послышалась неразборчивая речь. И вдруг…

— Боже! Я… я понимаю! — сказал мистер Леру.

— Он говорит по-викингски? — проблеял Великий Коммуникатор.

— Он хочет знать, хм, что мы за воины, почему не в кольчугах и не пришли ли мы из земли саксов? — мистер Леру почувствовал, что его разум без позволения совершил алогичное изменение веры. — Дитер, он говорит на древнеанглийском!

Мистер Леру откинулся, чтобы лучше видеть. Лицо перед ним было скорее встревоженным, чем свирепым. Оно было худым, землистого цвета, на голове седоватые волосы и проплешина. Рот кривился, как мрачный полукруг, словно его обладателю минуту назад напомнили о предстоящем визите к зубному. Одет он был в рубаху из волокон конопли, грубую, как наждачная бумага, подоткнутую под ремень, чтобы не мешала при беге. Голени покрыты шрамами и рубцами, ступни обуты в грубые кожаные сандалии. Если не говорить о плаще с капюшоном, грубо сшитом из маленьких шкурок, на которых еще сохранился кроличий мех, вид у незнакомца был аскетический.

Он протянул руку и пощупал ткань рубашки Дитера, потом изумленно поднял брови.

— Из земли данов?

Потом сказал что-то непонятное, угрожающе выставив в их сторону кинжал.

— Он хочет знать наше происхождение, — перевел мистер Леру.

Опять неразборчиво произнесенная фраза.

— Боже! Оказывается, говорить на древнеанглийском гораздо труднее, чем слушать, Дитер. Если бы только у меня было время сосредоточиться! Ну, слушайте… — и мистер Леру забормотал что-то в ответ.

— Что вы сказали ему? — спросил Дитер.

— Что мы из племени профессоров колледжа.

— А-а-а! На самом деле это, можно сказать, союз, дружище, настоящие представители народа, несут культуру в массы, свет знаний и…