Журнал «Если», 2003 № 07 - Страница 14

Мне вдруг захотелось ее погладить — как моих девчонок, когда они разревутся от обиды, страха… или когда что-нибудь у них болит. Глупо, конечно. Нельзя же принимать всерьез этот визуал. Может, Ин-Ра специально прикинулся девчушкой, чтобы спровоцировать меня на жалость? Значит, он нуждается в жалости?

— Ну хорошо, — я протянул руку к ее волосам. — Хорошо, будем искать.

Трещали кузнечики, шелестели травы, переливался волнами жаркий воздух. Интересно, бывает ли тут ночь? Если да — какие тут звезды?

— Нет, — послышалось сзади. — Искать вы уже не будете. Сочувствую, конечно.

Я резко обернулся.

Олег стоял метрах в десяти от нас. Вырядился он по моде прошлого века. Черный костюм-тройка, вокруг шеи пестрая лента — серый в крапинку галстук, ботинок в траве не видать, но уверен — кожаные, с лаковым отливом.

И зачем ему этот маскарад?

— Здравствуй, Олег, — я учтиво поклонился. Похоже, ничем меня сегодня не удивить. Мое «сегодня», как черная дыра, — втягивает в себя все.

Ин-Ра — тоненькая девочка в желтой маечке — так и осталась сидеть в траве. Если она и удивилась, то ничем этого не выказала. Да и можно ли удивить Информационный Разум?

— Руки не протягиваю, — сообщил Олег. — Очень уж ты разочаровал меня, Ерохин. Чувствовал я, что с гнильцой ты человек… и все равно надеялся на лучшее. Эк тебя охмурили… а ведь взрослый дядька. Ладно, ни к чему теперь читать морали. Времени-то почти не осталось.

— Вы хотели нам что-то сообщить, Олег Николаевич? — подала голос моя собеседница. Она и не подумала встать, лишь повернула голову, отчего волна рыжих волос прокатилась по незагорелым плечам.

— Собственно, я проститься. — Олег демонстративно обращался ко мне, словно мы тут были одни.

— Уезжаете? — вновь вмешалась девчонка. Выходит, Информационный Разум умеет иронизировать? Воистину, с кем поведешься…

— Я-то как раз остаюсь, — снизошел Олег до ответа. — А вот тебя, Ерохин, скоро не будет. Совсем. Раз уж ты оказался столь глуп.

— Что так? — спросил я. Зачем ему этот дешевый балаган, этот тон?

— Объясняю диспозицию. Сейчас мы все трое находимся на одном из зеркал центрального антивирусного сервера. Именно там, куда мы записали твой файл. Первое, что сделал бы на твоем месте умный человек — это погулял бы по Сети, оставив повсюду свои копии. Где ты уже побывал, туда потом можешь вернуться — даже без Сети, просто через инфо-поле. А теперь — фигушки, — со вкусом произнес он детское словцо. — Кто не успел, тот опоздал. Сервер блокирован. Минуту назад. А исходный диск с твоей оцифровкой… — Олег продемонстрировал, как ломает нечто об колено. — Девушка, не трудитесь щупальцами махать, — изволил он заметить Ин-Ра. — Физически блокирован. Наши люди попросту выдернули сетевой кабель из разъема. И вставили в резервную машину, так что никто и не заметит секундного сбоя. И мы останемся в этой степи. Мы останемся в этой траве. Но ненадолго. Ребята запустили уже форматирование жесткого диска. Хорошее, многопроходное. Минут через пятнадцать нас не станет. То есть мы-то с девушкой не особо пострадаем, нас в Сети много. Лишимся только памяти об этих светлых минутах. А вот твоему сознанию некуда перепрыгнуть. Тебя просто не станет.

Я молчал, переваривая новость. Не похоже, чтобы он блефовал. Это ведь не допрос, не шантаж, ему от меня уже больше ничего не надо. Значит, правда? Снова умирать? Или все-таки впервые — ведь в тот раз утилизировали не совсем меня… Мой оригинал — это я или кто?

— Но это же нелогично! — сказала собеседница. — Зачем это вам, Олег?

— Мадемуазель, запишите себе в базу — людям свойственно совершать нелогичные поступки, — чопорно поклонился ей Олег. — Увы, сие бесценное знание умрет вместе с этой вашей локальной копией. А неприятное, наверное, ощущение — быть отрезанным от Сети, от всех своих ресурсов? Мне, знаете ли, проще. Мы ведь, кто сюда переселился, не стали сливать сознания в единую структуру. Принципиально. — Он кивнул, словно самому себе, затем добавил: — Впрочем, если вы просите логики, пожалуйста! Вы лишаетесь такого чудесного собеседника, такого полномочного представителя человечества, — издевательский поклон в мою сторону. — Планы сохранения симбиоза придется обсуждать с кем-то другим — если найдете достойную кандидатуру.

— А зачем ты юродствуешь, Олег? — вмешался я. — Уж не оттого ли, что провалился великий план «Вакцины»? Ты ведь слышал наш разговор. Оглупление Игр отменяется.

Я поймал себя на мелком злорадстве. Ведь человеку-то впору посочувствовать. Дело всей его жизни повисло на волоске. Благородное дело, без дураков… Ну вот отчего мне его не жалко?

— Ерохин, не держи меня за идиота! — сейчас он был удивительно похож на того белобрысого следователя из Службы компьютерной преступности. Не внешностью похож — оттенками голоса. — Оглупление — обычная деза. Камешек в кусты. Настоящая программа совсем иная. Я бы даже рассказал, все равно настучать не сумеете. Да время поджимает, — кинул он взгляд на старинные наручные часы. Едва ли не механические. — Очень полезная эта версия про оглупление. И Ин-Ра нас безвредными дурачками считает, и сомнительным товарищам, вроде тебя, есть чем мозги прополоскать на первое время.

Он откровенно упивался своей мудростью. Спаситель человечества. Ум, честь и совесть. Вождь. Интересно, а «вирусы нового типа» — тоже камешек в кусты?

— Есть только одна правда, — сказал он. — Правда в том, что или мы, или они. Вместе нам не жить.

— Только не забывай, что они нам не чужие. Мы сами их породили. А раз так — мы в ответе за них.

— Ой, вот только не надо этого летчика сюда приплетать, — сморщился Олег. — Заметь, не мы их приручили, а они нас. Это мы — их домашняя живность. Их скотина. Их рабы. А если уж цитатами швыряться, то мне ближе Гоголь.

Это неудивительно. Такие и сами на костер пойдут, и чернобровых панянок туда штабелями накидают. Главное — чтобы за идею. «Я тебя породил…»

— Знаешь, Олег, мне было бы страшно жить в спасенном мире, — вздохнул я. — В твоем мире.

— Тебе это не грозит, — улыбнулся он. — Взгляни вон туда.

Горизонт просматривался здесь далеко-далеко — словно мир был плоским. И вот там, где еще минуту назад зелено-серое плавно перетекало в голубовато-серое — там теперь возник новый цвет. Густо-черный, словно концентрированная ночь. И — уж не показалось ли мне? — проскальзывали в нем рыжие искорки.

— Форматируемся помаленьку, — подтвердил Олег. — Раз уж ты подсознательно построил такую визуализацию — принимай последствия. Кстати, я тебя еще раз огорчу: поменять ее ты не сможешь. Для этого надо подключаться к сетевым ресурсам, а сеть-то и дзынь… Ты ведь не озаботился подкачать библиотеки объектов… Ну, мне пора. Приятно было пообщаться, но перепрыгну-ка я на другой серверок. Здесь скоро станет слишком жарко. Ты, Андрюша, сам это выбрал. А мог бы выбрать свободу.

Я на миг задумался.

— Знаешь, была лет сто назад такая песенка… Как же это там… «…свобода выбрать поезд и не гасить огней». В общем, я свой поезд выбрал. И пускай будут огни…

Впрочем, это я произнес уже в пустоту. Фигура Олега съежилась, оплыла, точно проколотый иглой воздушный шарик. Спустя пару секунд ничего уже от него не осталось, кроме горки черного тряпья и ботинок. Действительно — лаковые, с широкими носками. Впрочем, и это барахло вскоре растаяло в траве. Визуал схлопнулся.

Не знаю, сколько я простоял молча, глядя на приближающийся горизонт. Уже отчетливо запахло дымом — ароматно-горьким, как заваренный на экзотических травах чай. Не надо было оборачиваться, я и так знал — черные стены приближаются к нам со всех сторон. И треск кузнечиков вскоре сменится совсем иным треском.

Будет ли это так же больно, как и в реальности?

А самое главное — будет ли хоть какое-нибудь «потом»?

Легкая ладонь коснулась моего локтя.

— Он был прав, Андрей, — послышалось из-за плеча. — Эти минуты не восстановимы. Запись прервалась, как только он появился… Это моя вина… Не принять элементарные меры… Наверное, ваша человеческая нелогичность заразна. К сожалению, эти минуты потеряны навсегда, их не перекачать в главную память. А вот именно сейчас я, кажется, начинаю что-то понимать… Нам с тобой придется начинать с нуля.